Мы спасаем попаданцев

Тыр-тыр-тыр-тырррр… Фашистские пулеметы «MG 42» продолжают свою кровавую песню. Из стволов вырывается пламя, раскаленные гильзы летят в сторону, советские солдаты гибнут десятками. Но не отступают, и, как озверевшие, прут на окопы. Один из штрафников вздергивает руку, в руке граната, он срывает чеку и кидает ее в сторону окопа. Тррр… Автоматная очередь прошивает беднягу насквозь, окровавленный он падает на сырую землю, а граната летит. Бах! Вспашка, огонь, крики, невыносимо пахнет порохом. Пулеметчик подорван. Советские солдаты ликуют и наступают еще яростней.

– Стреляй! – Кричит в самое ухо Дениса командир.

И Денис стреляет из «шмайсера» поскольку ничего другого у него не остается. Пусть патроны в его автомате и холостые, но даже такими стрелять по защитникам Родины горько.

Совсем близко слышен свист от пули, выпущенной из винтовки Мосина, стоящий рядом с Фадеевым немец падает, в каске с символикой «SS» дырка, взгляд отсутствующий, по лбу стекает струйка алой крови. «Кажется, это тот самый весельчак, что сделал каску для Гризлика», – вспоминает Денис.

Пули продолжают свистеть. Совсем рядом, в считанных сантиметрах они пролетают мимо Дениса, но ни одна не задевает его. И это не провидение, не защита высших сил и даже не судьба, это аура, искусственная аура, созданная уклонителем магнитной силы, искажающим траекторию пуль вблизи объекта его носящего. Полезная вещь, но только против пуль. А вот гранаты…

Бах! Взрыв совсем рядом. Фадеева отбрасывает на дно окопа, сверху сыплется сырая земля. Денис сплевывает, на лицо падают капли проливного дождя, в голове гудит, в ней полная карусель. Он разжимает веки: советские солдаты, словно в замедленной съемке спрыгивают в окопы, кричат, стреляют, но кино становится немым – слух временно потерян. Что-то липкое и горячее стекает по виску, Денис проводит ладонью – кровь. Он медленно подымается, карусель в голове продолжается. Окопы уже заполнены штрафниками, идет перестрелка.

И тут перед Фадеевым появляется советский солдат, он вскидывает пистолет-пулемет Дегтярева и открывает огонь. Подсознание заставляет зажмуриться. Тыр-тыр-тыр – звучит автоматная очередь, но ни одна из пуль естественно не попадает в Дениса, все они огибают человека, на груди которого скрыт уклонитель. Штрафник с удивлением смотрит на автомат, он удивлен, в своей голове уже наверняка перебирает самые невероятные варианты и вот-вот готовится уверовать в то, что большевики с таким трудом старались уничтожить и запретить. Но разыграться воображению горе-солдата не дает приклад Фадеевского «шмайсера». Штрафник падает и теряет сознание.

– Потом поблагодаришь, – бурчит Денис. – Возможно, я тебе сейчас жизнь спас… Возможно даже поменял очень круто.

Он переступает через обезвреженного солдата. Бой вокруг идет полным ходом: кровь, крики, выстрелы, земля под ногами превратилась в жидкое месиво, в ней утопают изуродованные тела и где немцы, где русские уже не разобрать. А дождь все усиливается.

«Жив ли ты, Бобрик?» – думает Денис и вскидывает руку с нано-часами. Легкая манипуляция пальцев и на сенсорном экране отображается собственная позиция и неожиданно красная точка – попаданец, он совсем близко, он приближается… он за… спиной?!

Фадеев разворачивается на месте и бац! Он ничего не успевает сделать, и получает удар прикладом винтовки в грудь. От удара падает в грязь: липко, мокро, противно, дождь льет сверху, капли падают на лицо, и Денис их слышит – слух вернулся.

– Бобриков, стой! – кричит Денис. – Мы группа спасения, мы пришли за тобой!

– Лопачи, лопачи, фашистская мразь! – цедил Бобрик сквозь зубы, и Денис вспоминает про злополучный речевой чип.

А Бобрик вскидывает винтовку и стреляет, почти в упор. Но пуля уходит в сторону. Бобрик не верит своим глазам, секунду колеблется, этой секунды Денису хватает, чтобы отлепить чип от горла и откинуть его в сторону, в грязь. «Пусть там и остается, – думает Фадеев. – Все равно его затопчут, и он сгниет в земле».

