Мы взлетали, как утки...
Шрифт:
После организации перелета, был отозван в Москву, принят и обласкан. Теперь у меня 1-я Особая воздушная армия. Помимо штурмового, в ее состав вошел и бомбардировочный корпус: 3 дивизии бомбардировщиков 'Пе-4' и две дивизии истребителей сопровождения на самолетах 'Спитфайр' и 'Аэрокобра'. 'Кобр' всего два полка, причем, маленьких по 36 самолетов Р-39K и L, все из Англии, но у всех есть подвесные танки, так что имеют дальность 1760 км, чуть меньше, чем у 'Спитфайра'. Состав меня устраивает, так как полки 'Пе-4' имеют 28 самолетов на вооружении. Не такие большие, как штурмовые. Правда, запас в один самолет слишком мал, о чем и было сказано Сталину. Лучше было бы иметь 10 машин в каждой эскадрилье и три-четыре машины в звене управления и разведки, обязательно включив туда истребители-разведчики Пе-3МР в высотном исполнении. Хотя бы по паре на полк. Из Англии продолжают поступать 'Галифаксы', их уже два полка по тридцать машин, и обещают еще, но они входят в АДД, которая официально создана. Особая армия имеет возможность привлекать АДД для решения специфических задач. Удалось поговорить и о семье. Аксинью, наконец, перевели в штаб армии, присвоили ей армейское звание майор, и она прекратила службу в НКГБ, чему она искренне обрадовалась. И квартиру не отобрали.
Так как на землю Северо-Запада пришел мощнейший Сибирский антициклон, и ночные температуры просто зашкаливали, то производить аэрофотосъемки местности было удобно и производительно. К великому неудовольствию финнов и финской авиации, весьма потрепанной и устаревшей. Из Гангута прилетели генерал-лейтенант Сергей Кабанов и генерал-майор Петр Симоняк. Их привез капитан Игнатенко из 81-й морской разведэскадрильи, и тоже привез много снимков, еще летних. Кабанов насторожен: он опасается, что наступившие морозы помогут маннергеймовцам и гитлеровцам взять штурмом Гангут. Какие к этому предпосылки - непонятно, потому, что еще с лета там заложено столько мин, проволочных заграждений, настроена куча дотов и дзотов. Продовольствия и боеприпасов у него на год. Бензина - на шесть месяцев. Зарылись в землю они капитально, даже самолеты укрыли в бетонные капониры. О пехоте они не слишком заботятся - это факт, но артиллерия и начальство прикрыты капитально. При мне, зачем-то, просит танки, причем, тяжелые. Странный товарищ! Ему гаубицы нужнее! Их у него кот наплакал. И зачем он лично прилетал, для меня осталось загадкой. Я просил подвезти только снимки. Вообще, моряки суетятся и прыгают возле нас много. Прилетал и Трибуц, и Кузнецов. Куча советов, их волнует поиск второго броненосца береговой обороны, доки и верфи, которые срочно требуется разбить, хотя у меня совсем другие указания. После стабилизации фронта в августе, полуостров неплохо прикрыт авиацией с Моозунда. Один броненосец на ремонте, а ледовая обстановка не дает использовать второй. Но, моряки, с 39-го, побаиваются лыжников Финляндии. Видимо, немного паникуют. Перешеек у финнов удерживают незначительные силы: 55-й пехотный полк и шведский добровольческий батальон. Остальные войска у них находятся восточнее: на Карельском перешейке, в Карелии и Приполярье. База Гангут их мало беспокоит. После бомбардировки финских аэродромов в июне, активность немецкой авиации здесь резко снизилась. Собственной авиации у финнов недостаточно, и, хотя война финнами объявлена, кроме столкновений за острова в Выборгском заливе, и взаимных обстрелов вдоль всей границы, больше ничего не происходит. Единственным местом, где граница нарушена, было Заполярье. Там и финны, и немцы, на некоторых участках границы смогли продвинуться вперед, но были остановлены примерно на тех же позициях, что и в наше время. Но, финская армия не отходила от границ, надеясь, что немцам, все-таки, удастся осуществить прорывы.
По сведениям разведки, с которыми меня познакомил Сталин, немцы начали переброску на Север двух горных корпусов из Австрии. Собираются усилить авиационную группировку, и отрезать Москву от Баренцева и Белого морей. Поставлена задача предотвратить подобное развитие ситуации. Вот мы и составляем три карты Хельсинки: аэрографическую, экономическую и радиолокационную. Действовать предстоит быстро, пока немецкие силы скованы морозами, застывшим синтетическим бензином и отсутствием зимнего обмундирования. Все осложнялось тем обстоятельством, что боеприпасы у нас находились в западной части Литвы, Белоруссии и в Курляндии. А их требовалось много. Что-то удалось 'отжать' у балтийцев, идут эшелоны из Ленинграда, Куйбышева и Горького.
