Мясной Бор

Он достаточно хорошо знал историю, чтобы проводить аналогии и параллели, и сейчас раздражался от бессмысленного упорства русских, не желающих сохранить себя для будущего.

Побывав уже у них в плену, Руди Пикерт безо всякого страха думал о той загадочной Сибири, в которой мог оказаться, и эта возможность казалась ему естественной. Это вовсе не означало, что он готов сдаться в плен. Руди был настоящим солдатом и дрался бы до последнего патрона. Но и последний выпустил бы по врагу, в этом его долг солдата. Тех же русских, которые предпочитали застрелиться, лишь бы не сдаваться в плен, он считал ответственными перед их народом, который они осиротили, исключив себя из его общности.

О личной вине перед русскими Пикерт не думал, полагая, что ее не существует. Он участвовал в бойне, затеянной двумя титанами или пигмеями, это на чей вкус, которым верили их народы и позволяли делать над собой все, что им заблагорассудится. Поскольку фюрер олицетворял собой в сознании Германию, с известными оговорками, конечно, то Руди и воевал за отечество и делал это добросовестно, профессионально.

Но кривлянья Обермана с куском хлеба и тушенкой в наборе нравственных ценностей йенского студента не значились.

…По цепи пришла из головы колонны команда подтянуться. Рота огибала край болота, забирая вправо. «И грешники могут надеяться на спасение, если они вернут и оставят дело рук своих, — вспомнил Руди Пикерт пророчество Книги Еноха. — Чести не будет им от имени владыки духов, но его именем они спасутся, и владыка духов помилует их, ибо велика его милость».

Под тяжестью набитого патронами и другим припасом рюкзака он пошатнулся, ступил в сторону, задел ногой за кочку и споткнулся. «Спасутся именем его… Интересно, как звали того пленного? Если он выживет, то в день, о котором говорит Енох, ему ничего не грозит. А вот Гитлеру и Сталину, как и другим сильным мира сего, несдобровать. Ибо сказано: „В те дни цари земные, правители земли падут на свои лица из-за деяний своих рук, ибо в день своего ужаса и своего горя они не спасут свои души. И я отдам их в руки моего избранника; как лед, в огне они сгорят перед лицом святых; как прах, в водах они потонут перед святыми, и остаток не найдется от них. Да будет так…“

Он успел еще подумать, что слова из Библии, которые мысленно произнес, похожи на заклинания, призывающие кару на головы тех, кто его и товарищей определил в болотные солдаты.

Еще два-три десятка шагов, и чавкающую тишину прорезала длинная очередь. Неизвестный стрелок бил по их колонне со стороны болота из русского автомата. «Не поторопился ли я с Енохом?» — подумал Руди Пикерт и упал в грязь, растоптанную сапогами ландзеров.

Приказ войскам Волховского фронта.

12 июня 1942 года. Действующая армия.

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю:

Орденом Красного Знамени

1. Старшего политрука Сотника Петра Ивановича.

Командующий войсками фронта Герой Советского Союза генерал армии К. МЕРЕЦКОВ

Член Военного совета армейский комиссар 1 ранга А. ЗАПОРОЖЕЦ

Начальник штаба фронта генерал-майор Г. СТЕЛЬМАХ

41

Едва Мерецков прибыл в Малую Вишеру, то немедленно принял дела от стушевавшегося генерала Хозина, недалекого и случайного, но зловещего фигуранта трагедии. Затем ознакомился с оперативной обстановкой и тут же отдал командармам Коровникову и Яковлеву категорический приказ — восстановить коридор у Мясного Бора.

Обе армии в два часа ночи следующего дня, 10 июня, начали наступление. Предпринятое давление на немецкие войска, которые вошли в Долину Смерти и спешным порядком принялись укреплять захваченные позиции, оказалось бесполезным. Поддерживаемые авиацией пришельцы успешно отбивали атаки частей 59-й и 52-й армий.

— Давай, Кирилл Афанасьевич, снова перетряхнем наши резервы, — предложил командующему фронтом Василевский. Он прибыл с ним вместе в Малую Вишеру представителем Ставки.

— Перетряхивать нечего, — развел руками Мерецков. — То, что я наскреб весною, Хозин передал Ставке.

Он хотел съязвить по поводу того, что незадачливый Михаил Семенович, которого Сталин отправил вместо него на 33-ю армию, любил вождь подобные рокировки кадров, что Хозин собирался воевать без резервов. Но какой толк сотрясать воздух: теперь он сам командует фронтом и вызволять 2-ю ударную — дело его долга и совести, конечно.

Яковлеву передали они с Василевским 165-ю стрелковую дивизию, только что прибывшую из зауральского города Кургана, где она формировалась. Передана была в распоряжение командарма-52 и 7-я бригада танкистов-гвардейцев. И еще два полка спешенных кавалеристов, тех, что в мае вышли из мешка.

Коровникову добавили 2-ю стрелковую дивизию и три отдельных батальона. На подходе к позициям армии находилась и 29-я танковая бригада.

Вот эта последняя и была серьезной силой, не в пример пехоте. Те стрелки, что здесь воевали, утратили боевой пыл из-за элементарной усталости, а попросту говоря, выдохлись. Новые бойцы, вроде курганцев, были еще сырыми, в такой местности не воевали, они в большей части вообще пороха не нюхали и годились разве что на «пушечное мясо». Или, как принято было говорить, для численности живой силы, для количества, одним словом.

С одной стороны, необходимо было тщательно подготовить сходящиеся удары с востока и запада, и прежде всего дождаться, когда приданные части как следует развернутся и займут исходное положение. С другой, нельзя было тянуть время, ждать, когда немцы закрепятся в горловине.

Едва танкисты из 7-й бригады стали прибывать в район утраченного коридора, Мерецков приказал нанести удар вдоль южной стороны дороги Мясной Бор — Новая Кересть.

— Но у меня только одна рота, — возразил комбриг. — Остальные на марше, товарищ командующий.

— Давай! — махнул Кирилл Афанасьевич. — Там тебя горемычные братья из Второй ударной ждут…

Комбриг хотел уговорить его дождаться большего количества пехоты, но понял, что с комфронта сейчас не поспоришь. Надраенный Сталиным, Мерецков стремился любой ценой добиться хоть небольшого успеха.

Командир танкистов отрядил пять тридцатьчетверок, остальные машины только подходили, и бросил их в указанном генералом армии направлении. Ребята в гвардейской бригаде лихие, рванулись через укрепления и вышли на берег реки Полнеть. Но пехота замешкалась, вслед за танками не пошла. Гвардейцы покрутились-покрутились у Полисти, более суток вели они бой без поддержки родимой матушки-пехоты, расстреляли боеприпасы и благоразумно возвратились.

На Коровникова командующий фронтом особенно давил. Иван Терентьевич и сам вину ощущал: ведь именно его части пропустили фашистов в Долину Смерти. И Коровников, не дожидаясь общего

наступления, 16 июня отправил в бой только-только подошедшие пять танков 29-й бригады, придав им стрелковый батальон.

Считая себя большим знатоком по броневой части, в 1937 году закончил бронетанковую академию, Коровников распорядился посадить на машины саперов.

— Ежели застрянете, — напутствовал командарм танкистов, — ребята с брони соскочат, гать вам или лежневку соорудят. Дальше двинете по болоту. Рванете на помощь Второй ударной…