Мы восстанем завтра

– Я не пойду! – Ужасно хотелось повидать своих, но еще одного прощания мне не выдержать. К черту! Вот отобьемся – тогда и увидимся…

– Как знаешь.

– Мне куда?

– Давай в штаб. Там определимся.

– Добро. – Я зашагал к штабу.

Ночь прошла на удивление спокойно. Ваххабиты прочесывали пустующий город. Несколько раз возникали перестрелки с отдельными группками боевиков, оказавшимися близ периметра наших позиций. Были ли это случайные моменты или же командование ваххабитов прощупывало нашу оборону, неизвестно, но к утру ваххабиты подтянули к занимаемому нами кварталу все имеющиеся у них силы, взяли в кольцо, пару часов вели обстрел и ровно в одиннадцать дня с трех сторон начали штурм. Со стороны центральной улицы поостереглись – терять людей, атакуя на открытых пространствах, глупо.

Но прежде чем начался бой, Васенков успел задать мне пару вопросов:

– Товарищ прапорщик, вы в Бога верите?

– Верю. – Я не задумывался ни мгновения, но мне стало любопытно. – А почему ты спросил?

– Ну, я не знаю. – Васенков пожал плечами, поправил разгрузку. – Вы крест не носите и крестным знамением себя никогда не осеняли.

– Ах, вот оно что! Дело в том, Юра, что в Бога-то я верю, точнее хочу верить, а вот в различные религиозные концессии как-то не очень. Нельзя присваивать себе право говорить от имени Господа. А присвоив себе такое право, следующий шаг – стяжательство, желание владеть душами и телами. Служители главных религий мира в значительной своей массе погрязли в грехах крепче своей паствы. Ты подумай сам, в последние годы мир стремительно превращался в содомию, а представители «Бога на земле» помалкивали. Они молчали, хотя надо было бить в барабаны, звонить в колокола, греметь в погремушки, завывать с минарета. Что уж теперь… – Я умолк, высшее духовенство полностью разделило судьбу благословляемого ими руководства страны, а остальные, те, что рангом пониже… одни прятались и молились о спасении своих бренных тел и скопленных мирских богатств, другие с оружием в руках и с верой в душах встали в строй защитников своей земли. Как наш полковой священник отец Андрей. Да, отец Андрей – человек! Человечище с большой буквы. Не мне чета…

– Юра, – я вновь заговорил, – если бы я был сильно верующим, я бы сказал, что мир захватили люди, поклоняющиеся дьяволу. Все, что происходило с нами в течение последних лет, выглядит не чем иным, как происками зла. Да, мы, русские, никогда, собственно, хорошо и не жили. Может, это нам такая кара?

– За что? – Васенков обиженно нахохлился.

– Мало ли… – Стройной теории у меня не было, имелось лишь несколько версий. Чтобы занять мысли, выдал первую пришедшую на ум. – Может, за то, что мы предали своих древних богов? И не важно, что нас могли заставить это сделать. Главное – предали, отказались, а что получили взамен, точнее, получили с приходом христианской религии? Я имею в виду не страну как земельную площадь, не властителей, которые всегда были в стороне от народа, а народ – строитель и устроитель этой страны? Что получили наши предки? Многовековое рабство? Не делай такие удивленные глаза. Мы сотни лет были рабами в своей собственной стране. Давай хоть один раз это признаем. Мы были рабами-крепостными, а церковь, пришедшая на смену древним богам, все это благословляла. А ты говоришь, крестное зна…

– «Хоббиты»! – Юрка, прервав мой монолог, потянулся к оружию…

Завертелось.

– Старый, ответь, прием. – В тяжело хрипящих звуках я едва угадал голос Пащенкова.

– На приеме. – Здание вздрогнуло от очередного взрыва.

– Пидоры прорвались к ППД. Снимай часть людей и сюда, живо. Оставь за себя Никитина.

– Принял. – Я, отпрянув от стены, за которой укрывался, взялся за радиостанцию внутригрупповой связи.

– Никитос – Старому, прием.

– Никитос для Старого на приеме. – Лейтенант Никитин отозвался сразу же.

– Остаешься за старшего.

– Понял, остаюсь за старшего, – ответил Никитин, и я продолжил отдавать команды: – Ильдар, Семен, со своими десятками к третьему подъезду, в темпе! Прием.

– Есть! – отозвался Ильдар.

– Выдвигаемся, – заверил Семен Рудин.

Со всех сторон доносился треск выстрелов, грохот разрывов – у нас тоже было не медом мазано, но у Пащенкова, видно, совсем хреново, если потребовалось снимать людей с других участков оборонительной линии.

– Юра, Руслан, за мной! – Скомандовав, я покинул помещение и, быстро спустившись по лестнице, выбрался из подъезда. Из соседних подъездов выбегали бойцы Куюмова и Рудина. Большая часть – ополченцы, но среди них мелькали и знакомые лица бойцов нашей бригады.

