Мы поем глухим

— А меня еще упрекают в роскоши, с которой я содержу мадемуазель Бокаж, — шепнул на ухо Александре барон, легонько сжав ее руку. — То есть содержал… Но уже пробило десять! Нам пора в бальную залу! Я не хочу пропустить долгожданный сюрприз!

Американец оказался на редкость пунктуален. В десять часов вечера двери его дворца закрылись для приема гостей, все опоздавшие остались не у дел. Счастливчики же расположились в огромной бальной зале в ожидании сюрприза.

Александра стояла в толпе гостей, опираясь на руку барона Редлиха. Вдруг прозвучали фанфары. Отворилась дверь крытой галереи, соединявшей дворец с одной из конюшен, и в бальную залу въехала золоченая колесница. Только везли ее не лошади, а шестеро мужчин, одетых восточными рабами. В колеснице сидели дочь хозяина дома и ее кузина. Раздались восторженные аплодисменты, так что голоса Александры, которая невольно вскрикнула при виде роскошного выезда, никто не услышал. Одним из мужчин, запряженных в колесницу, был Серж Соболинский.

Александра жадно смотрела на него, не чувствуя, как сжимает при этом руку барона Редлиха. Но тот тоже этого не чувствовал, потому что не отрываясь смотрел на одного из «рабов». Само собой, барон его сразу же узнал и теперь пытался понять: что ему делать? Увести свою спутницу? Поздно. Она уже увидела мужчину, которого так долго и тщетно искала. Слава богу, тот ее не видит в толпе. Он даже не предполагает, что графиня Ланина тоже может быть здесь, на этом костюмированном балу!

Женщины восхищенно начали перешептываться, нахваливая вкус возницы, то бишь дочки хозяина дома. «Рабы» были удивительно хороши, особенно синеглазый брюнет. По пояс обнаженный, в одном только жилете и коротких алых шароварах, мускулистый, отлично сложенный молодой мужчина явно попал в «рабы», благодаря своему торсу, который дамы теперь с огромным удовольствием рассматривали. И только одна довольно громко сказала:

— В конце концов, это неприлично!

На нее тут же зашикали.

Перед глазами у Александры все поплыло. «Сережа, Сережа… Ты всегда любил покрасоваться…» — грустно подумала она. И, увидев, что Соболинский смотрит в ее сторону, невольно поднесла к лицу яшмак.

— Вам дурно? — тихо спросил барон.

— Да… Мне душно…

— Может быть, мы выйдем в галерею? Там гораздо прохладнее.

Она молча кивнула. Танцевать Александре расхотелось. Она так долго его искала, своего Сережу; человек, которого она наняла, по его собственным словам, тщетно обшарил весь Париж, и что? Серж Соболинский здесь, почти раздетый и, судя по всему, довольный жизнью. Веселится на балу. И все женщины бурно обсуждают его красоту.

«Как я мог такое предположить? — думал барон Редлих, ведя Александру в одну из галерей, украшенных живыми цветами. — Он сказал, что у него есть какое-то дело. Он, мол, не может отказать в просьбе одной богатой даме. Теперь я понимаю, что это за дама! Еще бы ей не хотелось видеть в своей колеснице такого „раба“! Удивительно счастливая внешность у этого русского. Но не все еще потеряно. он-то ее не любит! — барон посмотрел на свою спутницу. — Он от нее отказался. И дал мне слово никогда больше с ней не видеться. Он согласился уехать из Парижа. Хотя, после сегодняшнего его успеха, Париж мне этого не простит. Да и черт с ним, с Парижем! Я хочу, чтобы этот русский отсюда убрался как можно дальше и как можно скорее…»

— Если хотите, мы уедем, — сказал барон, когда Александра наконец остановилась. Она словно бежала от призрака, которого вдруг увидела. Это и в самом деле был призрак. Призрак ее любви.

— Да… Я вдруг поняла, что не в силах танцевать. Прошло еще слишком мало времени с тех пор, как… — она запнулась.

— Я понимаю, — мягко сказал барон. — Но мне надо переговорить с моим другом. Я, собственно, за этим и приехал.

