Мы остаемся свободными

Всего пару секунд она колебалась. Всего раз промелькнула мысль, что туда лучше не соваться, и тут же пропала. Выбора не было. Зато с ними пятнадцатые, и они защитят если что. Наверняка защитят.

Коля, видя ее колебания, отодвинул ее плечом и решительно вошел в дверь. И тут же послышался его восхищенный голос:

– Ни фига себе…

Действительно, было «ни фига себе».

Помещение оказалось круглым и сравнительно небольшим. Оно проходило аккурат по центру станции, соединяя собой все три уровня, – по крайней мере, когда Эмма перегнулась через блестящие металлические перила круглой галереи, огибавшей помещение, она увидела освещенные синим светом стены, уходящие вниз на полтора десятка метров. Энергомодуль представлял собой прозрачную трубу-колбу, наполненную тягучей, голубоватой жидкостью, в которой блестящими искрами вспыхивали время от времени какие-то кристаллы.

Внутри колбы находилась Жизнь — это Эмма не просто поняла, почувствовала. Ощутила каждой клеточкой, наблюдая за медленным движением жидкости, за искрами, освещающими ее изнутри. Это было очень странно и очень красиво. Жидкости время от времени становилось тесно в колбе, и она поднималась к самому краю, закрытому плотной металлической крышкой. От крышки отходили толстенные витые кабели, они опутывали потолок, соединялись с электросервером в стене и передавали питание станции.

Как только жидкость поднималась до самой крышки, раздавалось тихое шипение, и сбоку в колбе открывались небольшие клапаны – Эмма их увидела. И вырывались тоненькие струйки пара, рассеивая в воздухе голубые искры.

Это походило на волшебство. На сказку, в которой вдруг находишь волшебный источник. Энергомодуль как раз и был таким источником. Правильнее даже сказать, он был сердцем станции. Неутомимым, неустанным. И движения жидкости (или плазмы, так будет вернее) казались ритмичными сердечными сокращениями.

Что ж, сердце станции было гигантским. Огромным, прячущим свое основание где-то в самом низу Нижнего уровня, там, где еле-еле горел свет и все казалось голубым и призрачным.

Толстые кабели, словно огромные вены, опутывали модуль в нескольких местах, соединяясь в специальных стыках. Они вились по стенам и по полу галереи, через них приходилось перешагивать, и Эмма даже один раз чуть не споткнулась.

– Осторожнее, – предупредил ее Коля, – давай теперь искать каракатиц. Хотя вряд ли они будут тут находиться. Сюда не так просто попасть.

Эмма кивнула и всей грудью вдохнула воздух. Он был по-особенному терпким и мягким. И каким-то… хорошим, что ли. Вот именно это определение и подходило лучше всего: «Хороший воздух». Это Эмма тоже чувствовала, улавливала и понимала. Почему – не могла сказать. Каких-то точных определений не было, но интуиция безошибочно подсказывала, что вреда от этого воздуха не будет точно.

И тут послышались шаги. Тихие и осторожные. Эмма услышала медленное сердцебиение, шорох одежды и легкое дыхание. Ребенок.

Здесь, у энергомодуля, находится ребенок. Что он тут делает?

– Кто здесь? – тут же крикнул Колька.

Пятнадцатые насторожились, подняли руки с оружием. Хотя против кого воевать-то?

Так и есть, из-за поворота – галерея огибала энергомодуль правильным кругом – показалась девочка. Небольшая, может, лет семи-восьми. Светловолосая, тоненькая. С двумя длинными хвостиками за ушами, в розовых носочках и вельветовом темно-бордовом сарафане. Такая себе пай-девочка, послушная и милая. Она посмотрела на Эмму и спокойно поинтересовалась:

– Вы что тут делаете?

– Это ты что тут делаешь? – рявкнул Колька. – Чего это вы все повадились шастать на Третий уровень? Кто тебя пропустил?

Девочка какое-то время молчала, разглядывая их, – ни тени испуга в глазах, ни капли смущения или растерянности. После бойко ответила:

– Я заблудилась. Нам надо уходить сейчас. Прямо сейчас. Иначе будет поздно. Для всех поздно.

– Заблудилась? Тут что, поблизости есть детская площадка? Кто тебе разрешал подниматься на Третий уровень? – Колька фыркнул и сейчас же велел пятнадцатому отвести девчонку вниз. – Пусть топает. Сегодня же соберем всех детей и выдадим новое правило. На Третий уровень дети не ходят! – закончил он свою злую тираду.

Эмма молчала. Что-то здесь было не так. Что-то не складывалось, не совпадало. От этой девочки тоже не пахло человеком. Пахло новой одеждой, новой резиной кроссовок, новыми металлическими пуговицами на сарафане. Хорошо пахла новенькая вельветовая ткань. Чудились еще какие-то неясные, смутно знакомые запахи, вызывавшие сильнейшую тревогу. Вот сейчас уровень беспокойства просто зашкаливал. Если бы у Эмминой интуиции был барометр, то стрелка показывала бы ровно на двенадцать. Совсем близко к критической точке. Совсем близко к катастрофе.

Девочка охотно подчинилась, протянула пятнадцатому узкую розовую ладошку, улыбнулась – точно так же мило и славно, как до этого Женя. Эмме она кого-то смутно напомнила. Что-то слишком знакомое промелькнуло в этих хвостиках за слегка оттопыренными круглыми ушами. Глаза чуть раскосые, на подбородке слишком знакомая ямочка – глубокая и выразительная. Девочка с ямочкой…

– Как тебя зовут? – спросила Эмма.

– Инесса, – тут же последовал невозмутимый ответ.

Инесса… Имя было памятным. Инессой звали девочку из так называемой Магнитной Пятерки – из прошлого выпуска. Год назад в первом выпуске старших классов было пятеро подростков, неразлучных друзей, любивших гонять на магнитных досках. Поэтому их так и называли Магнитной Пятеркой.

Эти пятеро были крепкой компанией и никого в свое общество не впускали. Эмма всегда восхищалась ими и частенько наблюдала за их соревнованиями. Магнитная Пятерка погибла – их усыпили роботы. Еще тогда, когда Мартин не подчинялся Федору, Таис, Эмме и Коле и назывался Моагом.

И сейчас, глядя на незнакомую девочку, Эмма вдруг поняла, что она слишком похожа на свою тезку – ту самую Инессу, погибшую год назад. Инессу из Магнитной Пятерки.

Слишком похожа. Та же ямочка, те же глаза, та же манера слегка задирать голову вверх с чувством явного превосходства: мол, я вам вовсе не ровня.

– Инесса, – тихо проговорила Эмма и отвернулась.

Это все неспроста. Что-то во всем этом есть неправильное. Откуда эти дети? Инесса, Женя? Почему от них не пахнет людьми? Почему они во всем новом, ярком? И ведут себя так, словно бы они… Ну, словно бы они какие-то куклы, а не дети…

Один из пятнадцатых увел девочку, и Эмма поделилась своими опасениями с Колей:

– Странные дети, что Инесса, что Женя. Они словно куклы, а не девочки.

– Мне тоже они не нравятся, – тут же согласился Коля и опустился на колени, собираясь обследовать каждый уголок в поисках каракатиц.