Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Забегая вперед, скажем, что когда корабли вернулись в Балтийск, Саблин первым делом помчался к командиру дивизии, чтобы рассказать о том, как плохо командовал кораблями в походе командир отряда. Думаю, что этот поступок авторитета к замполиту «Сторожевого» в шазах командира дивизии не прибавил. Как относился к Саблину Рассукованный, сказать не берусь, но вряд ли он также питал к замполиту «Сторожевого» теплые чувства. Судьба в данном случае сыграла с Саблиным злую шутку — именно его личный враг капитан 2-го ранга Рассукованный впоследствии возьмет его под арест после провала мятежа. Этот факт Саблин будет переживать особенно тяжело и во время допросов, время от времени, вспоминая Рассукованного, будет поливать его грязью даже тогда, когда это совершенно не относилось к теме допроса. При этом центральное место во всем саблинском доносительстве по-прежнему будет занимать конфликт, произошедший между Саблиным и Рас-сукованным во время дальнего похода.

А дело обстояло так. Во время несения боевой службы в Средиземном море отряд кораблей Балтийского флота стоял на якоре у побережья Марокко. Воспользовавшись относительно спокойной обстановкой, Рассукованный решил провести смотр художественной самодеятельности БПК «Сторожевого» и «Свирепого». Он приказал прибыть на флагманский корабль командиру «Свирепого» и вместе с ним 30 членам экипажа — участниками художественной самодеятельности. Но в это время резко усилился ветер, и катер со «Свирепого» задержали. Тогда Рассукованный приказал Потульному сняться с якоря и подойти поближе к «Свирепому». Во время этого маневра Рассукованный (по версии Саблина) вмешивался в командование кораблем и дал неверное указание зайти к «Свирепому» с наветренного борта. Когда «Сторожевой» остановился и катер со «Свирепого» был спущен, Рассукованный приказал Потульному дать задний ход, но Потульный не выполнил этой команды (Саблин при этом добавляет «к счастью»), иначе, по версии Саблина, «Сторожевой» неминуемо разбил бы катер, находившийся по корМе. Далее Саблин пишет: «В результате “Сторожевой” навалился на “Свирепый” и получил пробоину 3 на 1,5 метра выше ватерлинии. Форштевень “Свирепого” остановился в 5 сантиметров от контейнеров с ракетами. Еще немного, и взрыва бы не миновать». Далее, по словам Саблина, он начал при всех пенять Рассукованному на его некомпетентность, на что тот грубо ответил замполиту, чтобы тог не лез не в свое дело. На это оскорбленный Саблин заявил, что он сам закончил академию и понимает в военном деле не меньше Рассукованного. Произошел конфликт. В ходе его Рассукованный, по словам Саблина, и сказал ему, что он никого не боится, так как у него есть влиятельная «лапа» (т.е. покровитель).

Далее Саблин пишет: «Все это я наблюдал, находясь на ходовом мостике. По приходе в Балтийск я доложил о происшедшем, а также о поведении Рассукованного командиру соединения, однако никаких мер по отношению к Рассукованному принято не было».

Рассказ Саблина надо прокомментировать. Во-первых, тот факт, что командир отряда, используя небольшую передышку в плавании, сразу же организует смотр художественной самодеятельности, характеризует его как командира, заботившегося о досуге своих подчиненных. Во-вторых, во время маневра Потульный не выполняет рекомендации Рассукованного (именно рекомендации, а не команды, т.к. командир отряда официально не вступил в командование кораблем). Именно упрямство Потульного (а не команда Рассукованного) и приводит в конечном итоге к столкновению кораблей, которое могло иметь печальные последствия. В происшедшем однозначно виновен вовсе не Рассукованный, а командир «Сторожевого». Этого не мог не понимать и Саблин, но его ненависть к командиру отряда была столь велика, что он во всех грехах обвиняет именно его. Отметим и тот факт, что, несмотря на произошедшее аварийное происшествие, ни Потульный, ни Саблин не имели никаких последствий. Все это не только характеризует Рассукованного как грамотного моряка, но и как немстительного и справедливого человека, чего никак не скажешь о самом Саблине.

Впоследствии Саблин будет особенно возмущаться на допросах тем, что Рассукованный открыто заявил о наличии у него в Москве «лапы».

Ну, ответил бы ему Саблин, что и у него там же в Москве есть «лапа» не слабее комбршовской, и дело бы с концом. Но не тут-то было!

Слова Расскуванного глубоко запали в душу честного замполита, и он трижды (!) упоминает этот, в общем-то, заурядный случай в протоколах допросов. Ну, допустим, были у Рассукованного какое-то связи в Москве, ну, допустим, похвастался он о них, не подумав, в узком кругу, ну и что? Саблин возводит слова Рассукованного в ранг государственной политики, вот, мол, как легко было служить тем, у кого были связи, и как трудно было служить ему, талантливому офицеру, но без связей. Полноте, неужели Саблин искренне верил, что о его собственной сверхмогучей московской «лапе» никому ничего не было известно. Наивный человек! Слухи о высоком покровителе выпускника академии достигли Балтийска еще до его появления там. Если Рассукованный и говорил о своих связях, то вполне возможно для того, чтобы раскрутить Саблина поведать о своих. Но не на того напал! Замполит «Сторожевого» был настоящим конспиратором и на такие штучки не клевал. Наоборот, он сразу насторожился и понял, что его прощупывают, и может, именно потому вновь и вновь возвращался на допросах к неосторожным словам командира бригады.

