Мы так близко: Противостояние

– Хорошо, я буду ждать тебя у родителей.

Глеб кивает.

– Сынок, подожди меня, - просит мама.

Я выхожу на балкон. Нервы на пределе. Надо покурить.

– Почему ты не сказал об отце?
– компанию мне составляет брат.

– Зачем? Ты мог сорваться домой. А как же Маришка?
– вопросительно смотрю на него.

Он ничего не отвечает. Возможно, понимает, что я просто не хотел ставить его перед выбором и решил всё за него.

– Не знал, что у тебя есть девушка, - после минутной паузы заявляет Глеб.

– Теперь знаешь.

– Ладно, я поехал, - разворачивается, чтобы зайти в квартиру.

– Глеб?

– Да?
– оборачивается.

– Побудешь с мамой пару дней. У нас планы с Викой.

Улыбается.

– Без проблем, братишка, - заходит обратно в квартиру, и я не успеваю его поблагодарить.

Маришка уходит к своим родителям. Провожаем маму с Глебом. Мы с Викой идем к ней домой. Она настояла на этом. Можно было воспользоваться возможностью и побыть вдвоем, но она начала жаловаться, что ей нужно переодеться. Девчонки так заморачиваются насчет одежды. Не понимаю этого. Вика может спокойно ходить в моих вещах. Так она выглядит еще сексуальнее.

Мы подходим к дому, и на меня накатывают воспоминания. На Вику, по-видимому, тоже, потому что мы смотрим друг на друга.

– Это был самый ужасный день в моей жизни, - признаюсь я.

– Для меня это был второй ужасный день.

– Я так счастлив, что, несмотря на мои косяки, ты вернулась, - сжимаю ее в объятиях.

– Я не могла не вернуться, - произносит с грустью и обнимает меня за талию.

Звонок от Гриши прерывает наш разговор. Разрываем объятия. Он сообщает о том, что на работе прорвало трубы, и поэтому у меня два выходных. Это лучшее, что начальник мог мне сказать.

– Хорошие новости, - говорю Вике, убирая телефон в карман.

– Какие?

– Я твой на целых два дня. Сегодня не в счет.

– Это отличные новости, - расплывается в улыбке, - но тебе разве не нужно в университет?

– Универ подождет. Чем займемся в ближайшие дни?
– подмигиваю.

– Я хотела съездить к родным. Бабушка ужасно расстроилась, когда я сообщила о своем отъезде. Но я могу и по телефону сказать ей о своем возвращении.

– Значит, ты решила познакомить меня со своей семьей, - утверждаю я.

Неуверенно кивает.

– Я не против, хотя жутко волнуюсь, - касаюсь ее губ.

Вике не стоит знать, что у меня кишки стягивает от страха. Знакомство с ее семьей – ответственный шаг. Не налажать бы.

– Я за два дня познакомилась с твоей мамой, братом и подругой, - говорит она отстраняясь, - так что, думаю, ты тоже переживешь знакомство с моими бабушкой и дедушкой, - улыбается.

– Переживу, - говорю ей, - надеюсь, - произношу мысленно.

– Идем, ты замерзла.

Дверь нам открывает Кира.

– Нарисовалась сладкая парочка, - обнимает и целует Вику, - я уж думала, вы еще не скоро из берлоги выйдете.

– И тебе привет, сварливая.

Прищурено смотрит на меня, затем переводит взгляд на Вику.

– Можно я сделаю с ним то, что давно надо было сделать?

Вика смеется.

– Он мне еще нужен.

– Еще?

– переспрашиваю я.

Улыбается, целует меня в щеку и шепчет на ухо:

– Всегда.

– Начинается, - Кира закатывает глаза, - я буду у себя.

Провожаем ее дружным смехом. Пока Вика переодевается, я решаю поговорить с Кирой. Мне нравится её злить. Без стука захожу в комнату.

– Стучать не учили? – смотрит на меня насупившись.

– Да ладно, все свои, - ложусь поперек кровати и закидываю руки за голову.

Кира тянет тетрадь, на которую я лег.

– Сколько ты весишь, тушка?

– 80, а что? – приподнимаюсь.

– Сломаешь мне кровать – будешь покупать новую, - злится.

– Гриша купит, - осматриваю комнату и замечаю фотографии на полке.

– Не боишься Гришиной реакции?

– А стоит? – подхожу к полке и беру рамку.

– Если инстинкт самосохранения есть, то да, стоит.

Ее слова остаются без ответа, потому что все мое внимание приковано к фотографии, на которой Вика и Кира еще школьницы. Невинное и красивое лицо Вики вызывает улыбку. Она практически не изменилась, не считая прически.

– Сколько вам здесь лет? – показываю фото Кире.

– 17.

Ставлю рамку на место и беру другую. На этом фото девчонкам лет двадцать. В глаза бросается татушка на предплечье Киры. Трискеле – древний символ кельтов смотрится оригинально. Лет пять назад я хотел сделать тату, но так и не нашел для себя что-то подходящее.

– Тату?! Ай-яй, товарищ преподаватель! – дразню я.

– Поставь на место! – злится Кира, вызывая у меня смех.

Бросает в меня декоративную подушку. Ловко уворачиваюсь, но содержимое полки с грохотом падает на стол.

– Собирай! – еще немного – и цвет лица Киры будет того же оттенка, что и волосы.

– Слушай, как давно вы виделись с Гришей? Ты сегодня жутко злая, - ставлю ее побрякушки на полку.

Кира делает вид, что не слышит мой вопрос, проверяя тетради студентов.

Усмехаюсь и ставлю безделушки на полку. Когда очередь доходит до губной гармошки, не могу сдержать смех.

– Подудишь? – спрашиваю у Киры.

– Положи на место, - багровая от злости, цедит Кира.

– Значит, вот под какой инструмент пляшет Гриша, - ничего не могу с собой поделать. Ее злость забавляет меня.

– Выметайся из моей комнаты, мне пора собираться.

– Гармошку не забудь, если ты собираешься к своему парню, - я едва успеваю прикрыть за собой дверь, как что-то с грохот ударяется в нее.

Смеюсь.

– Что у вас происходит? – Вика появляется в коридоре.

На ней лосины и футболка. Ее ножки заставляют забыть обо всём.

– Ничего, идем, - хватаю ее за руку и тяну в комнату.

Как только оказываемся вдвоем, впиваюсь в ее губы, а мои руки блуждают по стройному телу. После разлуки я чувствую острую потребность прикасаться к своей девушке. Может, это страх иллюзии? Смешно, но иногда происходящее кажется мне сном.

– Мы не одни, - напоминает Вика, разрывая поцелуй.