Александра молча кивнула.

— Я отведу вас в небольшую столовую, всего на восемь персон. Там вас никто не потревожит. Вам подадут мороженое и фрукты. Если желаете, шампанского, — она опять рассеянно кивнула. — Это займет полчаса, не больше… — «Мне надо, чтобы Генри написал рекомендательное письмо». — Идемте, — барон довольно жестко взял ее под локоть.

Хозяйка уже открыла бал: в галерее была слышна музыка, отнюдь не восточная. Обещанные одалиски еще не появились. Барон, видимо, отлично знал расположение комнат в этом огромном доме. Заведя Александру в маленькую столовую, он усадил ее на банкетку и, извинившись, оставил одну. Она сидела, ничего перед собой не видя.

Барон в это время отыскал в бальной зале хозяина дома.

— Генри, дело чрезвычайно срочное, — сказал он. — Ты не мог бы уделить мне полчаса?

Американец посмотрел на него с огромным удивлением:

— Что случилось, Эрвин? Твоя спутница непременно получит приз за лучший костюм, это уже решено.

— Нет! — вздрогнул барон.

— Э… ты хорошо себя чувствуешь?

— В том-то и дело, что… Вопрос жизни и смерти, Генри!

— Вот как? Хорошо, — американец извинился перед гостем, с которым только что беседовал, и решительно сказал: — Идем.

— Идем в кабинет. Мне нужно от тебя рекомендательное письмо…

Через четверть часа Александра почти пришла в себя, и ей стало скучно. Она выпила бокал шампанского и подумала: «В конце концов, что здесь такого? Да, он веселится на балу. Но я тоже на балу. Месье Дидон меня скорее всего обманывает. Сережа жив, он в Париже и вовсе не собирался прятаться от меня. Или собирался?»

В задумчивости она встала и вышла в галерею. Отсюда открывался прекрасный вид на бальную залу. Мимо прошли две дамы, одна сказала другой:

— Представляешь, милочка, будут еще и торги!

— Торги?

— Ну да! Рабы, запряженные в колесницу, уйдут с молотка, — хихикнула женщина в кафтане цвета охры. — А вырученные деньги хозяйка дома, эта ошеломляюще богатая американка, обещала отдать в помощь бедным.

— Уверена, она-то и купит того красавчика, о котором все теперь здесь говорят!

— Какая неслыханная наглость!

— Ужасное падение нравов!

— Неужели ты не будешь участвовать в торгах?

— Ни за что!

— А вот я рискну.

— Да откуда у тебя такие деньги?!

— Зато завтра он будет главным украшением моего салона! После такого короткого знакомства я его, разумеется, приглашу. Говорят, победительнице аукциона вложат в руку золотую цепь, которой будут скованы запястья «раба»…

— А ключ?

— О! Ключ он еще должен будет вымолить у своей хозяйки!

— Не сомневаюсь, что он это умеет.

«Если бы не барон, я бы его купила и увела отсюда», — грустно подумала Александра, глядя в спину уходящим женщинам. И вдруг невольно вздрогнула: дочь хозяина дома заводила в галерею «рабов»! Должно быть, для того, чтобы приготовить все для предстоящего аукциона. Александра увидела Сержа и машинально поднесла к лицу яшмак, который держала в руке. Мадемуазель вместе с «рабами» направлялась в ее сторону. Александра посторонилась, пропуская почти обнаженных мускулистых мужчин.

Серж Соболинский взглядом знатока окинул ее фигуру, задержавшись на груди, почти не прикрытой турецким кафтаном. Александра замерла. Красавец медленно поднял взгляд на ее лицо, и глаза их встретились. Она машинально вплотную прижала ко рту яшмак, чтобы не закричать. Серж побледнел и отшатнулся.

— Идемте же! — нетерпеливо позвала его дочь хозяина дома, вертлявая девица в турецком кафтане, сплошь усыпанном драгоценностями.

И тут в галерее появился барон Редлих. Торопливо подойдя к Александре, он крепко взял ее за локоть и сказал: