Мы умирали по воле режиссёров

Режиссёр попросил всех затаить дыхание и дать возможность актёру Янковскому сыграть такой сложный и длинный эпизод. Потом крикнул нам, чтобы мы там тихо висели и произнёс магическое заклинание, после которого люди были готовы броситься вниз головой и расстаться с жизнью «Мотор! Камера! Начали!».

В зловещей тишине я услышал кряхтение Олега Янковского, выбирающегося из ямы, его задыхающийся, прерывистый монолог и хрипящие звуки, висящего рядом Толи Ходюшина. Подождав ещё немного и шёпотом спросив его о самочувствие, я понял, что он мне уже ничего не ответит. Преодолевая кинематографический наркоз я истошно заорал «спасите!». Минута оцепенения сменилась броуновским движением по всей съёмочной площадке. Массарский смотрел в нашу сторону и что-то пытался объяснить побледневшему от злости Мотылю. Толя хрипел, затихая и дёргаясь в вышине над ямой, к которой никто не мог подойти. Два плотника, схватив шестиметровую доску и встав на края ямы, подвели и приподняли обмякшее Толино тело. Через пять минут он пришёл в себя и Мотыль без промедления скомандовал съёмку второго дубля. «Стоп! Снято!»

Весной 1980 года мне повезло работать на фильме Игоря Масленникова "Собака Баскервилей". Никита придумал своё появление в фильме с ковбойским седлом, которое случайно нашли реквизиторы. От этой случайности Никита, как всегда, начал придумывать историю оправдания и докатились до того, что сэр Баскервиль, на прогулке верхом вдоль болот, будет обстрелян неизвестным /а это герой Олега Янковского/, упадёт, применив трюк "завал лошади" и станет панически бояться магической силы болот. Масленников сначала клюнул на это и я всю зиму готовил Михалкова к этому трюку на конюшне в Сестрорецке. В Таллине мы прекрасно проводили время. Таллин для советских людей был фешенебельной заграницей. Мы гуляли по старому городу, пили кофе с ликёром "Старый Таллин" и наслаждались беседами. Михалков с Янковским пикитировали друг друга шутками, а я наблюдал за их дуэлью со стороны. Они тогда очень подружились и строили планы. Вместе с Сашей Адабашьяном они снялись у Романа Балояна в его фильме "Во сне и наяву" и строили грандиозные планы. В "Собачке" же всё пошло наперекосяк. Режиссёр Игорь Масленников не выдержал такого давления со стороны объединившихся в группу, москвичей и начал доказывать, кто в доме хозяин, вымарывая все сцены, придуманные этими гениями. Так и пропала сцена с убийством лошади под сэром Генри на краю болот. Пока в Ленинграде шли съёмки "Собачки" Никита, Адабашьян, Вася и Олег Янковский часто заходили ко мне в гости. Жил я рядом с киностудией, На Кронверкском проспекте. Жена накрывала на стол. Я заваривал чай и выставлял бутылочку. Олег с интересом разглядывал мою коллекцию живописи и икон. Однажды я порадовал их обновкой, купил у Славы Михайлова огромную картину на тему "Бокал вина" Рембрандта. На коленях у господина, спиной к зрителю сидела красивая девушка с бокалом вина. У Рембрандта была изображена подгулявшая парочка и второе название картины было обозначено как "Блудный сын в чужой стране". Картина вызвала настоящий фурор у артистов. Но больше всех завёлся Олег Иванович. Проявилась настоящая страсть. Обычно очень уравновешенный, он дошёл до того, что предложил мне продать ему картину. Я предложил Олегу сходить в мастерскую художника и посмотреть другую картину, где девушка была обнажённой. В этот же вечер мы пошли к Славе Михайлову и Олег с восторгом купил этот шедевр за вполне умеренную сумму.

Так случилось, что 21 октября 1985 года мы с Олегом Янковским встретились на праздновании сорокапятилетия нашего друга Никиты Михалкова. Торжество проходило в зале ресторана «Меркурий» на втором этаже Международного Торгового Центра в Москве. Немного опоздав с аэродрома, я присел за стол к Олегу Ивановичу с супругой и вынув икону Николая-Чудотворца из сумки, привезённую юбиляру, скромно поставил её на стол с подарками. Олег Иванович, оценив письмо и прислушиваясь краем уха к череде длинных тостов, подмигнул мне хитро и спросил

— А что же ты, Коля, тут-то не кричишь, что такую икону подарил Никите?»

