Мы умирали по воле режиссёров

Я взялся за работу вместе со своими товарищами по студии каскадёров Толей Ходюшиным, Серёжей Васильевым, Колей Павлюком, Геной Макоевым, Осей Кринским, Олегом Василюком и Колей Сысоевым, которые по сути были моими первыми учениками в студии каскадёров при ЛГИТМиКе. Хотя перед «Сибириадой» летом 1976 года они меня кинули и мне пришлось набирать новую группу мальчиков для битья, я решил попробовать подружиться с ними ещё раз. Толя Ходюшин заключил с директором договор кучера /мастера конной выездки/ по подготовке лошадей к работе в упряже и всё равно бы присутствовал на съёмках, электризуя обстановку и выжидая удобного момента, чтобы перехватить инициативу. Взять картину сразу он не мог ввиду отсутствия у него нужного статуса постановщика трюков и каскадёра /он не имел образования и спортивной квалификации/. Мастер рапиры Володя Балон, имея актёрский договор, обещал помочь в фехтовальных сценах с д'Артаньяном. Но творческая, организационная и юридическая ответственность за травмы при трюках, за стиль и зрелищность оставалась только на мне.

В Госкино СССР я пробил разрешение на исполнение актёрами трюков после моей специальной подготовки и под мою ответственность. А это предполагало и дополнительную оплату им трюковой работы. Я тогда был одержим идеей финансового стимулирования трюковых актёров. Иначе мой курс в ЛГИТМиКе потерял бы мотивацию и привлекательность к занятиям.

Поначалу всё складывалось очень удачно. Начали снимать двор де Тревиля. Мы с Балоном привёли спортсменов фехтовальщиков из СКА и в содружестве с Хиллом придумали фехтовальный танец под музыку Максима Дунаевского. Ставить танец помогала его жена Таня, проработавшая много лет в балете. Я, чтобы не терять драгоценного времени, отрепетировал на той же площадке бой д'Артаньяна при его прорыве в Лувр, повторив отрепетированные ещё в Сестрорецке связки с обоюдоострой шпагой. Поочерёдное нападение троих гвардейцев, один из которых рубит его по голове и ногам, а Миша ловко уклоняется и прыгает. Хиллу сценка понравилась и он решил её снять. К тому же стена с плющом и решётка особняка, у которого снимали двор де Тревиля, очень походила на ухоженные палисадники Лувра. Он её вставил в фильм не смотря на то, что когда потом в августе снимали сцены прорыва в Лувр, шпага у Миши по велению Балона была другая — четырёхгранная рапира.

Вообще шпаги у д'Артаньяна меняются как перчатки, хотя реквизит этот очень важен для фильма. Но Балон отнёсся к этому по своему понятию. Фехтовальные движения на рапире и шпаги совершенно разные. Рапиристы наносят колющие удары после коротких защит, а шпажисты — колющие и рубящие удары с большей амплитудой движений и меньшей скоростью. Шпага значительно тяжелее рапиры. Балон был рапиристом. Переучиваться на владение шпагой он не хотел и не мог — годами отработанные движения быстро не поменять. А именно его слово в выборе оружия было для Хилла последним. Пахан всё-таки!

Между игровыми актёрскими сценами мы дружно репетировали предстоящие бои, проверяли придуманные мною в сценарии сцены, оттачивали конное и фехтовальное мастерство. Весна бушевала сиренью во Львовских скверах и наших мушкетёрских сердцах. Восторженные львицы от привалившей радости не находили себе места. И Юнгвальд-Хилькевич, и я по началу строили из себя строгих начальников и держали гвардейцев и мушкетёров в строгой узде. После дневных съёмок быстренько на обед, между переменой блюд разбор фехтовальных поединков на ножах и вилках, и… на вечернюю репетицию на конную базу или в спортзал СКА. Потом спать без задних ног под сладкое щебетание птиц и львовских девчонок. График съёмок не позволял расслабиться. За два месяца нужно было снять три серии музыкального фильма со скачками и стычками. Я уж не говорю об актёрских сценах со звёздами первой величины. Такого в советском кино ещё не знавали.

