Мы же взрослые люди

Илья уселся за стол. И стал листать свой планшет.

– Смотри, как красиво у нас будет! – Он показывал фотографии комнат.

– Да, красиво, – Нина поставила ужин на стол, – а у меня тоже новость, я работу нашла себе.

– Ты? Ты серьезно? Зачем тебе работать?

– Я тоже хочу улучшать человечество, может быть.

– Так, так, так! И как ты его будешь улучшать? Ты ж рожать пока не можешь, или вылечила свою миому эту уже?

– В процессе, это в процессе, – Нина подвисла, глядя на маленькие баночки со специями, – но я скоро выхожу на неполный день. Можно работать и из дома иногда. Я буду SMM-менеджером. Развивать движение «Живи с плюсом».

– Это что еще такое? – Илья уже лопал шарики на своем планшете. Новая версия, новые достижения.

– Так называется фонд, поддерживающий людей у которых ВИЧ-положительный статус.

– Угу… Понятно… Что? – Илья оторвался от шариков. – Ты будешь помогать спидозникам? Зачем тебе это нужно?

– Затем же, зачем и тебе – чтобы делать мир лучше. Чтобы страдание уменьшать.

– Милочка моя, а ты знаешь, почему эти люди стали спидозниками? Ты что-нибудь слышала про карму?

– По разным причинам стали. Какое это имеет значение сейчас.

– Ха-ха, да огромное значение! Ты что, тупица совсем? Неужели не понимаешь? Это же наказание для них! Им дана эта болезнь как отметина. Они уже безнадежны, инкурабельны. Если бы у тебя были хоть небольшие способности в проникающей медитации, ты бы могла ощутить их энергетический поток. У них черный поток! Они черные, они поглощают нашу светлую энергию и не дают ничего взамен.

– Илья, мне кажется, ты двинулся.

– Нет, я не двинулся, мне, наоборот, открылись глаза на все! Ты понимаешь, это человеческий мусор. Они делают нашу жизнь невыносимой! Они запутывают энергетические потоки своей гнилой энергией. Я понимаю, что смертная казнь – это неправильно сейчас, но считаю, что каждый спидозник должен быть маркирован и сослан в специальные поселения где-нибудь в безвредных местах. В тайге, например. Пусть доживают там свои жалкие дни. И вот это будет правильно.

– Илья, что ты такое несешь? Как ты можешь вообще так говорить про живых людей. Они ничем не хуже тебя.

– Они хуже, Ниночка, они отбросы. Каста неприкасаемых в нашем мире – это они. С ними вообще нельзя рядом находиться, не то что на них работать!

– Илья, ты не в себе.

– Это ты не в себе. Я собираюсь улучшать мир, я призываю, чтобы ко мне в клуб для медитаций ходили самые лучшие, самые сильные умы, самые здоровые люди, потому что они как раз и способны изменить мир. А ты хочешь окунуть себя в грязь больных СПИДом.

– Илья, ты размышляешь как фашист какой-то.

– Нина, да пойми же ты наконец, что мы живем в мире двойных стандартов. С одной стороны, все говорят про инклюзию, но, с другой стороны, хотят сильных, умных людей, которые будут двигать человечество вперед. А эти зараженные ничего не могут двигать. У них вместо энергетической звезды – черная дыра. Ты представляешь, что такое черная дыра? Они едят тебя! Как у кого-то принято говорить – вампиры. Даже не вздумай туда выходить работать, ты загрязнишь наш дом.

Илья принялся есть креветки, довольно причмокивая.

– Это ж надо было догадаться. А о Богдане ты подумала? Сбагрить сына в детский сад, чтобы помогать тем, кто сам во всем виноват? – Илья даже стукнул по столу ручкой вилки.

– Илья, ты сам себя слышишь? Откуда в твоей голове поселилась такая ересь? Ну, какая черная энергия? Это же полнейший бред! Что, твой невозможный гуруджи видит всех ВИЧ-положительных мира? Да он же шарлатан полнейший.

