Мяч круглый, поле скользкое

Товарищеский турнир «Подснежник» никто не любит, но нужен он всем. Это только Киев, или там «Спартак», ну, ещё пара-тройка самых центровых клубов, могут по Европам тёплым турне в зиму устраивать, а кто попроще — изволь, набирай форму вот таким макаром. Десятки команд в Грузии и окрестностях Сочи собираются, от высшей до второй лиги. По группам мудрецы из «Советского спорта» раскидают, а потом — самое страшное. Распределение, где кому играть. Иным повезёт — Гагра там, или олимпийская база в Эшере. Хоть как-то за стадионами следят. А другим вполне может выпасть какое-нибудь совхозное поле под Адлером, где, наверное, в остальное время картошка растёт. Тут живыми бы уехать, да ног столько же увезти, сколько привезли. Андрей Буирович очень боялся этого жребия, ведь на второй сбор в Сухуми с ним прибыло настоящее сокровище. Теофило Хуан Кубильяс Арисага — так эта великая ценность называется. Ну, или Трофимка, как ребята сразу прозвали. Потрясающая воображение история: мальчик из Перу увидел по телевизору певицу из группы «Крылья Родины» и влюбился. Ну, мало ли подростковых сердец каждый день разбивается о голубой экран? Не всякий ведь девятнадцатилетний парнишка способен взять и прилететь через полмира добиваться у своей любви взаимности. Этот — смог [6] . И тяму хватило, и денег. Восходящая звезда перуанского футбола, уж и взрослый контракт на приличную сумму успел подписать, и год из него отработать. Теперь, правда, денег у него нет — ещё в Москве обворовали. Долетел до Алма-Аты, благо, билет успел купить, пока при кошельке был — и привет. Сам Первый Секретарь Пётр Миронович Тишков вынужден был в судьбе Трофимкиной участие принять. Привёз и сдал Буировичу — принимай, мол, да посмотри, вдруг к делу сгодится. Говорит ведь, футболист. Принял. Посмотрел. Охренел. Вот так подарок судьбы!

6

Подробнее о появлении Теофило Кубильяса в Алма-Ате — в книге «Колхозное строительство 6».

С жеребьёвкой «Подснежника» вышло лучше, чем могло бы. «Арарат», «Заря» старая знакомая — это «вышка». Прицепом — сухумское «Динамо» и команда «Мешахте» из городка Ткибули. Ну хоть на ком-то можно опробовать намётки — а то ведь так и не понятно до сих пор, во что с этой командой играть! Ясно одно — в защите точно четверо, в нападении — никак не более троих, потому как некого. Трофимка — он, конечно, настоящий бриллиант, и дриблинг, и обводка, и удар — всё при нём, но привык играть под нападающими, как бы в подыгрыше, а кому тут подыгрывать? Абгольц — крепкий, толстоногий, выносливый, десяток кругов по стадиону делает просто для заминки, даже не запыхавшись, но чувство рывка — ну очень слабое. Конечно, с кем сравнивать — но вот от Арисаги отстаёт не на полшага даже, а на целых два, когда пробуют сдвоенный центр нападения вместе играть. Вроде бы наладилось какое-то понимание у перуанского чуда с Долматовым — опускается, принимает мяч от Олега из центра, а дальше хочет сразу обострять, и тут хоть ты убейся! Так быстро думать, как он, только Квочкин и умеет, вот только бегать уже не может. Болельщики Сергея «Горбылём» прозвали — он когда по флангу мчался, плечи чуть не выше головы поднимал, и пёр как бык, только песок в стороны хвостами летит. Теперича не то, что давеча. Не летит. Сыплется. Злой Серёжа — на тридцать два годка своих, на поляну сухумскую бородавчатую, на погоду промозглую. Сегизбаева стал в середину поля ставить — вроде оживает понемногу капитан. Он помоложе — глядишь, тоже связка с Кубильясом получится. Защита вот не радует. Каминский так в Казахстане и остался, может, и вообще закончит теперь. Наигрываются с Федотовым Асылбаев Владимир, Дышленко Валентин, Ищенко Борис. Ребята не шибко опытные — не «бетон» пока, ох, не «бетон». Зато по ним можно географию страны изучать: Караганда, Семипалатинск, Чимкент. Только и гордости, что, считай, доморощенный коллектив. Мастерства бы ещё немного прибавить.