Первая трюковая съёмка — приезд д'Артаньяна в Менг и стычка с гвардейцами кардинала. Две недели репетиций сцены погони гвардейцев за д'Артаньяном по площади Менга, тренировка прыжка Боярского и падение вниз головой Толи Ходюшина с высоты третьего этажа. Массовка, актёры и карета, запряжённая шестёркой лошадей. Толя её довольно быстро съездил по львовским предместьям. Начали с массовки, вкатились в работу, сняли первые метры плёнки. Сняли песни и танцы уличных актёров. Сняли Мишин прыжок, как бы в седло лошади, которую за время полёта успевает отвести в сторону Коля Павлюк и Миша этаким простаком приземляется в сено. Вообще мною была придумана сцена с его прыжком по верёвке со строительных лесов /в 17 веке строительные леса тоже были/, а потом выбивание несущей стойки и крушение лесов. А гвардейцы остались бы висеть на подоконниках. Было бы смешно. Но леса построить поленились /или пожалели денег/ и ограничились убеганием д'Артаньяна от гвардейцев и прыжком в седло лошади, стоящей внизу. Жаль, что даже кадр, где д'Артаньян высовывается из окна третьего этажа с висящим гвардейцем Павлюком и заявляет тем самым драку на верхних этажах, был режиссёром отвергнут по причине липового кувшина, которым Миша огрел Жору Мартиросяна. Миша прыгнул с балкона крепостной стены решительно и смело. Во время тренировок, день за днём поднимаясь по ступеням лестницы и прыгая в сено, он обрёл уверенность и мастерство в этом упражнении. Главное для Миши было научиться выбрасывать вперёд ноги и приземляться на спину. Иначе можно сломаться. День прошёл. На другое утро отсняли погоню людей Рошфора по площади за Мишей и уже хотели отказаться от падения Толи из окна. Хватит материала для сцены. Сцена сложилась, смысл понятен. Толя сам хочет рискнуть, попробовать себя в высотных трюках. Да и денег не мешало заработать. Мне это не нужно. Лишний риск, ответственность за плохо подготовленный трюк. Толя не спортсмен, подготовлен слабо, особенно к высотным трюкам, требующим хорошей координации. Я отвечаю за травмы своей головой. Таковы правила для постановщика трюков советского периода. После смерти Евгения Урбанского на съёмках «Директора» в 1965 году постановщик трюков отвечает за всё по Уголовному кодексу СССР. Кстати на съёмках «Директора» работал и Володя Балон со своими друзьями автогонщиками, которые и погубили Урбанского. Наконец я решаюсь. Толя не акробат, но парень отчаянный. Я тренировал его и в Пушкине, и во Львове вместе с Мишей Боярским падениям с высоты к этому эпизоду. Главное попасть с 10 метров в квадрат специального мягкого мата для прыгунов с шестом размером 4х4 метра. Да и не довернуться и приземлиться на голову опасно. Чревато переломом позвоночника. Свет уходит. День кончается. Мотор! Камера! Начали! Толя на секунду-две замер на подоконнике, оценил высоту, прижал рукой шляпу и… нырнул вниз. Бабах. Стоп! Снято! Спасибо, Толя! Львовские девушки визжат от восторга. Заместитель директора Инна Финкель была очарована таким мужеством Ходюшина и стала ему верной подругой до конца съёмок. Редактор Лена Демченко сдружилась с Колей Павлюком. Это стало предпосылкой в покровительстве администрации Толе Ходюшину не только в процессе съёмок, но и при печатании титров фильма.

Как было, Юра? — спрашиваю Хилла.

Нормально. Только мне это не нужно. Да и стоял Толя на подоконнике долго. Видна была подготовка и нерешительность. После удара так не падают. Но акт о выполненной работе я подпишу. Пусть директор трюковые платит. Вы заслужили.

Вечер был дурманяще тёплый. Запахи сирени наполняли воздух. Советское Шампанское лилось рекой. Киногруппа бросилась в первый загул.

Длился он не долго и проник в группу не глубоко. Директор Михаил Бялый и второй режиссёр Таня Хилькевич ещё имели силу власти. До тех пор пока не отснимут больше материала, когда менять актёра и переснимать сцены в декорациях уже не возможно.