Робин Гуд

В апреле 1974 года в главном журнале страны «Советский Союз» вышел репортаж и интервью с директором Ленфильма под броским заголовком «Как погибают, сгорают и тонут, оставаясь живыми, каскадёры». Интервью у директора киностудии Ленфильм брал старший тренер по самбо ЛОС ДСО «ЗЕНИТ» А. С. Массарский. Статья не оставляла сомнения, что на Ленфильме создана мощная школа бесстрашных каскадёров. Была там и моя фамилия рядом с фамилией официанта из «Метрополя» Володи Сергеева, который к трюкам не имел никакого отношения, но ежедневно угощал Массарского комплексным обедом. Все, включая честного и принципиального старосту секции самбо Владимира Кодинцева, самбиста Олега Василюка и директора конно-спортивной школы Анатолия Ходюшина отлично знали, что эту студию организовал я и собирал в ней по воскресениям своих соратников для более тщательной подготовки к киносъёмкам, но приоритет Массарского нарушать не стали. Правда Анатолий Ходюшин в своём интервью в том же 1975 году 3 апреля корреспонденту газеты «Смена» В. Четкарёву обмолвился, что теоретиком падений /а это основное рабочее действие каскадёров/ в нашей группе является мастер спорта СССР, аспирант института физкультуры Николай Ващилин, но это был писком комара по сравнению с тем громом ритуальных барабанов, который загремел по стране в честь «воспитателя бесстрашных» Александра Массарского. Этот поступок вскоре повлияет на крутой поворот в деле советских каскадёров и завершит короткую эру монополии в кино не квалифицированного спортсмена, но заслуженного тренера РСФСР Александра Массарского.

На статью эту «клюнули» режиссёры А. Алов и В. Наумов и пригласили Массарского на фильм «Легенда о Тиле». Сложных трюков там не было, но абордажные бои мы каждый день не практиковали. Владимир Наумов оценил мои находки и снял все, предложенные мною, трюковые номера и действия Лембита Ульфсака в роли Тиля. Массарского он больше на свои фильмы не приглашал, а мне дал рекомендации для С. Ф. Бондарчука и А. С. Кончаловского.

Вторая «поклёвка» на статью пришла в виде приглашения А. С. Массарского на постановку трюков в историческом фильме рижской киностудии «Стрелы Робин Гуда» в постановке Сергея Тарасова. В главной роли Робин Гуда снимался актёр с театра на Таганке Борис Хмельницкий, а музыку и баллады сочинял Владимир Высоцкий. Мало того, половина фильма должна сниматься за границей, в Польше. Но поедут туда не все. «Таганка! Все ночи полные огня!»

Подготовку к этому приключенческому фильму мы с моими товарищами начали за полгода. Я учился на втором курсе аспирантуры и по совместительству работал в Театральном институте. Спортивный зал был в моём распоряжении три раза в неделю, а по воскресным дням мы тренировались в пушкинской конно-спортивной хозрасчётной школе. Набор упражнений и трюков я придумал, насмотревшись зарубежных фильмов от «Дилижанса» и «Фан-Фан Тюльпан» до «Великолепной семёрки». В нашу группу, где уже прижились Олег Василюк и Толя Ходюшин, пришёл мой товарищ по секции самбо Коля Сысоев и конники Саша Филатов, Игорь Лонский, Володя Хиенкин и Серёжа Васильев. Тренировки оживились, когда Массарский принёс проект очередной халтурки. Режиссёр Генин снимал рекламный ролик для Государственной страховой компании и Александр Самуилович предложил снять опасную тренировку каскадёров. Поддержали эту идею и Василий Меркурьев с Игорем Горбачёвым, игравшие в этом ролике главные роли, потому что со студентами их актёрских курсов я занимался трюковой подготовкой в Театральном институте.

Рекламный ролик «Неожиданность» снимали пару дней, но след в наших отношениях он оставил неизгладимый. Весь набор отрепетированных за последние годы трюков ребята выполнили превосходно, но Ходюшин и Массарский подняли бучу из — за авторства. Меня как-будто и не было. Лена Суйя, тогдашняя жена Толи Ходюшина попыталась всех отрезвить и громко сказала, что всё это репетировал и придумывал Коля Ващилин. Я возникать не стал. Думал само рассосётся.