Андрей Буирович, к смущению своему, был не очень силён по части последних новинок футбольной техники. Так уж получилось, что работать ему всю жизнь по большей части приходилось с командами, которые надо хотя бы научить бежать в одном направлении, ну и добиться, чтоб игроки своё место на поле знали. Сидя безвылазно в КНДР и в узбекском колхозе, не очень-то поднатореешь в современных достижениях. Конечно, доставал книги, бывал на семинарах — трудолюбивая корейская натура, тактику на «ять» знал. В футбол играть — не куксу с прихлюпом трескать. Понимать надо кое-что. И всё же актуальных знаний очень не хватало, и особенно не хватало помощников. Всё те же вечные Еркович да тренер дубля Межов. Хорошие мужики и энтузиасты, но… Чен Ир Сон даже пытался выяснить какие-то импортные тонкости у Трофимки, часами просиживая с ним и долговязой переводчицей с испанского, но почти всё, что удавалось почерпнуть, было либо непонятно, либо не очень применимо, либо и вовсе чёрт знает что такое. Наверное, родиться надо в Латинской Америке, чтоб такие танцы на полной скорости изображать, с паузами, с подшагами, да ещё с белозубой ухмылочкой. Ну, по крайней мере, хорошо получалось на Арисаге защитников тренировать один в один отбирать. Вернее, отбирать-то у них получалось пока хреново, но сам процесс Буировича радовал. Что-нибудь из этого точно должно получиться. У парня-то и второе прозвище уже есть — «как Пеле», и не без повода. Стало быть, почти у Самого мячик забирать учатся. Куда как полезно.

Где-то в середине марта Чен Ир Сон второй раз в жизни сказал слово «щибаль». Трофим Арисага загулялся по набережной в лёгкой курточке и простудил задницу. Есть у человека в районе, где спина начинает называться по-другому, такое место, из которого у его далёкого предка рос хвост. Называется этот рудимент — «эпителиальный копчиковый ход», и если неудачно посидеть на холодном, или ещё как-то спровоцировать там воспаление, то этот ход, который обычно имеет волосяную толщину, превращается в наполненный гноем шарик и начинает вызывать крайне неприятные ощущения. Грубо говоря, ни сесть, ни лечь, и ходишь как пингвин с яйцом. Нет, штука не страшная — опытный хирург избавит тебя от неё за полчаса. Вот только заживает она долго, ведь место это очень подвижное, и побеспокоить ранку при ходьбе — раз плюнуть. В общем, надежда всего казахстанского футбола выбыла из всех планов тренера на ближайшие контрольные матчи. «Уж лучше б хвост у него там рос», — ругался про себя Андрей Буирович. В глаза не говорил — хоть тот наверняка и не понял бы. Деликатный человек. А серия игр получилась довольно унылая. 0:2 от «Арарата», 1:1 с «Зарёй», причём забил дальним ударом Долматов. Не очень-то порадовали и игры с «мальчиками для битья» из ГССР: еле-еле с минимальным счётом переползали сухумцев, от «Мешахте» и вовсе пропустили, но хоть сами кое-как затолкали два. Были запланированы и ещё две встречи — снова с армянами, и напоследок с ЦСКА. Те же самые 0:2 с «Араратом» — Чен Ир Сон уже умаялся внушать нападению азы. Ну не бегут ноги, куда надо. И, наконец, тошнотворные, мучительные 0:0 с армейцами. Как ни странно, почти повод для гордости — не пропустили ни от Федотова, ни от новичка «цэсковцев» Абдураимова. Андрей Буирович много раз видел в деле кумира всего Узбекистана и, на минуточку, лучшего бомбардира прошлого чемпионата. Похоже, оборона «Кайрата» начала подавать признаки жизни — продыху Берадору не дали ни на минуту. Ну, и надо же найти, за что чуть-чуть похвалить команду по итогам сбора! Хоть так. Орден Сутулого бы вручить, да выслуги нет. И самому себе тоже — заслужил. Щибаль.