Для бомбардировки Хельсинки готовим 'подарок': сборную шеститонную бомбу, 96 частей которых доставлены из Ленинграда в Тапу. Каждая часть весит тонну. Шесть метров длина, и один метр диаметр. Бедные 'Галифаксы'! Над шестнадцатью, из них, сейчас издеваются ребята инженер-полковника Кравца. Сам Кравец очень обеспокоен морозами и возможностью того, что бомба закувыркается. Советую придать стабилизаторам небольшой угол, и закрутить бомбу вокруг собственной оси. Расстояние до цели мизерное, так что топлива требуется совсем немного. Целями для этих бомб станут 16 электростанций и электроподстанций Гельсингфорса. Для этого внимательно изучаем воздушные электролинии и аэрофотоснимки. Наконец, на 16-е декабря, назначаем вылет. Тот день войдет в историю дважды: Гитлер стал Главнокомандующим, и отдал приказ каждому немецкому солдату, несмотря на отмороженные причинные места и задницу, держаться за каждый клочок отвоеванной земли до последнего патрона, и ни в коем случае не отходить. И, он, официально, приказал грабить население на предмет дров, угля, и теплой одежды, то есть преступил ту грань, которая обычного солдата и генерала превращает в военного преступника. Ну, и наш налет на Хельсинки, который осуществлялся в три волны. Первыми, как всегда, штурмовики и Лаг-5, их задачей было подавить зенитные средства противника. Три штурмовых дивизии в полном составе рванули на малой высоте через залив. Следом за ними шли 'Галифаксы' и 'ТБ-7', прикрытые 'Спитфайрами', и замыкали все пикирующие бомбардировщики. На бортах находилось 28000 ракет и тысяча тонн бомб различного калибра и назначения. Главными целями стали не дома и предприятия, а электростанции, склады угля, на которые пошли ЗБ с пирогелями, дров, бревен и пиломатериалов. Почти 100 тонн пирогеля было сброшено со штурмовиков. 6-титонные 'сборки', имевшие внутри себя 4800 килограммов взрывчатки, применялись впервые в мире. Выла вращающаяся бомба при падении очень громко. Главное условие для всех: требовалось быть на расстоянии от взрыва не менее 4 километров. Поэтому я и разделил группу на волны. Шедшие на
малой высоте 'Илы' и 'ЛаГи', в этот момент уже отходили и находились над морем, а пикировщики еще не подошли. Пятнадцать взрывов сотрясло Хельсинки и один - Веромаки. Что произошло со зданиями описать просто невозможно: их - сдуло, как волк сдувал домики поросят в известной сказке.Зашлифовали все пикировщики, обработавшие порт и береговые сооружения. В момент, когда они заканчивали работу, подошли еще раз штурмовики, и добили остатки ПВО. Долго кружились над городом, не давая тушить пожары на складах, нанося точечные удары по вновь обнаруженным целям. 'ТБ-7' обработали горловины всех станций тонными бомбами. Крайний бомбардировщик сбросил большое количество листовок с требованиями Правительства СССР выйти из войны. При этом по центральной части города: русскому Гельсингфорсу, прямых ударов не наносилось. Однако, две из электростанций: Ханасаари и Салмисаари, были почти в черте города, там разрушения были, и крыши некоторых домов приняли ракеты, так как на них находились наблюдательные и дальномерные посты ПВО. Александр так и остался стоять на Сенатской площади. Цели: разрушать город, не стояло.
Из Таллина по радио выступил Жданов, ЧВС Северного фронта, который предупредил Правительство Финляндии, что участь Хельсинки постигнет все крупные города Финляндии. Требование было одно: или капитулировать, или выйти из войны и разорвать отношения с Германией, вернуться к исполнению договора 40-го года. 24 часа давалось на размышление.
Первой взвыла, естественно, Швеция. Они до сих пор помнят, что некогда это была территория Швеции. И, до 1865 года, официальным языком Великого княжества Финляндского был шведский. Финны были никто, и звали их никак. Шведская партия была сильнейшей в Сенате. Шведские террористы убивали русских генерал-губернаторов. Шведские 'добровольцы' расправились с 'красными финнами', с помощью немецкой дивизии, но, по современной истории, это сделал непобедимый генерал Маннергейм. Он пережил бомбардировку в стороне от гибнущего города: вместе с инспектором от доблестного Вермахта, он находился в передовых частях на месте будущего генерального наступления, когда узнал, что инфраструктура города разрушена, водозаборная станция разбита и разморожена, в городе нет электричества, все подстанции разбиты в труху, и восстанавливать нечего. Положение финской экономики, и без этого, было, мягко говоря, плачевным. Теперь же, при 37 градусных морозах, греться можно было только от горящих складов. Над четырехмиллионной Финляндией повис мрачно сияющий Марс. До нового налета оставалось три часа. Я приказал не соблюдать радиотишину, а в качестве цели обозначил Турку. Целеуказания раздавались прямо по радио. Распределялись приоритеты, полторы тысячи радиостанций отвечало на указания. Радиоразведка финнов доложила о подготовке к вылету.
