Радио в деревню провели в 1920-м, а электричество – в 1937 году. Радости было много; еще бы, светло в дом, как днем!
На кредиты государства построили на верхнем краю деревни две типовые конюшни, конюховскую, завозню, крытые помещения для сена, двухэтажный амбар для овса и сбруи. Посередине деревни, ближе в лесу, выстроили типовые коровники и свинарник, молоканку, запарник, овощехранилище, силосные ямы. Закупили жатки, сноповязалку, сенокосилки, конные грабли и прочий сельхозинвентарь. Купили трактор «ХТЗ», двигатель «Дизель». Механизировали крытый тесом просторный ток.
Жизнь налаживалась. Стали получать хорошие урожаи, получали хлеб и деньги на трудодни, накупили велосипеды, патефоны, костюмы. И зажили бы еще лучше, если бы не война, которая основательно подорвала экономику колхоза.
Провели кампанию до ликвидации неграмотности. Моя жена Анна Ивановна (дочь Ивана Никифоровича, бригадира колхоза) была активной комсомолкой, рукводила ликбезом, обучала женщин и молодежь. Часто ставили спектакли и концерты, организовывали вечера песен и плясок. Нашу самодеятельность даже в райцентр приглашали, в другие деревни.
Построили в деревне качели, карусели. Славился Иван Григорьевич, который быстро осваивал все сельхозмашины. Прославленными труженицами были Пелагея Степановна Погодаева. Мария Павловна Черемных. Александра Аполлинарьевна Погодаева, Екатерина Прокопьевна Погодаева и многие другие.
Несколько слов о Степане Филипповиче. Ему уже 76. С 15 лет в комсомоле. В 1920 году вступил в партию, в 1931 году направлен в Красноярскую краевую совпартшколу. Закончил ее с отличием и вернулся в свою деревню. Был направлен на работу в газету «Илимский партизан»
и вскоре стал ее редактором. В 1938 году был избран секретарем РК ВКП(б). В 1941 году обком ВКП(б) направил его в Заларинский район секретарем. Потом работал секретарем Усолского РК ВКП(б), парторгом ЦК ВКП(б) химзавода, директором Тельминской швейной фабрики, директором Усолского хромзавода, заместителем директора абразивного завода.
Сейчас С. Ф. Черемных – персональный пенсионер республиканского значения, ветеран КПСС, ветеран труда.
Я увидал: всплакнултайкомчернобородый дедФилипп.А что стряслось состариком? —На фронте сын Бориспогиб.
Дед Филипп
Деревня Погодаева не дала миру таких людей, как академик Михаил Янгель, его брат Александр, генерал – уроженцы деревни Зыряновой, не дала генерала Ступина из села Нижнеилимска, не дала заслуженного учителя Семена Ивановича Косыгина из деревни Коробейниковой, но и в Погодаевой было много интересных людей, один из которых, на мой взгляд, дед Филипп – добровольный и добросовестный воспитатель деревенской ребятни. Может быть, поэтому его собственные дети не плелись в хвосте событий, а меру своих способностей и сил активно строили новую жизнь.
Борис, сын деда Филиппа, упорно и настойчиво проводил среди нас, деревенской ребятни, спортивные соревнования по бегу, метанию гранаты, стрельбе из малокалиберной винтовки (тозовки), по сдаче норм на значок ЮВС (юный Ворошиловский стрелок). Были походы под его руководством на речку Тушаму с «полной боевой выкладкой» – песок в турсуках или рюкзаках, песок под ногами и жгучее солнце над головой. Для «интереса» были мы «вооружены» деревянными самострелами, наганами и гранатами. И марш-бросок на шесть километров в один конец. Но и обратно никто нас на машинах или телегах не подвозил, топали ножками.
Борис – среднего роста, крепкого телосложения и, вероятно, большой физической силы. С первых дней войны ушел на фронт и погиб в боях, как погибли многие мужики и парни деревни.
Филипп Степанович, которого я помню очень хорошо, – коренастый чернобородый крепыш, был общительным человеком, активный строитель колхозной жизни.
Он однажды выпорол крапивой подростка зато, что тот брякнул в колокол, но выпорол не просто, а объясняя, для чего в деревне колокол и что может произойти, если сигнал колокола поймут всерьез. Он же и похвалил позже этого подростка за то, что тот сделал модель самолета «Максим Горький». Как он восхищался умелыми руками подростка, как хвалил за мастеровой талант. Особенно его восхищало то, что все четыре пропеллера вращались на бегу, как настоящие.
Работал дел Филипп в колхозе на лошади, подвозил корма к фермам, выполнял и другие работы. Вместе с ним ездил внук, пяти или шестилетний крепенький мальчуган, который впоследствии окончил Ленинградское военное училище им. Дзержинского, сейчас на пенсии, живет в Ленинграде.
Я как-то наблюдал странную картину, которая поразила меня необычностью. Дед Филипп подъехал к молоканке (помещение для процеживания и сепарирования молока), ушел в нее, а внук остался на телеге. Лошадь пошла, а внук стал ее останавливать, но не вожжами, как полагалось… Он по детской неопытности стал удерживать лошадь за телегу. Меня удивила та сила, слезы и даже злость, с которой малыш пытался достичь цели. Я позавидовал его настойчивому характеру.