Впереди — перелёт домой (господи, опять через Москву! Сколько тысяч лишних километров за год наматываем?..), коротенький отпуск, буквально дня три, и подготовка к первому матчу сезона. Хоть тут подвезло: едет в Алма-Ату минское «Динамо». У кайратовцев с минчанами давнишняя обоюдная неприязнь. Отрицательные эмоции — они ведь тоже эмоции, и тоже мобилизуют. Да и врач вот говорит: у Трофимки уже снова в заднице ровно столько дырок, сколько по конструкции предусмотрено, и ни единой больше. Скоро можно будет употреблять по назначению. Эх, ай-гу! Помечтать бы, да намечтать себе, что дома ждёт ещё какой-нибудь сюрприз от Тишкова — Джордж Бест там, или хоть Аспарухов Георгий… Неужто им певицы меньше нравятся?

Глава 5

Ретроспектива четвёртая

Мы ежом в футбол играли

Полторы недели!

Месяц что-то заживляли

Вратарю Емеле!

— Асуждон Степанв, на выхд! — гаркнул старшина в широченных галифе и фуражке размером с таз для варенья. Чего это? Вроде сегодня в баню должны были вести всю хату, а до этого — как водится, дрова колоть. У нищих слуг нет. Хочешь мыться — изволь сам и обеспечить. Вадим поскрёб отросшую за неделю почти до состояния короткой бородки щетину, потом — бок, нагрызенный вечными клопами, наверняка ещё дореволюционными. Бывший тюремный замок крепости Верная всё-таки. Со вздохом встал с нар и пошёл к двери, у которой уже нетерпеливо притопывал носком высокого сапога вертухай. Поди, все запасы у свояка-каптёра в местной бывшей кавчасти выгреб. Будённый местного разлива, мать его. Где только таких разливают, и, главное, чем разбавляют?

— Вадим Николаевич? Вас-то нам и нужно. Проедемте-ка, — без приветствий и раскачки припечатал какой-то мужичина в штатском, когда старшина ввёл Степанова в кабинет следователя. Даже испугаться не успел — тут же развернули, и конвой, состоящий уже из трёх человек, продолжил шествие по коридорам знаменитого изолятора на Сейфуллина. Старшина косолапил рядом, не подавая вида, что знает его сто лет и миллион раз стоял в оцеплении во время игр на «Центральном». Тут его вотчина, тут он — царь, бог и кумир. Сюда Вадима закрыли за асоциальный образ жизни. Какой там «асоциальный»? Пожить-то не успел — месяц как закончился сезон во второй лиге. Ну, гулеванил немного — так четыре же должно пройти, прежде чем за тунеядство забирают? Пристроился бы куда-нибудь, кочегаром там, плотником… Теперь вот сожаления горькие гложут.

Не знал Вадим, что это жена его Вера, измученная пьяными выходками мужа, не прекращавшимися уже два года, пошла к подруге, у которой отец служил в Алма-Атинском УВД, и попросила что-нибудь сделать с благоверным. Сил нет уже никаких — то на неделю в притоне у картёжников зависнет, то радиолу на толкучку отволокёт, то на кухне ножки у табуреток отпиливает и в городки играет… Пока числился в команде — сперва в «Кайрате», потом, когда выперли оттуда, в АДК — хоть на игры собирался, с этим у него строго было, удивительно даже. А как кончился сезон — святых вон выноси! Ни дня без стакана! Да хоть бы одного — но когда у Вадьки одним-то обходилось? Вот и решилась Вера. Думала, подержат месяц, ну много два — а он, сатана, милиционеру в глаз засандалил, когда забирали, и нате: год по суду! Сама не рада уж была. А что делать? Спасибо, Викентий Назарыч, отец подруги, как-то устроил, чтоб в колонию не отправляли. В СИЗО-то день за два идёт, коли вести себя прилично будет и от работы отлынивать не станет. А там, глядишь, и скостят чего по УДО. Обещал… Так понесла во вторник передачу — а ей и говорят: перевели вашего мужа в особый профилакторий, сообщим дополнительно. Совсем пала духом женщина.