– Что мы можем противопоставить?
– спросил Маннергейм.
– Перебросить из Расти полк LeR 1, двадцать один самолет Р-36.
– И все?
– Все. Остальные у нас: Фоккеры. И можно у немцев попросить перебросить группе из Копио, но там только 12 машин на подогреве.
Фельдмаршал взял микрофон и надел наушники.
– Дайте мне их канал.
Несколько минут слушал: кто и что говорит, потом выжал тангенту.
– Первый, ответьте фельдмаршалу Маннергейму. Здесь Маннергейм.
– Я - первый, вас слушаю.
– С кем я говорю?
– С командующим 1-й Особой Воздушной армии.
– Предложение господина Жданова о прекращении огня, перемирии и признании договора 40-го года мною принято. Соответствующую ноту вручат сегодня в Стокгольме Полномочному и Чрезвычайному послу СССР госпоже Коллонтай. Мы выходим из войны. Свяжитесь со своим командованием.
– Оставайтесь на связи.
По ВЧ связался со Ставкой и сообщил об услышанном.
– Это хорошо, товарищ Шкирятов, машины к вылету подготовить, но не взлетать. Передайте Маннергейму, что вылет отложен в ожидании подтверждения из Стокгольма.
– Маннергейм, Первому.
– Здесь Маннергейм.
– По приказу Верховного Главнокомандующего вылет отложен, и будет отменен после получения подтверждения Ваших слов из Стокгольма. Как поняли, прием.
– Я Вас понял. Благодарю, Первый.
Через три часа пришел отбой вылета, и бедным вооруженцам пришлось снимать навешенное вооружение, правда, не всем машинам. Новый приказ предписывал перелет на Север. Часть машин уходит сразу. Их ведут два 'лидера': самолеты Пе-3МР, остальные штурманов не имеют, поэтому в такой дальний перелет идти самостоятельно не имеют права. Садиться придется на лед озера, где сейчас пыхтят 'Сталинцы', расчищая снег под аэродром. Город называется Мончегорск, там сейчас почти нет народа, все эвакуированы, оборудование демонтировано. Но, по сравнению с окружающей тундрой, их вполне хватает для такой работы. Привлекли батальон охраны станции и комбината. По меньшей мере, есть жилье, и какие-то условия для работы. Озеро Лумболка - место для базирования истребителей, а бомбардировщики сядут на Койма-губе. Маленькая площадочка на 25-м километре занята. Но, ее БАО и привлекли к организации освещения и проверке готовности полос. Из Мурманска туда перебрасывают английское топливо, так что необходимая мощность у двигателей будет. Я сам на 'Галифаксе' уже вечером 21-го декабря был там. Вызвал командира полка, который базируется севернее. Самого командира нет, уехал в Архангельск, где находится штаб дивизии, здесь только одна эскадрилья капитана Семенова, 7 самолетов ЛаГГ-3, один МиГ-3 и 4 'Харрикейна'. Капитан приехал на полуторке, не очень доволен, что на ночь глядя (здесь, вообще-то, полярная ночь, поэтому разобрать где день, где ночь сложно), его выдернули из койки
– Передайте обстановку в районе!
– Товарищ генерал, я этим вопросом не владею. Мне приказали, я - взлетел. Ну, вот тут немецкий аэродром, в Алакуртти, а вот тут - финских два. Вот здесь и здесь. Только вроде вчера передали, что с финнами у нас опять мир.
– Мир, мир, вот только Алакуртти - это советская территория. Допуски к ночным у всех?
Комэск тяжело вздохнул:
– У всех, только подловить немцев никак не удается, сколько не пытались. Прилетаешь: они в воздухе и ждут нас. Кроме потерь, ничего.
– И что предлагаете?
– капитан предусмотрительно промолчал.
– Снимки есть? Сколько их там?
– Нет, ни один из разведчиков назад не вернулся.
– Где у них зенитки?
– Не знаю, я только переведен в полк, даже боевых не сделал ни одного. Это я со слов подчиненных говорю.
– а так выглядел он браво, куртка расстегнута, чтобы все видели его Красную Звезду.
– Я из 145-го полка, товарищ генерал, мы в Шонгуе базировались. Сюда перебросили, так как 609-й ЛаГГи получил. У меня три сбитых. Приказали помочь в освоении.