Мятежник

— С другой стороны, — пробормотал он, — я очень хорошо владею ножом. Если бы я хотел убить тебя, этот нож был бы воткнут тебе в горло, и никто бы никогда не узнал, что я был здесь.

Меня затрясло. Комната была погружена в тени, и я надеялась, что он не заметит, как вода рябит вокруг моего нервного тела, но он был наблюдательным человеком. Он подошёл ближе, зацепил табурет одной ногой и подтянул его под себя.

— У тебя нет чувства новорождённого котёнка, не так ли? — в его голосе слышалась лишь лёгкая нотка раздражения. — В комплексе есть несколько ванных комнат, и всё же ты ищешь самую изолированную, где никто не будет знать, куда ты пошла, где никто не услышит, как ты кричишь.

— Почему я должна кричать? Чего мне нужно бояться?

— Я мог бы заставить тебя кричать, — тихо сказал он.

— Не надо!

— Не надо чего?

— Не играй со мной, — с яростью сказала я.

Его улыбка была холодной, почти пугающей в лунном свете.

— Но, мисс Мари, это именно то, что я хочу сделать. Я хочу играть с тобой, пока ты не закричишь, не заплачешь и не начнёшь умолять.

— Ты больной ублюдок.

Он выглядел искренне смущённым.

— Не особо. Нет ничего извращённого в желании затащить тебя в постель и подарить тебе лучший секс в твоей жизни. Хотя, учитывая то, что я знаю о Томасе, это не такая уж большая проблема.

Теперь я была единственной, кто был сбит с толку.

— О чём ты говоришь?

— Секс. Чёрт. Я хочу заставить тебя кончать так сильно, что ты не сможешь двигаться, плакать или говорить в течение нескольких дней, а затем сделаешь это снова и снова. О чём, по-твоему, я говорил?

Я ничего не сказала. Я чувствовала себя в море тут, а не там, где была поймана в ловушку на скале на полпути в океан.

Его брови сошлись вместе с внезапным раздражением.

— Ради бога, Марта, только не говори мне, что ты действительно думала, что я причиню тебе боль?

Я едва заметила, что он назвал правильное имя.

— Это достаточно логичное предположение, так как ты пытался убить меня сегодня утром.

Он замер очень тихо.

— Разве это я? Почему бы тебе не объяснить мне, как это произошло, поскольку я, похоже, ничего об этом не помню.

— Ты прекрасно знаешь, что ты сделал! Ты накинул на меня одеяло, разбил мою голову о камень и бросил меня в океан, чтобы я утонула.

Прежде чем я поняла, что он собирался сделать, он схватил меня за подбородок, поворачивая моё лицо к себе, и его глаза были узкими, опасными. Он протянул руку, и я инстинктивно вздрогнула, но пальцы, убравшие волосы с моего лица, были на удивление нежными, как шёпот ласки, когда они коснулись раны на моей щеке.

— И что заставляет тебя думать, что я сделал это с тобой? — тихо сказал он.

Мне хотелось уткнуться лицом в его ладонь, какой же я была идиоткой. Я не могу.

— Я провидица, помнишь?

— Не особо хорошая. У тебя было видение, что я собирался убить тебя?

В его голосе не было ни малейшей обиды из-за того, что его ложно обвинили. Вероятно, потому, что он знал, что обвинение не было ложным.

— Я знала. Я знала. Я плавала глубоко в воде, с головокружением и дезориентацией, пытаясь найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. И я знала, что человек, который пытался убить меня, всё ещё был там, наблюдая. К тому времени, как мне удалось взобраться на скалы и хорошенько рассмотреть, ты как раз отворачивался.

В его глазах было странное выражение.

— Ты имеешь в виду, у бухты Лютера?

— Ты не отрицаешь это?

Мне хотелось бы увидеть, что происходит за этими непроницаемыми глазами.

— О, нет, я этого не отрицаю. На самом деле, я был там, внизу, и искал тебя. Кто-то сказал мне, что видел, как ты направлялась в том направлении, и мои чувства, хотя и не такие безошибочные, как твои, — ирония была оскорбительной, — сказали мне, что мне лучше проверить тебя. Я даже позвал тебя по имени, но ты не ответила. Ты, наверное, услышала меня и вместо этого осталась там, прячась, боясь, что я закончу то, что предположительно начал.

— Разве это был не ты?

— О, совершенно определённо, — тихо сказал он. — Но я думал о том, что мы начали раньше в моей постели. По правде говоря, я был там не один. Похоже, кто-то ещё ждал твоего появления.

— Кто? — огрызнулась я.

Его тонкая улыбка не была приятной.

— Я не уверен, что это мудрая идея — говорить тебе. Ты, вероятно, будешь убеждена, что он был тем человеком, который пытался убить тебя, и он может быть совершенно невиновен. Я разберусь с этим.

— Ты не хочешь, чтобы я тебе доверяла?

— Ты никогда не будешь доверять мне, мисс Мари, и мы оба это знаем. Почему я должен тратить своё время впустую?

Он поднялся с табурета, прошёлся по комнате, и я запоздало вспомнила, что сижу голая в глубокой ванне. Конечно, залитая лунным светом комната была в тени, и молочная вода многое скрывала. Быть голой было наименьшей из моих забот, напомнила я себе.

— Итак, ты вернулась сюда, убеждённая, что я пытаюсь убить тебя, и решила пойти принять ванну в пустынной части комплекса. С ножом для защиты, за исключением того, что ты забыла взять его с собой, когда залезла в ванну.

— Я не могла бы хорошо помыться, держась за нож, — парировала я.

— Ты могла бы, должна была, положить его себе под ноги. Нож из нержавеющей стали, он не ржавеет. Вместо этого ты сидела здесь, как ощипанный цыплёнок, уже в кастрюле с тушеным мясом, ожидая, когда я войду и включу огонь.

— Прекрасный образ.

— Лучше, чем кровавая баня, — он повернулся, прислонившись к двери, казалось бы, непринуждённо. — Так почему же твои неопределённые силы не предупредили тебя, что я был за твоей дверью? Твой инстинкт самосохранения работает только на открытом воздухе?

Я открыла рот, чтобы огрызнуться на него, но потом остановилась, чтобы подумать об этом. Я его не боялась. Осознание этого поразило меня. По крайней мере, не боялась, что он убьёт меня. Всегда было возможно, что я была больной, достаточно сумасшедшей, чтобы встретить смерть от рук своего любовника и не беспокоиться об этом, но я так не думала. На самом деле, я знала, что он не собирался вытаскивать этот нож из стены и вонзать его в меня. Он мог разрушить мою жизнь, разбить мне сердце, но он не собирался причинять мне физическую боль.

Он, должно быть, видел, как на моём лице медленно проступает осознание, даже в тени. Он кивнул.

— Так-то лучше.

Я не стала отрицать этого.

— Тогда кто?..

— Предоставь это мне, — он подошёл ближе, выдёргивая полотенце из кучи у двери. — Пора выходить.

Я бросила на него презрительный взгляд.

— Нет, пока ты здесь.

— Я всегда могу поговорить с тобой, — мягко сказал он, и я была достаточно умна, чтобы не разоблачить его блеф.

— По крайней мере, повернись спиной, — сказала я, протягивая руку за полотенцем.