А Вадима в тот день вывели за ворота изолятора и таки доставили в баню. Да не в ту убогую, куда зеки строем ходят — в самонаилучшую в городе, на улице Тулебаева. Там ничего не понимающего осуждённого переняли у конвоиров два огромных банщика, до скрипа отмыли, а потом один заломил ему руки за спину, а второй насильно напоил какой-то омерзительной жижей, отдававшей то ли навозом, то ли грибами. Али навозом с грибами? Затем отчаянно матюгающегося экс-футболиста нарядили в чистое, вывели на крыльцо, сунули в руки паспорт и захлопнули за ним дубовую дверь. Степанов машинально открыл серую книжечку. Внутрь была вложена голубенькая бумажка — «бес сом», как в тутошних краях говорят. Постояв ещё немного и попытавшись уложить происходящее в голове, Вадим заключил, что на сухую эта загадка не решается, да и гадостный привкус во рту требовалось смыть. Бывший арестант пожал плечами, ковырнул ступеньку носком новенького кеда и направил свои стопы в ближайший гастроном.

Через полчаса, отстояв очередь и обретя чекушку «Московской Особой» вкупе с половиной круга «чайной», Степанов утвердился на скамеечке под облетевшей яблоней. Он млел, предвкушая подзабытое чувство душевной полноты и равновесия. Ещё через пятнадцать минут он, согнувшись пополам над урной, блевал так, что в глазах мгновенно полопались сосуды. Тот, кто увидел бы его в этот момент, непременно вспомнил бы стихотворение про пьяниц с глазами кроликов. Тех самых, беленьких, подопытных. Продышавшись, Степанов набрал в рот чуть-чуть водки, надеясь выполоскать противную кислоту, но скорбная сцена моментально повторилась. В промежутке между жесточайшими желудочными спазмами Вадим вспомнил дрянь, которую в него влили в бане. Точно, грибы с навозом. Пока он, пыхтя и обливаясь потом, вполголоса материл экзекуторов в белоснежных передничках, из-за ближайшего дома появился утрешний штатский.

— Ай-ай, Вадим Николаевич. Мы ведь выдали вам такой аванс! Думали, пришло время вам взяться за ум — а вы туда же. Придётся снова проехать…

Не имея сил ни сопротивляться, ни даже возразить, измученный алкоголик, влекомый под локоток энергичным мужчиной, прошаркал к какой-то красивой машине, дал усадить себя на широкое сиденье и отключился. Очнулся он голым и привязанным к дощатой лавке в каморке, опять похожей на баню, только деревенскую. Привязан он был неудачно — пятой точкой вверх, а потому на мир мог смотреть только сбоку. С этого боку перед ним стоял долговязый мужик с внешностью Кощея Бессмертного, наряженный в просторную вышитую рубаху, с перехваченной красной лентою гривой и узкой, острой бородой ниже груди. Проткнув Вадима навылет прозрачными глазами, глубоко ввалившимися в тощее, кирпичного цвета лицо, «кощей» достал из деревянного ведра у стены… хворостину. О событиях дальнейших минут умолчим из соображений приличий. Наконец, когда просоленных виц в ведре убыло примерно наполовину, всласть прооравшегося и истекающего слезами, слюнями и соплями Степанова оставили одного, от лавки, однако же, не отвязав. Теперь он мог только думать — тем более что лёгкость в уме настала чрезвычайная. Ну, в той его части, которая не была загружена потоками информации от вопящих благим матом нервных окончаний в области задницы.