Слава Илима
Часть I
Счастье детства. Год 1940
Вчера в лесу кукушка куковала,Листвяжки чуть припудрились хвоей.Соскучились по воле мы немалоВ деревне Погодаевой своей,Прощайте до зимы коньки и санкиДа здравствует река и лес, и лугМы подзабыли, где растут саранки,И где растет за Прорвой дикий лук.И вот идем, такие боевые,В Кулигу порыбачить на реке,В консервных банках черви дождевые.И длинные удилища в руке.В холщовых сумках молоко и шаньги,И свежие, из печки, калачи…Костенков Глебка на ходу о Таньке,Своей подружке, что-то отмочил.Ребята ржут, ребятам интересно,Но Санька Предка строго хмурит бровью:– Ну, паря Глебка, разве это честно?Нельзя так откровенно про любовь.Ты расскажи про что-нибудь другое,Про то, как гнал тебя колхозный бык…Смущенный Глеб затылок скреб рукоюИ замолкал: к насмешкам не привык.По мягкому проселку через полеШагаем от деревни босиком.Закончились, ура-а! уроки в школе,И вот нас овевает ветеркомГарь-Угол. Лес. Идем мы вдоль опушки,По ходу слева – Озерки в кустах,Где квакают ожившие лягушкиВ покрытых нежной зеленью местах.А вот и осек изгородь такая,Что охраняет поле от скота.Кулига – дальше. Речка, истекаяИз тихого болота у хребта,Змеей не вьется, словно потакаяЖеланья чьим-то. Чем не красота?Вот и река. Зеленый длинный берегИ кромка плеса, ровная, как нить…Учитель в школе говорил про Терек,Илим и Терек! Разве их сравнить?По
берегу, мы разбежались мигом,Забрасывая в воду поплавки,И в воодушевлении великомДобычу ожидали из реки.Вот Лешка Пап поймал ельца с мокченом,А Мишка Солод окуня добыл.И Санька Предка с видом сверхученымПро тонкости рыбалки нам долбил.Мы, малыши, разинув рот внималиЕго речам, выстраиваясь в ряд,И наше сверхусердное вниманьеТак льстило предводителю ребят.Вот стали попадаться нам мокченыИ редко серебристые ельцы,Мы радостно вздыхали облегченно,Сопливые подрости-огольцы.Потом обед с восторгом уплеталиИ жарили мокченов на костре.А гуси в поднебесье пролетали,Стремясь достичь гнездовий побыстрей.А день сиял прозрачностью хрустальной,Не изнуряя нас томительной жарой.Река с ее поверхностью зеркальнойТекла послеобеденной порой.И вечером, довольные добычей.Торжественно шагали по домамЛишь отдаленный БАМ свирепый бычийНемного портил настроенье нам.И солнышко, казалось, неторопкоСтремилось, что ты там ни говори,На час-другой за Качинскою сопкойПрилечь в постель из розовой зари.За Паляниной сумрак шел с востока,Меж соснами курчавыми таясь.По деревенской улице широкойДовольные ребята шли к домам.Им не терпелось с гордостью глубокойПорадовать своей добычей мам.
Часть II
Борис Черемных
Но ждал их он, с улыбкою довольной,Борис Черемных – вроде бы физрукИ военрук, конечно, добровольный,И, несомненно, самый лучший друг.Борис был плотный, кругоплечий, сильныйОтсчитывал себе двадцатый год,Лицом красивый, не словообильныйИ погруженный в множество забот.Он объявил, что следует собратьсяВсем завтра утром и позвать с собойТех, кто не слышал, и сестер и братцев,Пусть привыкают к «службе боевой».И пояснил, что надо собиратьсяК Кривой Сосне, где будет их «парад».И потом они начнут соревноватьсяИ в беге, и в метании «гранат».Потом из тозовки стрелять сверхметкоИ ловко надевать противогаз…Со стороны пусть смотрят малолетки,И зависть пусть сквозит из ихних глаз…
Слава Илима
…Водил Борис подростков и в «походы»«Вооруженных чуть не до зубов»,И шли в жару лесной дорогой «взводы»,Стирая пот с позагорелых лбов.И штурмовали мельницу на речке.«Ура-а!» кричали чуть-чуть с хрипотойВоинственные чудо-человекиС мальчишескою внешностью простой.А худощавый мельник бородатый.На них глядел с глубокою тоской,Он воевал с германцами когда-то.Вернулся с покалеченной рукой.– Зачем, – Борису бросил с укоризнойСтарик, – ты мучаешь рубят, ядерна мать?– Учу их дорожить своей ОтчизнойИ от врагов ее умело защищать.Но, дед Трофим, такие настроеньяПриветствовать никак я не могу,И заявляю с явным огорченьем —Они на радость нашему врагу,Сказал Борис и посмотрел на дедаС досадным выражением в глазах…И словно предлагая пообедать,Сияло светом солнце в небесах.Пейзаж тушамский – это загляденье!Сюда бы живописца пригласить, —Остался бы доволен, без сомненья,А нас такой пейзаж в душе носить.У мельницы зеленую полянкуПересекает мягкость колеи,Насвистывают птахи спозаранкуДо вечера мелодии свои.