– Не смей так говорить, женщина!

– Правильно сказал Антон Романович про тебя… Ты изменился, ты стал совсем безумным. Почему, Илья? Зачем ты все свое благоразумие размениваешь на безумное служение тому, у чего даже названия нет, лишь мешанина из всяких учений…

В Нине клокотал гнев. Илья сидел над тарелкой с недоеденными креветками, крепко сжав кулаки, так что косточки на руках побелели. Он снова хлопнул по столу вилкой.

– Ты безмозглая дрянь! – Илья встал и подошел к Нине близко-близко. Она сделала несколько шагов назад и остановилась у самой стены. Илья подошел еще ближе к ней, оперся рукой о стену. Его лицо нависало над ее лицом, люстра светила в глаза, Нина щурилась, ей было страшно.

– Может, ты и ударишь меня, потому что я недостаточно мозглая? Может, убьешь? И мир тогда станет лучше – на одну тупицу меньше ведь. Так ты размышляешь?

– Ты. Даже. Не. Представляешь. Каких усилий мне стоит любить тебя, – Илья говорил тихо, он шептал слова как змея, которая уже оскалила свою пасть.

– Так не делай усилий, не люби, я же тебя не заставляю.

В этот момент вдруг стало ясно, что вся кожа их брака уже давно в язвах, в гнойниках. И каждый новый назревающий и прорывающийся гнойник приносил боль обоим. Илья даже морщился то ли от боли, то ли от презрения.

– Послушай меня, Нина. Я старался, я берег тебя. Но ты не стоишь меня. Где ты и где я? Ты даже это не понимаешь! Я подобрал тебя, мусорную, порочную женщину, и сделал своей королевой. Но ты как была никто, так никем и осталась. Я рос, я развивался, расширял свои духовные просторы. Я проделывал огромную работу. А ты? Ты просто сидела и паразитировала на мне. Да, симпатичная баба, хотя сейчас уже ты и это теряешь. Ты просто матка. И сейчас ты такая матка, в которой никто не захочет растить свое потомство. Уж я-то точно не захочу.

Нина смотрела на лицо мужа, изменившееся от перекореживающего гнева. И, кажется, даже не дышала, только глаза распахивались все больше и больше, у нижних век выступили слезы и так и стояли в глазах не стекающими по щекам каплями.

– Ты думаешь, я не понимаю тебя? Да я всю тебя вычислил. И тебя смотрели очень сильные люди. Сам гуруджи мне сказал, что ты черная женщина, которая будет тянуть меня во тьму и препятствовать свету. Я сомневался, я старался защитить тебя. Но потом и я увидел твою тьму, твою грязь, твое невежество и твой потолок. Я ощутил это еще в ретрите, но подумал, что смогу вытянуть тебя на свет. Что ты будешь моим камнем, моим коромыслом с кирпичами, которые монахи тащат на вершину горы, чтобы стать сильнее. Но сейчас я на вершине и мне не нужно коромысло с кирпичами. Ты понимаешь, не нужно, не всралось оно мне. И я с тобой только потому, что я великодушен, потому что даже псину нехорошо выкидывать на улицу, если ты ее подобрал.

– Какие ты страшные слова говоришь, Илья. Страшные, которые с вершины невозможно говорить. Илья, дорогой мой, ты же голый, совсем голый, как тот король из сказки, которому впарили супер-дорогое одеяние из несуществующей ткани.

– Не тявкай, сучка, а слушай. Я сейчас на пороге того, чтобы стать действительно великим, – он взял Нину за подбородок, сжал пальцами ее нижнюю челюсть, – и ты будешь делать все, что я тебе скажу. Я твой господин. И если я скажу, что ты не будешь работать на говноработе, а будешь мне отсасывать регулярно, то ты будешь приезжать ко мне в кабинет и отсасывать, когда мне это будет нужно и сколько раз мне это будет нужно.