Пока готовили и репетировали сцену в доме галантерейщика Бонасье, где режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич и Володя Балон проявили чудеса выдумки, я отрепетировал с Мишей сцену у дома Бонасье с двумя ударами от нападавших гвардейцев и стремительной подсадки Констанции в карету. В Констанцию переодели Женю Топорова и он, после прикосновения к нему д'Артаньяна, успевал запрыгнуть на ходу в карету, из которой уже был вышвырнут Гена Макоев. Сцена получилась короткая и выразительная. Сняли её за два дубля. Второй дубль выполнял Костя Яковлев /Могила/. Особо опасные трюки, стоимостью 56 рублей разрешалось выполнять каскадёру один раз в день. Второй дубль должен был выполнять другой каскадёр, не переживший стресса. О времена, о нравы! Запредельный гуманизм большевизма!

Тёмной тучей нерешённых проблем надвигались съёмки драки мушкетёров с гвардейцами в монастыре Дешо. Придуманная мною на бумаге схема плохо укладывалась в географию выбранного места. Нужно было всё переделывать. Володя Балон быстро вывел за скобки себя и, натренированного мною Питере, Мишу, сказав, что придумал с ним поединок, который не будет касаться взаимосвязи с тремя мушкетёрами, дерущимися с отрядом гвардейцев. Трое против восьмерых. Весело и непринуждённо. Да ещё выразить в каждом ударе определённый характер персонажа. Юнгвальд-Хилькевич задал общие характеристики образов и ждал когда я начну отрабатывать сумму своего контракта придумками смешных гэгов в стиле Чарли Чаплина. Дворик выбранного для съёмок костёла слабо напоминал французский монастырь с ухоженными цветниками и клумбами, но имел два три уютных уголка и довольно привлекательные ворота с аркой. На них-то я и решил "приподнять и прославить» раненного Атоса, чтобы лишить его необходимости махать шпагой по сторонам с, травмированным по сюжету, плечом. Там ему и помочь мог кто-либо из товарищей, метнув во врага шпагой. Нет. Шпагой — это слишком. Подушкой! Конечно, подушкой. А откуда здесь возьмётся подушка? Так вот же монашки. Пусть они набивают подушки перьями и пухом. Это не делали во дворе? Так будут делать. Мы их научим. И в эти перья падают гвардейцы, поднимая вихри перьевого снега. Живописно. Вся драка сквозь пелену перьевого снега. Образ бушующей драки! Здорово! Потом окажется, что " перьевого снега" у художника хватит только на одну сцену с Портосом! И Атосу будет чем помочь. А кто поможет? Конечно молодой, провинившийся д'Артаньян. Хилькевич в восторге. Теперь нужно только совместить драку д'Артаньяна с де Жюссаком и Атоса с гвардейцем в одном месте, удобном для оператора. А в глубине кадра поставить фехтующих с гвардейцами Арамиса и Портоса. А как Атос заберётся на эти ворота? Не вопрос! Он же хитрый и умный и знает, что находясь выше своих противников, имеет преимущество. Вот он и забрался туда. По… лестнице. Какой лестнице? Ну стремянке такой, с одесской киностудии. Нет. Это не возможно. Но забираясь по лестнице, он элегантно фехтует с Осей Кринским и Геной Макоевым, отбиваясь от набегающих и догоняющих его гвардейцев. Это подходит. Иначе Вене трудно проявить своё мастерство фехтовальщика. А за памятником, взбираясь по лестнице, может получиться. И ни одного удара гардой по лицу противника, как себе это позволяют другие. Только изящные уколы. На ногах, согнутых в коленях, Веня стоит хорошо, создавая образ бывалого фехтмейстера.

А где Арамис? Фехтует он не важно. А нужно показать, что он мастер клинка. Но для этого не обязательно брать десять защит и наносить ответные уколы в течении десяти минут. Парирует укол шпагой Толи Ходюшина, набежавшего по лестнице красивого пассажа, вальяжная пауза и мощный удар гардой и… Толя скатывается по лестнице. Вот и всё фехтование. Только, пожалуйста, Толя, направляй клинок в пол, на уровне ног, подальше от лица актёра. А то вдруг Арамис поскользнётся. Ну вот! Что я говорил?! Вот и поскользнулся. Слава Богу, обошлось. Потом я понял, что Толя Ходюшин всё время опаздывал на схватку с Арамисом, чтобы не падать от его удара с верхней ступени лестницы. А Арамис, ликвидировал паузу ожидания, спускаясь по лестнице навстречу Толе и создавая себе опасные условия передвижения. Зато оплату Толя потребовал, как за падение с верхней ступени в 56 рублей. Жук навозный.

