Мы взлетали, как утки...

В 1-й ГвШАД заморочек с 'Окой' хватало! Больше всего боев у них было - с нашими самолетами. Они от 'шторьха' только звуком двигателя отличаются. Ну, и если снизу или сверху смотреть, то наш более остроносый, и чуть нос более вытянут, а если сбоку, то видно, что у него костыль без колеса. Коля Мальцев еще и вооружил 'Шторьх' ракетами, теперь это легкий ночной штурмовик. Хохоту было море, пока делал, прицела-то нет, но Николай и тут всех уделал! На куске целлулоида нанес круги и отметки тысячных, с помощью АК-88 приклеил рамку для донесений изнутри на лобовое стекло, с парными винтами: справа-слева, и сверху-снизу, пристрелял, откорректировал, и получился вполне приличный прицел. Теперь, когда идет на задание по наведению, и один, то вешает до 20 ракет, если дополнительный бак не берет. В общем, колдует с весом, у него каждый грамм на учете. А хохотали все только до того момента, пока Коля не нарисовал себе две звездочки на фюзеляж. Его атаковала пара 'Мессеров-110', а это шесть огневых точек на каждом. Чтобы сбить наверняка, немцы решили действовать в плотном строю, видимо, хорошо слетанная пара была. Николай быстро развернулся и сорвал им атаку маневром вниз-в-сторону, не отстали, да еще и стрелки начали помогать. Немцы начали широкий размашистый вираж, и вновь зашли для атаки. Коля развернулся и атаковал их в лоб, выпустив очередь из 6-ти ракет, и опять: вниз со скольжением. Одна из ракет попала в ведущего, его развернуло, и с ним столкнулся ведомый. 2:0 в пользу капитана Мальцева. И по колоннам ночью у него очень удачно получалось. Самолет у него был немецкий, только звезды на крыльях и хвосте. Ночью немцы его не боялись, поэтому охота у него получалась знатной! Вот после такой 'охоты', им и занялись 'охотники'. Видимо, кого-то важного зацепил.

Немцы ожидать нашего наступления не стали, и начали наступление на Центральном фронте, но направляясь на юг, а не на Москву. Им очень мешала 5-я армия Потапова, окопавшаяся в неудобных для немцев местах, где они не могли использовать преимущество в маневре. 230-я дивизия вступила в бой у Рогачева, где немцы второй раз попытались форсировать Днепр, чтобы выбить армию Кузнецова с позиций в междуречье Днепра и Сожи. Целью немцев был Гомель. Однако зацепиться за левый берег им не удалось. Впервые мы столкнулись с притопленными переправами, две из которых продолжали действовать двое суток, пока были обнаружены. Тут Потапов, который тихо-мирно дрался с другой группой армий немцев, форсировал Припять, взял Калинковичи, и двинулся на Бобруйск, а 230-я дивизия активно занялась мостами и переправами через Березину. Гетьман, хорошо помнивший свои безуспешные налеты на переправы, и большое количество потерь в 4-м полку, наглядно увидел, в чем заключалась его ошибка: не подавив надежно ПВО противника, соваться на переправу бессмысленно. Его подвела именно тактика в тех боях: поставлена задача - переправа, у тебя 'летающий танк', вперед. Очертя голову, можно и более ценный прибор сломать. Мы отработали ракетами по позициям немецких зениток, расположение которых было предварительно разведано высаженной разведгруппой, которая выставила маячки, и повесила обыкновенные простыни на верхушках деревьев, обозначающие направление и рубежи открытия огня. Залпы РС обрушились на позиции зенитчиков, которым стало не до самолетов, атакующих переправу. Точно уложенные связки 100-килограммовых бомб разнесли металлодеревянные пролеты, разбили предмостья, и дивизия пошла к следующей переправе. А крайний штурмовик сбрасывал зажигательный бак на остатки былой роскоши. Тренировки просто так не прошли, мазали немного, в основном, попадали, так как знали, что их прикрывают, и, при попытке открыть огонь, прикрытие сразу же подавит огневую точку.

– Работаем!
– звучала команда ведущих, и люди - работали! Спокойно, как на полигоне, отправляли вниз 'подарки фюреру'.

После шести вылетов в составе новой дивизии, выправив встречавшиеся косяки в подготовке и проведении операции, 'вздернув на дыбе' начальника снабжения и обеспечения дивизии полковника Морошкина, убыл в Могилев-Подольский. Дивизия - боеспособна! В Киеве ждал подарок: тридцать два 'Спитфайра МкV' прибыли в Сумы из Баку и разгружаются. Вместе с ними прибыло такое же количество 'Харрикейнов'! Вот, гады! Вместе с первой поставкой прибыл бензин, масло и боеприпасы для их вооружения. Не слишком вовремя, требуется отводить один из полков, а он нужен на местах, поэтому принимаю 'соломоново решение' по две эскадрильи с двух полков поехали переучиваться в Сумы. Куда бы сбыть 'Харрикейны'? Но, документы выписаны в адрес корпуса, поэтому все машины придется принимать на баланс, а избавляться надо потихоньку, отправляя машины в нужные места. Самое мерзкое, что у "Спитов" и "Харь" кабины не совпадают по конфигурации. Совершенно разные, одни и те же приборы стоят в разных местах. И 'Харрикейн' не имеет приборов для слепого полета. Вообще. Приняв перелетевших истребителей, и немного организовав обучение, наконец, добрался до 'своей' дивизии. До наступления - три дня. Вроде, все готово. Но есть привычка проверять лично. Еще одна 'заморочка': моей 'дражайшей' нет на месте. Она - в госпитале. Несмотря на мой приказ, она продолжала вылетать на самолетах 1-го ГШАП, причем, с новичками. Вводила в строй. После гибели отца стала совсем малоуправляемой. Долеталась. Привезли обратно без сознания и отправили в госпиталь. Приговор врачей суров: я буду папой. Ее не выписывают, ждали меня, а она каждый день закатывала скандалы.

