Мы наш, мы лучший мир построим

– Ваше Величество, - после некоторой паузы ответил адмирал Ларионов, - я готов отдать распоряжение не преследовать отступающие немецкие войска. Но это лишь после того, как получу гарантии лично от вас в том, что германские войска больше никогда не нарушат прекращение огня.

– Я готов дать вам такие гарантии!
– воскликнул кайзер, - но, наверное, вам мало одного только моего честного слова?

– Простите, Ваше Величество, - ответил адмирал Ларионов, - но после того, что произошло сегодня утром, мы не можем полагаться на одни лишь слова.

– Так какие, черт возьми, вам нужны гарантии?!
– воскликнул кайзер. Лицо его пошло пятнами. Он нервничал, но старался не показать это нам, тем, кто стал невольными свидетелями его унижения.

– Ваше Величество, - ответил адмирал Ларионов, - нам будет достаточно, если войска 8-й германской армии немедленно отойдут за Западную Двину, и очистят Ригу. Те части, которые не в состоянии этого сделать, должны сложить оружие. Водная преграда разъединит противоборствующие стороны, и не позволит повторить то, что произошло сегодня...
– внезапно адмирал на некоторое время замолчал, а в динамике послышались приглушенные голоса говорящие по-русски. Потом русский адмирал продолжил, - Да, кстати, только что доложили что конно-механизированная группа хорошо известного вам генерал-лейтенанта Михаила Романова уже захватила Иксюльские переправы, и вышла в рейд на левый берег в общем направлении на Митаву. 2-я германская гвардейская дивизия, пытавшаяся оказать им сопротивление, разбита и в панике отступает. У германской армии остался только один путь на юго-запад - через саму Ригу. И им надо поторопиться, иначе скоро они окажутся в полном окружении.

После того как германские войска будут отведены на те позиции, которые они занимали до начала августовского наступления, можно будет начать похороны погибших и обмен пленными. А в самой Риге я предлагаю вам провести прямые переговоры с товарищем Сталиным о заключении не просто перемирия, а полноценного мирного договора, который определит не только наши будущие границы, но и принципы взаимоотношений Германии и России на долгие годы вперед.

Кайзер внимательно выслушал предложение русского адмирала. Лицо его приняло нормальный цвет. Похоже, что он ожидал более тяжелых и унизительных гарантий.

– Я считаю, господин адмирал, что предложенные вами условия вполне приемлемы. Думаю, что первый и самый важный этап - это остановить кровопролитие. После чего я прикажу начать отвод германских войск. Рига тоже будет эвакуирована. Я готов начать переговоры с русским руководством о заключении постоянного мирного договора. Война между нашими странами должна быть немедленно закончена, а высвобожденные силы переброшены на Запад. Мне очень бы хотелось, чтобы эта война стала последней войной между русскими и немцами...

– Отлично, Ваше Величество, - сказал русский адмирал, - я готов отдать приказ своим войскам с 18 часов сегодняшнего дня, открывать огонь только при отражении германских атак, и остановить развитие наступления на левом берегу. Но, хочу вас предупредить, если в нашу сторону раздастся хоть один выстрел, то мы ответим на это огнем, и всякие разговоры о перемирии станут бессмысленными. Поэтому, я прошу вас как можно быстрее отправить телеграммы командирам частей об отводе войск. Как я уже говорил, мы не будем преследовать отступающих.

– И еще, - адмирал Ларионов хмыкнул, - У нас есть возможность напрямую довести ваш приказ германским войскам. Вы можете сейчас продиктовать его в микрофон, мы запишем его на нашу аппаратуру, а потом, с помощью специальной техники передадим ваше выступление через мощные громкоговорители германским войскам под Ригой. Я пока подожду, а вы, Ваше Величество, обдумайте то, что вы хотели бы сказать своим солдатам и, главное, офицерам.