Когда мы приехали в Ригу режиссёр Сергей Тарасов уже снял поединок Робин Гуда с отцом Туком на палках и готовился снимать бой воинов шерифа с лесными братьями в болоте. Этой сценой должна завершаться картина. Массарский привёз остатки самбистов своей секции, которые с нами рубились на мечах в болоте. Меня режиссёр сделал воином шерифа и поставил в пару к Боре Хмельницкому, оценив на репетициях технику моего фехтования на мечах, заложенную профессором Кохом. Мы несколько дней репетировали с Борей Хмельницким наш поединок в болоте и несколько ударов в его схватке с шерифом. Сысоева я попросил орудовать копьём, а Массарский повторил, отработанный на корабле в «Легенде о Тиле» удар топором в грудь воину шерифа Гимпелю. На втором плане осваивали технику боя Толя Ходюшин, Серёжа Васильев и Улдис Вейспалс, появившийся на съёмках сопровождающим лошадей.

Сняв сложную сцену свадьбы сэра Ромуальда и стрельбы из лука после кульбита, блестяще выполненного Борей Хмельницким, Тарасов приступил к съёмке падения с колокольни поверженного негодяя. Массарский принёс гимнастический мат, капроновую сетку и предложил Коле Сысоеву за пятьдесят рублей сверзнуться вниз головой с третьего яруса колокольни. Мы большой компанией под руководством Массарского растянули эту сетку над матом и ждали конца. Коля Сысоев бесстрашно ринулся вниз головой и глухой стук от удара его тела о землю разлетелся по округе. Ещё одного моего злобного конкурента могло не стать в этот день. Но Коля Сысоев выжил, а Массарский опять вышел «сухим из воды». Чудеса!

Пока Массарский с Элой и Юрой Камориным ходили по магазинам Риги, мы под руководством режиссёра Сергея Тарасова снимали драку Робин Гуда на турнире и сам турнир рыцарей. Всё прошло довольно складно и быстро. Лошадки правда шли галопом вяло. Мы с Сашей Филатовым с копьями наперевес никак не могли доехать галопом друг до друга. Потом, почувствовав свою значимость, Улдис Вейспалс дал нам далькроты и всё прошло, как по маслу. Съехавшись в центре площадки, я сбил копьём в плечо Сашу Филатова и получил похвалу от режиссёра. Когда Тарасов, назначив меня на роль Билла, друга Робина, спросил кого я хочу взять с собой помощником в Польшу, я не сомневаясь назвал Толю Ходюшина. Нравилась мне в этом парне его скромность и простота.

В Польше работали польские каскадёры. Мы нужны были, как типажи в двух сценах. В Мальборке, нужно было, дублируя Маленького Джона, спрыгнуть с крепостной стены в седло и совершить побег. У поляков этот трюк не получался. Циня промахивался мимо седла, а Сильвестр не удержался в седле на первом темпе галопа, когда лошадь рванула из под него. Тарасов, понимая, что свет уходит, попросил попробовать меня. Толя держал лошадей, а я по канату спускался с крепостной стены, а потом прыгал в седло лошади. Массарский, обозначая своё присутствие, попросил меня снять перчатки. По его представлениям в тринадцатом веке перчаток не носили. Я снял и пошёл прыгать. От быстрого спуска по канату, я сжёг кожу на ладонях, но трюк выполнил чётко. Пенёнзы польские за трюк пришлось получать прямо в зубы. Увидев мои руки режиссёр Тарасов удивился, что я прыгал без перчаток. Когда лошадка после моего приземления в седло «дала козла» я удержался и этот дубль вошёл в фильм.

Боря Хмельницкий и Регина Разума проявляли чудеса храбрости и многие трюки выполняли сами. В сцене спасения Регины от казни в замке Гая Гисборна Боря Хмельницкий сажал её к себе на коня /причём так сажают только художники в сказках про Руслана и Людмилу/ и мчался галопом со своими соратниками, а воины шерифа бросались за ними в погоню. Сергей Тарасов придумал сцену, в которой отец Тук толкает большую бочку прямо на всадников шерифа и задерживает их, давая Робину уйти с друзьями от погони. Мы с Толей Ходюшиным и польские каскадёры должны были сделать завал из коней и всадников от удара этой бочки. Толя делал «завал» лошади и волочение, а я падение с лошади на галопе «кувырком вперёд». Поляки, скакавшие за нами, не снижая темпа пронеслись на лошадях по нам, ударив меня, лежащего на брусчатке, копытом лошади по спине. Отомстили за то, что мы у них заработок отбираем. На следующий день я встал с большим трудом, из за этой травмы позвоночника мне пришлось оставить большой спорт, да и опасные трюки тоже.