– По закону никто не имеет право отстранить меня от полетов по беременности до седьмого месяца. Я буду летать.

– А смысл? Зачем?

– Я поклялась отомстить за отца.

– Ты уже отомстила.

– Нет!

– Не 'нет', а 'да'. А вот если погибнешь, или с ребенком что случится, вот тогда месть не состоится. Впустую погиб твой отец, ведь его дело никто продолжить не сможет. Что ты упираешься в вылеты? Учи стрелков! Работы - непочатый край, опытных стрелков-радистов практически нет. У нас две дивизии таких. Все. Споры закончены, назначаешься старшим флаг-стрелком корпуса. И через неделю буду проверять, как и что сделано для обучения личного состава. А в беременном состоянии ты сама по себе представляешь угрозу для летчика. От боевых вылетов ты отстранена моим приказом.

– А если бы я не была твоей женой?

– Уволил бы из армии за создание аварийной ситуации на боевом вылете. А так - я добрый, и люблю тебя. Все, спорить заканчиваем, и никаких отговорок, товарищ старший флаг-стрелок.

Наше наступление началось с сильнейшей артподготовки, потом подняли 'Илы' и пустили их над танками. Почти сразу танки уткнулись в противотанковый рубеж и начали активно гореть, а наших наводчиков из наблюдательных пунктов дивизий и корпусов не выпускали. Генералам хотелось покомандовать авиацией.

– Там в овражке фрицы, летун, давай!

– В котором, из трехсот? Обозначить можете?

– Чем я тебе его обозначу? С дуба рухнул? Давай огня!

– Где мой наводчик?

– Я его, козла сраного, арестовал! Он какие-то координаты спрашивал! Давай, летун, давай! В овражке они, в овражке.

И вот так весь вылет. Сел на 'Аиста', лечу на НП фронта. Там Буденный и командарм 18-й Смирнов. Я поставил на стол рацию и включил звук. Запросил 'Десну-235', это НП 130-й дивизии. На связи был '553-й', это - полковой комиссар Гольдштейн из 55-го корпуса, но до этого работал кто-то другой. Запросил еще раз своего наводчика, он так и не освобожден. Танки отошли и вернулись на свои позиции. Атака сорвана, наступление не состоялось. Доложил командованию, что произошло.

– На участке 55-го корпуса, на НП 130-й дивизии арестован авианаводчик старший лейтенант Кондратенко. В результате не смогли оказать поддержку наземным войскам на этом участке, товарищ маршал Советского Союза.

– Андрей Кириллович, разберитесь!
– не стал занимать никакой позиции Буденный, а начал диктовать на Бодо какую-то телеграмму, не забыв упомянуть, что авиация не смогла оказать поддержку войскам 55-го корпуса.

– Прошу!
– рукой показал мне на дверь в кабинет генерал-лейтенант Смирнов. У него худое лицо, три ордена: Ленина, и два Красных Знамени, и медаль XX лет РККА.
– Объясните в чем дело!

– Я не смог получить с земли наведение на цель, кроме какого-то овражка, мне ее так и не дали. На связи, вместо моего наводчика, оказался неизвестно кто. Позывных не называл, точных координат цели дать не смог. Заявил, что арестовал моего наводчика. Матерился. После посадки я решил доложить о случившемся комфронта.

Генерал назвал позывной и позвонил на НП 130-й.

– Виктор Алексеевич, докладывайте!
– телефон громкий, так что все было слышно.

– Танки нарвались на невскрытый узел сопротивления у Карповки. Несколько батарей противотанковых орудий, воздушное прикрытие оказать помощь не смогло, не смогли найти цель.

– У меня сидит комкор Шкирятов, и говорит, что его авианаводчика арестовали, и не смогли дать координаты цели.

– Это так, на НП находился командир корпуса генерал Коротеев, он не разрешил авианаводчику покинуть расположение НП. Тот сказал, что обязан видеть цель, чтобы дать ее координаты, а его никуда не пускают: ни на передовую, ни к приборам наблюдения. Командир корпуса приказал арестовать его, и попытался навести авиацию самостоятельно.

– Так, понятно, наводчика освободить! Предоставить ему возможность нормально работать.

– Не могу, его комкор с собой увез.
– ответили генералу с другой стороны. А в соседнем зале, где собралось начальство, возник шум. А голос - голос напоминал того идиота, с которым я по рации говорил.

– Товарищ генерал! Вот с тем, кто сейчас кричит в соседней комнате, я в воздухе и говорил.

– Пойдемте.

Вышли в зал, вижу своего наводчика: без ремня, без пистолета, с фингалом под глазом, губы разбиты. Рядом с ним толстый лысый боров, который продолжает орать, что вот этот хлыщ сорвал героическую атаку его корпуса на Жмеринку. Буденный сидит на стуле и теребит ус. Увидев Смирнова:

– Андрей Кириллович, так что?

– Атака и наведение сорваны генералом Коротеевым. Константин Аполлонович, что вам говорил старший лейтенант Кондратенко перед тем, как вы его арестовали?
– задал вопрос командарм.

– Он требовал освободить его место для наблюдения, чтобы он смог давать какие-то координаты, вместо того, чтобы сказать своим орлам, что надо подавить пушки у овражка. Они с фланга били. Или отдать ему стереотрубу и карту, и он уйдет в другое место.

– Где находился старший лейтенант?
– спросил опять Смирнов.