Мы поем глухим

Таким образом, посредственная актриса стараниями барона Редлиха за пять лет стала настоящей звездой. При этом Дельфина, женщина недалекого ума, была уверена, что обязана успехом в первую очередь себе, своей красоте и своему таланту. Красота мадемуазель Бокаж была бесспорной. Но если бы на театральных подмостках все решала она!

Когда уверенная в своих чарах Дельфина вышла на сцену, она даже не поняла, чем грозит ей пустая литерная ложа. Зал был полон, и только пустые кресла в этой ложе, самой близкой к сцене, демонстрировали мадемуазель Бокаж откровенное презрение общества, куда она отныне не была допущена.

«Я вас поднял наверх, я вас в одно мгновенье и сброшу туда, откуда вы воспарили», — пообещал барон. Причем он даже не собирался нанимать клакеров, чтобы освистать Дельфину. Он был уверен, что она сама себя погубит. Дельфина не привыкла к шиканью и свисткам, она привыкла к цветам и аплодисментам. И первый же выкрик из зала: «Говори громче, ничего не слышно!» — сбил ее с толку.

Давали новую комедию Скриба, этого одного из самых плодовитых драматургов, который никогда не стремился усложнять сюжет. Да там и играть-то было нечего! Раз это комедия, публика должна смеяться. И чем чаще она смеется, тем больше успех комедии. В зале же на этот раз стояла гробовая тишина. Это означало недоумение. Дельфина была не в том настроении, чтобы говорить остроты, а играть, как уже было сказано, она не умела. Поэтому зрелище вышло жалким: в главной роли комедии выступала женщина, у которой было разбито сердце, и единственное, чего ей сейчас хотелось, это плакать.

К концу первого акта раздались свистки. Особенно неистовствовала галерка. Чернь вообще безжалостна к поверженным кумирам, а мадемуазель Бокаж все ненавидели за ее связь с финансовым магнатом. За то, что она купается в золоте, в то время как сотни тысяч людей голодают. И теперь на ней отыгрались. Ее освистали. А когда после антракта поднялся занавес, выяснилось, что зал наполовину опустел. Париж уже увидел достаточно.

Со сцены в тот вечер Дельфина уходила в полуобморочном состоянии. В гримерной, как правило, заваленной цветами после каждой премьеры, было оскорбительно пусто. Единственным, кто пришел к мадемуазель Бокаж высказать свое мнение относительно ее игры, был директор театра.

— Я вижу, мадемуазель, что вы больны, — сказал он. — Вы плохо выглядите и еще хуже играете. Спектакль сегодня провалился, а пьеса неплохая. Я вынужден заменить вас дублершей. Когда вы поправитесь, можете снова попробовать выйти на сцену.

Дельфина, которая чувствовала себя абсолютно здоровой, оторопела.

— Но я занята во всех спектаклях! — напомнила она.

— Уже нет. Хотя мы попробуем еще раз. Но если зал будет наполовину пустой, не обессудьте, мадемуазель, я буду искать вам замену. И не рассчитывайте на следующий сезон.

«Это все ложь! — в отчаянии подумала Дельфина. — Барон мне мстит! Это он все подстроил! Я легко заполучу ангажемент в другом театре! Потому что я красива и талантлива!»

На следующий день она открыла газеты, чтобы найти подтверждение этому. В них не было ни строчки о мадемуазель Бокаж, как будто она умерла! Лишь «Сьекль» на последней своей странице разместил краткую заметку о том, что очередная комедия талантливого драматурга Скриба с треском провалилась из-за отвратительной игры главной героини. Имя актрисы даже не было названо.

Вот тогда Дельфина и поняла всю глубину своего падения. Барон забрал у нее свои подарки, бриллианты, продав которые можно было бы обеспечить себе пожизненную ренту. Она прихватила из особняка на улице Тетбу кое-какие ценные вещи, но два дня, которые дал ей барон на переезд, — это было так мало! К тому же неделю назад Дельфина еще была гордой и считала себя талантливой актрисой, которая прокормится и без богатого и влиятельного покровителя. Поэтому золочеными сервизами она пренебрегла, равно как и всем тем, в чем было хоть сколько-нибудь граммов золота.

Спустя неделю все уже было по-другому. Ангажемент мадемуазель Бокаж был аннулирован дирекцией театра. Дельфина кинулась к людям, которых считала своими друзьями. Ее никто не принял. кого-то не было дома, кто-то сказался больным. В наемном экипаже мадемуазель Бокаж поехала на Елисейские Поля, где встретила всех своих знакомых. Все они выглядели абсолютно здоровыми. Ей в ответ едва кланялись. Дельфина поняла, что скоро не будут кланяться совсем. Перестав быть актрисой, она сделалась всего лишь продажной женщиной, куртизанкой. Мужчины разглядывали ее в лорнеты, словно выставленный на продажу живой товар. По их лицам Дельфина поняла, что вряд ли кто-то из них рискнет взять ее на содержание. Все ведь знают, как дорого она обходится.

В отчаянии она поехала к Атенаис, к единственной, кто еще хотел ее видеть.

— Что мне делать? — заламывая руки, спросила мадемуазель Бокаж.

— Увы! Мое положение не лучше твоего! — вздохнула Атенаис. — Мой котик куда-то исчез. Похоже, этот жирный боров меня бросил! А ведь как все было славно! Уехал, не сказав мне ни словечка, ты подумай! Оставил меня на бобах!

Толстуха Гаспар умолчала о том, что имеет на черный день солидные сбережения. Она уже поняла: время пришло! Дельфина сейчас в отчаянном положении.

— Я бы посоветовала тебе уехать на время из Парижа, — вкрадчиво сказала мадемуазель Гаспар.

— Но куда же я поеду?!

— Надобно, чтобы все забыли твою неудачу. Сейчас все только и говорят о тебе, о твоем провале, а тут еще ты мозолишь глаза. Тебе надо забиться в нору и делать вид, что ты страдаешь!

— Да мне и вида делать не надо! Все мои слуги разбежались, как только узнали, что барон меня бросил! Я даже не могу найти себе горничную!

— Придется вспомнить, как ты жила раньше, — усмехнулась толстуха Гаспар. — Безприслуги.

Она прекрасно знала, что всего через месяц такой жизни с красавицы Дельфины сойдет весь ее лоск. Руки, которые сейчас поражают своей мягкостью и белизной, огрубеют, волосы потускнеют, лицо осунется. Красота — это боевое оружие женщины, о котором надо заботиться ежедневно и еженощно. Оттачивать его и холить, да почаще пускать в дело. Иначе оно затупится и заржавеет так, что только и останется сдать его в лавку старьевщика.

— Ничего, я что-нибудь придумаю, — утешила Атенаис подругу. — А ты покамест затаись.

С неделю толстуха Гаспар рыскала по всему Парижу, наводя справки. Наконец отыскался человек, который показался ей подходящим. Оставалось уговорить Дельфину.

— На тебя положил глаз один англичанин, — сказала Атенаис, навестив подругу на улице Сен-Лазар. Дельфина жила среди осколков былого счастья, она так тосковала, что и в самом деле начала болеть.

«Надо срочно ее кому-нибудь сплавить, иначе она так подурнеет, что ей только и останется как поджидать в Пале-Рояль мужчин, предлагая им себя на одну ночь», — озабоченно подумала Атенаис.