Теперь продолжим у этих ворот. Арамис! Зажми шпагу Олега после его укола ажурной кованой калиткой и… ответный укол сквозь решётку забора. А меня и вовсе этой калиткой сбей вместе со шпагой, когда я к тебе подбегу. Потом нужно спрятаться в нише пассажа /какой живописный проход оказался рядом/, от преследующих тебя гвардейцев со шпагами, и… уложил их, подставив подножку. А фехтуя с гвардейцем, отвлёкся и добил меня оплеухой, отправив в корзину с перьями и пухом, который всё время должен летать в воздухе от драки и падений. Собрав клинки поверженных врагов, оценил полёт вниз головой гвардейца, проткнутого мощным броском шпаги Портоса. Упасть с крыши со шпагой в теле приехали дружки-каскадёры Коля Сысоев и Олег Василюк. В советские времена все работали на основном месте работы по специальности и освободиться для съёмок тем, кто хотел быть каскадёром, было очень не легко. Для безопасности падений я заказал машину песка и страховочные маты прыгунов с шестом. Марк Бурд всё вовремя доставил на съёмочную площадку.

А что Портос? Он с одного удара шпагой выбивает клинок у гвардейцев и развешивает их по разным "вешалкам". Схватив гвардейца Колю Павлюка на плечи, сбивает его телом нападающих гвардейцев, как мухобойкой. А, схвативших его за обе руки силачей, сталкивает лбами у колонны. Но это уже идёт под шутливую песню и нужно следить за ритмом, выполняя "танец" драки.

А теперь можно передохнуть и посмотреть не забыл ли чемпион СССР среди юниоров по рапире Володя Балон своих спортивных навыков в поединке с Мишей Боярским. Как серьёзность их поединка с д'Артаньяном ложится на шуточную канву музыкального фильма? Это прерогатива Георгия Эмильевича. Ему виднее. Однообразное рапирное фехтование на общем плане создавало напряжённость, нужную в этой сцене режиссёру. Пинки д'Артаньяна под зад де Жюссаку были не смешны, не выразительны и не прибавляли красок характерам их персонажей. Придуманный и выполненный Хиллом бросок кинжала в д'Артаньяна, да ещё вынутого Балоном из сапога привели меня в шок и я возвысил голос. Терпение лопнуло ещё и оттого, что мушкетёры на репетиции, как и на съёмку пришли после изрядного возлияния Советского шампанского и плохо контролировали свои движения. Падение на ступенях Игоря Старыгина не было случайным и заставляло насторожиться. К тому же оператор снимал всю длинную и нудную сцену поединка Балона и Боярского одним кадром. Да ещё с мало интересной композицией?! Может такой метод был оправдан в фильмах Андрея Тарковского. Но здесь? Вы меня извините. Полынникову просто было лень переставлять камеру или снимать с руки. А Хиллу, видимо, было лень думать о раскадровке. Камера, правда. была ещё та. Доисторический Конвас. Может поэтому они его и не переставляли так часто. Она могла, вообще, сломаться. Юнгвальд-Хилькевич похлопал меня по плечу, напомнив мне, кто на площадке хозяин, отчего я почувствовал себя не в своей компании. Второй крупный эпизод закончен. На следующий день мы уже спланировали снимать сцену у дома Бонасье. Приехала Ира Алфёрова со своим мужем Сашей Абдуловым, который должен был играть роль д'Артаньяна, но был жестоко отвергнут Хиллом в угоду, внезапно просиявшему Мише Боярскому. Без тени желчи Саша попросился поучаствовать в драках и Хилл придумал ему выразительную «смерть» в самом конце сцены дуэли в Дешо от удара локтем зоркого Арамиса. Стоп! Снято!