Мятежный лорд

За столом, тем не менее, беседа вернулась в прежнее русло. Говорить о чем-то еще не получалось.

– Неужто и правда Аллегра приходила за Шелли? Но ведь Уильямс не чувствовал приближающейся смерти, – проговорил Трелони. – А смерть преследовала их обоих.

– Вы опять про смерть! – воскликнул Хант. – Мы не знаем обстоятельств. Не следует хоронить людей раньше времени! Если бы что-то случилось с их лодкой, мы бы об этом узнали. Об этом происшествии стало бы известно.

– Вы ошибаетесь, мой дорогой друг, – возразил Джордж. – Море играет в свои игры. Помню случаи, когда оно выбрасывало тела на берег так далеко от места крушения, что никто не мог опознать ни людей, ни корабля.

Трелони был не в состоянии побороть искушения рассказать очередную историю:

– Частенько море хоронит тела в своих недрах. На дне покоится немыслимое количество человек. И такое же немыслимое количество сокровищ.

– Они не отходили далеко от берега, – встрял Хант, – поэтому, если даже и произошло несчастье, они бы вплавь добрались до суши. Охотно верю, что сейчас их выхаживает прекрасная итальянка в какой-нибудь тосканской глуши.

– Перси не умеет плавать, – холодно возразил Джордж.

Сбить Трелони с мысли было не просто. Он вклинился в паузу, возникшую после тревожных слов Байрона, и продолжил.

– Тогда тоже крушение произошло возле берега. Корабль был битком набит золотыми слитками, драгоценностями, пряностями и шелками…

Марианна перестала есть и открыла рот, видимо, представив себе описанные богатства.

– После крушения кто только ни пытался нырять на дно в поисках затонувших сокровищ! И ни трупов, ни сокровищ! – Трелони воздел палец к потолку. – Очередная загадка морских пучин. На поверхности воды плавали доски от судна. А внизу – ничего! – припечатал он.

За окном смеркалось – у Байрона не принято было ужинать рано. Дневной свет постепенно уступал место ночной мгле. На небе уже виднелись звезды, и солнце быстро пыталось спрятаться от людских глаз. Казалось, оно уходит не за горизонт, а погружается в море, чтобы залечь там на дно до наступления следующего дня.

«Вот кто все видит и знает», – подумалось Джорджу, который сидел напротив окна и следил за закатом. Сердце сжалось от нахлынувшей тоски и печали. «Бедный мой друг, бедный Перси! Почему тебе был уготован такой конец? Как верно ты предвидел свой уход!»

– Завтра вы вновь отправитесь на писки? – обратился он к Трелони. – Остались места, которые вы не успели исследовать?

– Да, маленькие деревушки ближе к Леричи. Выеду рано утром. Днем в жару нам с лошадью приходится туго.

В июле украсть у палящего солнца несколько часов прохлады являлось задачей непростой. Вечер не приносил облегчения. Даже шустрые дети растеряли былой пыл и не скакали по дому, как резвые жеребята. Мохнатые собаки мерно дремали возле лестницы, и только мартышка не теряла бодрости. Ей не ведомы были тревоги хозяина. Она сидела на пианино Терезы и довольная чистила банан…

Следующий день подтвердил страшные догадки – Трелони удалось обнаружить тела Уильямса и Шелли.

– Они сильно изуродованы, – тяжело вздохнул Трелони, начав рассказ. – Я узнал ботинок и шарф Уильямса. Помните, он в тот день повязал темно-синий шелковый шарф с вышитым на уголке якорем? – никто не ответил, а Хант просто кивнул. – Я все забывал спросить, где он его раздобыл. Себе хотел такой же – я ведь у Джорджа служу, как Уильямс у Шелли, капитаном «Боливара». Прекрасная была идея прикупить такой же шарф, – он помолчал. – Больше ничего не узнать: ни лиц, ничего. В кармане у Шелли лежала книжка Джона Китса. Я узнал ее…

– Да уж. Не Библия, конечно. Где ты их нашел? – спросил Джордж. – Как это случилось?

– В заливе Специя. Оказывается, там в тот день дул шквальный ветер. Вроде совсем близко отсюда, а в заливе так бывает – вдруг, раз и ветер переменился. От их лодки ничего не осталось. Разбилась полностью. Они чуть-чуть не дошли до Леричи, буквально находились от дома в двух шагах. Я потому и нашел их лишь сегодня. Прочесывали-то отсюда, от Ливорно. И место, где их выбросило на берег, пустынное. К тому же, остатки лодки выбросило в другом месте.

– Перси не умел плавать, – прошептал Джордж, но Эдвард его услышал.

– Умение плавать не спасло бы. Шквальный ветер. Понимаете, ничто не спасло бы. Чудеса случаются, но не на сей раз. Местные крестьяне мне сказали, что видели, как неожиданно на небо налетели тучи, поднялись огромные волны. Шхуну накрыло в мгновение ока. Потом все успокоилось, но на горизонте больше не маячил наш «Дон Жуан». На берег эти дни никто не ходил – там довольно пустынно. А рыбаки обычно рыбачат чуть дальше.

Говорить не хотелось. Страшные картины рисовало воображение. Не умевший плавать Перси вызывал особую жалость, несмотря на всю безысходность ситуации.

– Надо написать Мэри, – нарушил тишину Джордж.

– Нет, – возразил Трелони, – я поеду к ней сам. Женщин надо будет поддержать в их горе. Заодно узнаю пожелания по поводу похорон.

Байрон слышал, как Шелли не раз говорил о кремировании. Ему претила идея лежать в сырой земле в заколоченном гробу. Слова друга всплывали в памяти: «Боюсь умереть, проснуться после, и не иметь возможности выйти. От сожженного тела остается лишь пепел. Лучше сгореть, раз и навсегда».

– Я буду добиваться разрешения кремировать Шелли и Уильямса, – твердо произнес Джордж. – Вы, мой друг, можете ехать, конечно. Ваше желание лично рассказать женщинам о случившемся похвально. Прах Перси останется здесь, в Италии. Его злопыхатели не смогут произносить лживые речи на похоронах. Этого я точно не допущу. Однако желанию миссис Уильямс отвести прах мужа на родину препятствовать не стану.

Миссис Хант, естественно, попыталась встрять, отстаивая права Мэри Шелли, но слушать ее Байрон не собирался. Он развернулся и покинул комнату, не сказав больше ни слова. Назавтра он начал хлопотать о разрешении кремировать тела друзей. Были разосланы необходимые запросы властям. Трелони уехал в Леричи.

– Странные ощущения испытываю я, дорогая Тереза, – говорил Джордж вечером графине. – Не верится, что больше не услышу голоса Перси, не прочту ему моих стихотворений, а он больше не напишет ни строчки своих. Пожалуй, я не скорбел так после известий о смерти Аллегры. У нас с ней мало было общих воспоминаний, приключений, забавных игр. Главное, не было единомыслия, общего душевного устройства, какое случается только с такими друзьями, как мы с Шелли. Моя жизнь тоже скоро оборвется, – он предупреждающе поднял руку, не давая Терезе заговорить. – Не протестуй, душа моя, не спорь. Я – номер два в нашем с Перси коротком списке. Мы уйдем один за другим, и горевать тут не о чем.