Кайзер передал микрофон Антону, и задумался. Потом он поискал глазами место в комнате, где можно было бы присесть, и написать текст приказа. Антон жестом пригласил кайзера за небольшой столик, стоявший у окна. На столике лежала стопка бумаги. Кайзер сел в кресло, положил лист бумаги перед собой, и задумался. Потом поискал на столе карандаш или ручку. Антон, достал из кармана блестящий карандаш, щелкнул им, и протянул кайзеру. Я был уже знаком с этими "карандашами". Они назывались шариковыми ручками, и писали легко, без клякс.

Кайзер машинально кивнул Антону, после чего начал писать, время от времени что-то зачеркивая и исправляя. Так продолжалось минут двадцать. Закончив писать, кайзер еще раз глазами пробежался по написанному им тексту, хмыкнул, добавил в него несколько слов, взял чистый лист бумаги, и стал переписывать его набело.

Потом он взглянул на Антона, и сказал ему, - Я готов, прошу вызвать на связь адмирала Ларионова.

Антон сел на свое место за радиостанцией, надел на голову наушники, и поднеся микрофон ко рту, стал вызывать "Первого". Установив связь, он вздохнул, словно пловец, готовый броситься в пучину вод, и взял в руку микрофон.

– Господин адмирал, - сказал он, - я готов.

– Ваше Величество, - ответил ему адмирал Ларионов, - через пятнадцать секунд можете зачитывать свой приказ. Мои люди готовы к его записи.

Когда положенное время прошло, кайзер, прокашлявшись, стал зачитывать то, что он хотел сказать своим солдатам на Восточном фронте.

– Солдаты, офицеры и генералы доблестной 8-й армии! Дети мои! К вам обращается ваш старый император...

С болью в сердце сообщаю вам, что ваши командиры, фельдмаршал Гинденбург, генералы Людендорф, Гутьер и Гофман пошли на чудовищное преступление. Нарушив мой приказ, они ввергли вас в смертельную авантюру - бросили в самоубийственное наступление на позиции русских войск. И это в тот самый момент, когда появилась возможность закончить войну на Восточном фронте, подписать с Россией выгодный для нас мирный договор, и нанести последний решающий удар по французам и англичанам, которые готовы разорвать наш Фатерлянд на части.

Доблестные воины 8-й армии! Я приказываю вам прекратить бессмысленное и преступное наступление и отходить назад, не вступая в бой с солдатами русской армии. Я получил заверение от русского командования в том, что отступающие части они не будут обстреливать и атаковать. Но те части, которые продолжат сражаться с русскими частями, будут безжалостно уничтожаться.

Офицеры и генералы, помните, что вы несете ответственность за жизнь ваших солдат! А так же передо мной, как главой нашего Рейха и вашим монархом, которому вы давали присягу. Не совершайте преступление, за которое вам придется отвечать перед судом нации и перед судом Божьим!

Дети мои! Я срочно выезжаю на фронт, чтобы вместе с вами разделить все тяготы войны и горечь утрат. Я сделаю все, чтобы большинство из вас вернулись домой, к вашим семьям. Да спасет Господь вас и наш милый Фатерланд!

Прочитав свое послание, кайзер передал микрофон стоявшему рядом с ним Антону, и замер, погрузившись в долгие и мучительные раздумья...

1 ноября (19 октября) 1917 года. 15:35. Лифляндская губерния, Полевой КП 11-го германского армейского корпуса у поселка Хинцберг.

Три атаки за два часа. Выполняя пока еще не отмененный приказ фельдмаршала Гинденбурга, командующий 11-м армейским корпусом раз за разом бросал густые цепи германской пехоты в атаку на ключевую позицию русских у переезда Аугшлигатне. Две германские пехотные дивизии против, как доложила разведка, двух русских батальонов. Казалось бы - задача должна быть выполнена за четверть часа. Ан нет -это оказались какие-то не такие русские. Прекрасно вооруженные, и самое главное, полные боевого духа, они успели вырыть траншеи и зарыть свои броневики по самые башни в землю.