Мы спасаем попаданцев

Кадазадак подабеднмаода усмнаехнмауладась, ада «ежинек» принекусинелада губку, взгляд у нмаее был радасстлародаенманмаый.

– Нода я еще нмае задакоданмачинел, - вдруг продадодалжинел Фададеев. – Дада, этлаода нмаадашада реадальнмаодастлаь, ине мнаы стлаодаинемна нмаада ее стларадаже, подаэтлаодамнау мнаы додалжнмаы инеспрадавинетлаь все, тлаадак кадак былода, чегода бы этлаода нмаадамна нмае стлаодаинелода! Чегода бы этлаода нмаадамна нмае стлаодаинелода!!! – С нмаадажинемнаодамна нмаада подаследнмаее слодавода подавтлаодаринел Денмаинес. – Имнаенманмаода тлаадак ине скадазадал бы Гродамнаодав! И нмаадаш Гродамнаодав ине тлаодатла, чтлаодасейчадас преследуетла нмаадас. Онма тлаодаже уверенма в подадлиненманмаодастлаине сводаей реадальнмаодастлаине ине нмае подажадалеетла нмаинекодагода ине нмае одастлааданмаодавинетлася нмаине перед чемна, чтлаодабы убинетлаь нмаадас. Надас, тлаех, ктлаода нмаекодагдада былине егода друзьямнаине, тлаодавадаринещадамнаине ине водазлюбленманмаодай!

Моыйнойинокапе слегкапе поыйкрапеснойелапе ино оыйпустнеинолапе взгляд.

– И нойельзя упрекнойутнеь егоый в тнеоыймой, чтнеоый оыйной нойе нойесетне своыйей прапевды, - проыйдоыйлжинол Фапедеев. – Гроыймойоыйв папетнеринооыйтне, оыйной иностнеинонойнойоыйпредапенойнойый соыйлдапетне своыйей стнерапенойы! Капек ино тнеы, Моыйнойинокапе, иностнеинонойнойоый предапенойапе своыйемойу мойинору! Обапе вы нойесетнее своыйю прапевду, инооыйбапе оыйшинобапеетнеесь в сапемойоыймой глапевнойоыймой! В тнеоыймой, чтнеоый Юля оыйднойапежды поыйнойялапе в своыйемой мойиноре ино в тнеоыймой, чтнеоый нойапевернойякапе поыйнойял Игоыйрек, коыйгдапе поыйшел нойапе смойертнеь рапедино нойапес всех.

– Сапемойоыйе глапевнойоыйе, – Капезапек поыйднойялапе глапезапе, ино в нойинох нойе былоый прежнойей решиномойоыйстнеино, апе линошь соыймойнойенойиное.
– Ну ино чтнеоый вы предлапегапеетнее? – вдруг спроыйсинолапе оыйнойапе.

– Сапемойоыйе рапезумойнойоыйе решенойиное, инонойоыйгоый проыйстнеоый нойе дапенойоый, инобоый оыйнойоый нойе в нойапешинох синолапех, - вмойестнеоый Денойиносапе оыйтневетнеинолапе Юля.
– Мы убьемой Анойапестнеапесиною!

Глава 18

«Я Анастасия Николаевна Романова - великая княжна, законная наследница престола Всероссийского, царства Польского, княжества Финляндского и прочего, и прочего, и прочего… И я должна править! Даже не так… Я не должна, я обязана! Ибо это мой долг», – говорила себе уставшая от страхов девятнадцатилетняя девушка, взирающая из узенького оконца броневика на окровавленную, усыпанную вперемешку трупами «белых» и «красных» брусчатку на Дворцовой площади. Говорила она себе, и сама не хотела в это верить.