– Бегом! – Я махнул рукой, показывая направление, и мы побежали.

Мы еще не достигли намеченного рубежа, а навстречу нам через пролом в стене, плюясь огнем, выползали две «бээмпэшки». Вслед за ними валила вражеская пехота.

– Гранатометы к бою! – Впрочем, моих команд не требовалось. Ильдар уже упал на колено, то же самое делали другие гранатометчики. Стрелки рассыпались в стороны, занимая огневые позиции. В следующую секунду гранатомет Ильдара рявкнул выстрелом. Ближайшая к нам БМП словно споткнулась, крутанулась на месте и тут же схлопотала в бочину. Повалил дым, броня вспыхнула. Второй боевой машине повезло больше – водитель успел спрятаться за гаражной коробкой, пущенная граната взорвалась в толпе наступающих. Ильдар отбросил в сторону бесполезный тубус, потянул за ремень висевшую на плече «РШГ» и, разорванный прямым попаданием 30-миллиметрового снаряда, кровавыми ошметками рухнул на мостовую. А БМП противника, высунувшись из-за кирпичной кладки, продолжала поливать нас огнем. Под ее прикрытием боевичье поперло напролом, атакуя в лоб и одновременно охватывая нашу группу полукольцом слева. Наши попытки остановить их подавлялись прицельными выстрелами пушки.

– Егоров! – Мне пришлось окликнуть прячущегося за бетонным укрытием неподалеку от меня гранатометчика.

– Я, товарищ прапорщик, – отозвался он.

– Уничтожить БМП! – И изо всех сил: – Прикрыть гранатометчика! Огонь! – Вокруг меня сыпались пули, но, несмотря на это, мой автомат заговорил. Он бил короткими прицельными очередями, я растворился в нем, слился с прицельной планкой, не замечая опасности, не чувствуя ударов попадающей в лицо каменной крошки, не слыша ударяющих в асфальт и бетон пуль, не слышал и ухнувшего гранатометного выстрела. Мы с автоматом были одним целым до тех пор, пока не вылетела последняя гильза и боек не ударил вхолостую. Я упал за укрытие, сместился чуть правее и только тогда смог оценить обстановку. Егоров лежал на животе, раскинув руки, асфальт под ним потемнел от крови. БМП продолжала извергать смерть. Боевики, а их оставалось не меньше сотни, не считаясь с потерями, подтягивались все ближе, отжимая нас к длинному зданию, в котором некогда находился «Детский мир» и от которого нас отделяло несколько десятков метров открытого пространства.

– Триндец. – Рудин, оказавшийся рядом, присел на корточки.

– Ну уж нет! – Полный патронов магазин со щелчком встал на свое законное место. Щелкнул затвор.

– Слушай мою команду. – В этих словах было что-то высокопарное, что-то из прошлого, тем не менее эти слова прозвучали. – На счет три открываем огонь. Отход к зданию. Один, два… – «Три» я сказать не успел. Из окон «Детского мира», к которому мы собирались отступать, раздался слаженный залп. Пулеметные, автоматные и винтовочные выстрелы слились воедино. Десятки подбирающихся к нам ваххабитов попадали убитыми и ранеными, прочие бросились назад и по сторонам в поисках укрытий. «Броня» в попытке прикрыть отступающих выкатилась из-за гаража.

– Сейчас ты, падла, получишь! – мстительно протянул Юрка. Отстегнул опустевший магазин и, принявшись забивать патроны, с надеждой поднял взгляд к извергающим огонь окнам. Но он ошибся – граната, прошившая и буквально расколовшая БМП, прилетела со стороны Московской. В секунду боевую машину объяло пламя, и тут же в спину мечущихся боевиков ударили пули.

– Старый, – на этот раз голос Пащенкова звучал гораздо спокойнее, – прорыв ликвидирован.

Я не отвечал, расстреливая последних остающихся в живых боевиков, а Пащенков продолжал говорить. Те, кто обошел ваххабитов, показались в виду наших позиций. Среди мелькавших фигур я почти сразу увидел облаченную в черное знакомую фигуру отца Дмитрия. Я сел на асфальт, вытер рукавом пот с лица. Сколько же длилась эта стычка? Вечность или две-три минуты?

– Они оттянулись и концентрируются со стороны центральной улицы. – Пользуясь небольшим затишьем, мы – члены совета обороны, собрались в просторной четырехкомнатной квартире. – Мы допустили просчет, и командование ваххабитов это поняло – при массированной артиллерийской поддержке, несмотря на значительный участок открытого пространства, при грамотном применении имеющейся у противника техники – это самый уязвимый участок. Если они ударят всеми силами – позиции нам не удержать. Нас просто задавят прицельным огнем из тяжелого вооружения.