Меж тем озадаченность паренька проходит, он перехватывает винтовку перед собой двумя руками и прыгает на Дениса, пытается удушить его.

– Ду-рак, я же с-в-о-й, – старается процедить Фадеев, но винтовка сдавливает кадык и слов не разобрать.

В глазах темнеет, дождь капает на лицо, Денис весь в грязи и мокрый до нитки, а на горло все сильнее давит винтовка. Глаза Бобрика полны ярости и ненависти к фашистским захватчикам. «Какой же он молодой, – думает Фадеев, глядя на парнишку старающегося удушить его. – И ему довелось пережить все это в живую! Бедняга! Он никогда не будет прежним». Денис упирается в винтовку, тело машинально вспоминает уроки джиу-джитсу. Верхней частью туловища он делает легкий подъем, упор на носки, таз вверх – паренька откидывает в сторону. Не теряя ни секунды, Денис запрыгивает на него сверху – удар в солнечное сплетение и второй легкий ладонью в горло, чтобы больше и не думал рыпаться.

– Бобриков, твою мать, – Денис хватает паренька за ворот гимнастерки и орет тому прямо в лицо, – я из будущего, я прибыл, чтобы вытащить тебя из этого дерьма! Мать твою!

В обезумевших глазах мальчишки на секунду проступает понимание и осознание. Денис разжимает хватку и вдруг бац! Мощный пинок сапогом по ребрам, Фадеев отлетает в сторону и над ним нависает очередной советский штрафник – ни автомата в руке, ни винтовки, зато острая заточка поблескивает серебром.

– Ща-а… немчик, я те глазки-то выклюю, – ухмыляется штрафник, явно из бывших зеков, и бросается на Дениса.

Фадеев успевает перехватить его руку как раз вовремя, но бывший зек наваливается всем телом и острие заточки медленно, но неуклонно приближается к зрачку Дениса. Вот оно уже в нескольких сантиметрах: блестит, зек ухмыляется, взгляд дикий, улыбка кривая, с неба льет дождь, вокруг стреляют и кричат…

И снова бац! Кто-то ударяет штрафника прикладом в висок, и того откидывает в сторону. Фадеев смотрит на спасителя – огромная фигура Игорька возвышается над ним, здоровяк улыбается:

– Вижу, я как раз вовремя?!

Денис с благодарностью кивает.

– Бобриков, – он кивает на мальчишку, тот лежит в грязи и еле дышит.

– Понял. – Игорек подымает Бобрикова с земли и легким движением руки вскидывает его себе на плечо. – А теперь убираемся отсюда!

Здоровяк протягивает Денису руку, тот обхватывает ладонь.

– С радостью.

«Сегодня напьюсь, как свинья», – думает Денис, последний раз окидывая взглядом фашистский окоп и десятки человеческих трупов, где русские, где немцы уже не разобрать, все в крови и грязи. От запаха пороха невозможно дышать. Раздаются выстрелы, крики, ругань, с неба льет проливной дождь.

***

Над Теотиуканом уже давно взошло солнце. Оно коснулось великих храмов Кецалькоатля, Яхуало и Закуала, прошло Дорогой Мертвых мимо домов и хозяйственных построек ацтеков, любовно прикоснулось к самому огромному зданию Южно-Американского континента – Пирамиде Солнца, и двинулось дальше по городу, где рождаются боги, чтобы приковать свой взор к Пирамиде Луны. Ведь даже солнцу стало любопытно взглянуть на то, что сейчас готовилось произойти на вершине пирамиды.

Жители Теотиукана тоже все, как один, собрались на Площади Луны: в нарядных набедренных повязках, украшения в носах и ушах, головы в перьях. Лица устремлены вверх, к вершине Пирамиды. Ступени тянутся ввысь, по ступеням расставлена стража: воины-орлы в стеганных хлопковых доспехах, украшенных перьями и в огромных шлемах в виде птичьих голов, и воины-ягуары в шкурах диких кошек поверх тел, в руках щиты, копья, у некоторых макуауитли – деревянные мечи с лезвиями из обсидиана – страшное оружие, сделанное не для убийства, а для того, чтобы рвать плоть, лишать противника сил сопротивляться и брать его в плен, для особых целей. Как раз таких пленных нынче было достаточно, достаточно для великого праздника и услаждения ненасытного Кецалькоатля.