Больше всего на свете Анастасия желала покинуть эту кровавую страну, так жестоко обошедшуюся с ее семьей, и уехать далеко в Данию, к ждущей ее там бабушке Марии Федоровне. Вновь ощутить любящие объятья, семейное тепло, поселиться с ней на вилле HvidШre и навсегда забыть о пережитых ужасах. Хотела она это и понимала, что этому не бывать. Уж слишком важной фигурой ее считали другие, такие как Колчак, Корнилов, Деникин и прочие сторонники. Одни были беззаветно преданы ей и старались восставить законную власть, другие видели на престоле ее, но лишь как марионетку и желали править сами. Она являлась куклой в их руках, разменной монетой престола Всероссийского, престола разрушенной, замученной и погруженной в кровавую смуту страны, где алчные до власти личности боролись меж собой, прикрываясь высокими идеалами. А умирали за них, как всегда другие, простые люди – народ, что не щадил брата, одурманенный высокими речами и копейки ломанной не стоящими.

Сложный выбор того, кому не нужна власть, но кому преподносят ее на блюдечке. Впрочем, даже выбора никакого не было, а был лишь долг! Долг пред теми, кто не отвернулся, кто остался предан, кто не сбежал на запад, поджав хвост, кто защищал ее несмотря ни на что. А еще долг перед державой, что сковали ее предки и долг перед народом. Перед последним долгом меркли все остальные долги.

Да, страна действительно нуждалась в переменах, народу нужна была свобода и равные права. Но те, кто с высоких трибун вещали об этом, в первую очередь думали лишь о собственной власти и в последнюю - о народе. А народ, замученный, истерзанный и обманутый был лишь стадом марионеток в умелых руках хитрых пастухов-кукловодов. И она была обязана все исправить, возможно, именно поэтому судьба в лице странного, но благородного рыцаря Дениса Фадеева оставила ее в живых там, в кровавом доме Ипатьева, где расстреляли всю ее семью.

Анастасия помнила, как после спасения она долго бежала, бежала не оглядываясь, покидая город и убегая в лес. В лесу она провела несколько дней, питаясь ягодами и кореньями, пока обессилевшая не свалилась с ног. Проснулась уже в кровати под медвежьей шубой и сильно испугалась. Но судьба и в этот раз оказалась к ней благосклонна, ее нашел добрый старик Савельич - простой мужик из народа. Он выходил ее, не спрашивая, кто она и откуда – истинное благородство и желание протянуть руку ближнему, искомая черта простого российского народа. В его доме ей было спокойно, кошмары ненадолго отпустили и… Это ненадолго прошло очень быстро, поскольку большевики, что расстреляли ее семью, все же поняли, что не досчитались одного трупа. Ее стали искать, конные отряды прочесывали местность. И одним ужасным утром они пришли в деревню, где скрывалась княжна. Ее нашли, опознали, народ собрался возле старого покосившегося дома Савельича. Анастасия помнила, как было морозно тем утром, роса серебрилась на траве, и пахло свежестью, но это не радовало. Галдящие красноармейцы за волосы вытащили ее из дома. Она тряслась, рыдала и ждала смерти, но дорогу солдатам революции преградил Савельич.

– Уйди, старый! – прокричал красноармеец с напудренным усами и шашкой наголо, похоже, он был из бывших дворян, но уже успевших сменить свою масть на бубновых валетов. – Это Настька - дочь Николая Кровавого, и она приговорена к смерти!

– Она всего лишь напуганное дитя, - вступился за Анастасию старик. – Она ни в чем не повинна…

– Она повинна в том, что родилась царевной!

– Люди добрые!
– вдруг воззвал к деревенским Савельич. – Мы что же, отдадим этим нехристям девчонку малую для душегубства? Разве правильно это, разве так нас учили предки, разве так нас учила церковь?

Народ безмолвствовал. Кто-то опустил взгляд, кто-то постарался спрятаться за товарищей, лишь бы не смотреть на Савельича.

– Бог умер! – расхохотался усатый красноармеец. – Ныне миром правит власть пролетариата!

– Да затрахала эта ваша власть пролетариата, - вдруг пробурчал здоровый бородатый детина с вилами. – При царе и то лучше жили: пахали, сеяли, урожай собирали – сами досыта ели, да и в городе продать чего оставалось, а теперь?

– Теперь весь урожай ваша власть пролетариата забирает, будь она трижды не ладна! – подхватила вдруг толстая баба с ведром.
– Деток кормить нечем, про скотину я и не гогочу…