Листая тома уголовного дела, у меня сложилось стойкое впечатление, что Саблин пытался хотя бы напоследок, но любой ценой опорочить своего старого недруга. И хотя следователя Добро-

Вольского рассказы о Рассукованном абсолютно не интересовали, Саблин, начиная ответ на какой-то очередной вопрос, упорно, в конце концов, все сводил на претензии к своему заклятому врагу.

Вот, к примеру, что он рассказывает на очередном допросе следователю о «негодяе» Рассукованном: «Во время дальнего похода командир отряда кораблей Рассукованный неоднократно и необоснованно объявлял боевые тревоги, срывая распорядок дня и запланированные мероприятия, давал неправильные указания по эксплуатации техники. Часто вел себя вызывающе, в нарушение всех уставных требований давал через голову командира, причем вел себя вызывающе, надменно. Свои частые объявления боевой тревоги Рассукованный объяснял необходимостью повышения боевой готовности кораблей».

Что и говорить, право, негодяй этот Рассукованный! Саблин хочет матросам в десятый раз энзейпггейновский «Броненосец “Потемкин”» закрутить, дабы наглядно показать, как следует мятежи на кораблях устраивать, а тут опять некстати боевая тревога по отражению воздушного нападения вероятного противника! Понятное дело, Саблину такая постановка вопроса очень даже не нравилась. Конечно, куда легче подбить на бунт сырой, живущий по принципу партизанской ватаги экипаж, чем экипаж сплаванный и отработанный, а значит, сплоченный и здравомыслящий. Именно поэтому вся деятельность Рассукованного объективно вызывала раздражение нашего тайного коммунара.

Но командиру отряда было глубоко наплевать на вздохи выпускника политической академии. Он вышел в море не на круизном лайнере заниматься развлечением пассажиров, а для того, чтобы учиться воевать и держать корабль в полной готовности к отражению возможного внезапного удара по кораблю. Боевая служба на то и называется боевой, потому что корабли находятся на передовом крае обороны Отечества, вдали от его берегов, и рассчитывать в бою могут исключительно на свои собственные силы. Вспомним, что «Сторожевой» на тот момент был еще новым кораблем и его экипаж был еще «сырой», неотработанный и несплаванный. Это, кстати, полностью признает и Саблин в своих рассуждениях об экипаже «Сторожевого». Подавляющее число моряков никогда прежде не бывали на боевой службе, не говоря уже о столь дальнем и ответственном походе, как поход на Кубу. Именно потому первейшей задачей Рассукованного было доведение в кратчайшие сроки «Сторожевого» до высокого уровня боеготовности, а также обучение экипажа ведению боевых действий в реальных океанских условиях. Как опытный и грамотный командир, Рассукованный понимал, что при стоянке в базе никогда нельзя сделать того, что можно сделать в дальнем походе. А потому он и старался использовать для учебы каждую лишнюю минуту.

То, что порой командир отряда брал команду кораблем в свои руки, в этом тоже нет ничего сверхъестественного. Именно флагман несет всю ответственность за результат похода, а потому именно ему и принимать самые важные решения, когда он считает это нужным. Пусть читатель теперь сам решает, кто из двух оппонентов в данном случае прав: тот, кто старался поднять боеготовность корабли, или тот, кто желал спокойной жизни в боевом походе.

Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «Что касается капитана 2-го ранга Рассукованного, то он служил у меня в бригаде эсминцев начальником штаба, а когда я стал командиром дивизии, он возглавил 76-ю БЭМС. Моряком Рассукованный был хорошим, умело командовал кораблями в море. Лучшее подтверждение этому успешно проведенный под его началом поход отряда кораблей на Кубу. Как недостаток, он был грубоват, мог под горячую руку провинившегося обматерить. Что произошло между Рассукованным и Саблиным, я в точности не знаю, но думаю, замполит попал под горячую руку, первый обругал за что-то второго, а тот разобиделся. Других причин для столь негативного отношения Саблина к Рассукованному я не вижу».

1 марта 1975 года «Сторожевой» прибыл на Кубу. Первым входил в Гаванскую бухту БПК «Свирепый», за ним должен был следовать «Сторожевой». И опять ЧП, как две капли воды похожее на потерю хода в Балтийске. Когда начались приготовления к съемке с якоря, командир БЧ-5 доложил в ходовую рубку, что не запускаются турбины. О причинах ничего доложить не мог, т.к. на пульте ПЭЖа все приборы показывали исправность турбин. Начались поиски повреждений во главе с командиром БЧ-5. Офицеры, мичманы и матросы в течение трех часов обследовали все агрегаты и системы питания. Неожиданно Иванов наткнулся на странный кабель. С него была ножом срезана изоляция, а жилы перекручены и закорочены. Вызвали особиста, и тот начал расследование явного вредительства. В том, что это была не случайность, а вредительство, сомневаться не приходилось, т.к. закорочен был именно тот провод, который и обесточил сразу все турбины, и закорочен именно в том месте, где к нему труднее всего подобраться. Однако расследование так ничего не дало.

Февраль на острове Свободы — время традиционных карнавалов, так что наши моряки в прямом смысле попали с корабля на бал. На Кубе наши корабли простояли два месяца. Советских моряков кубинцы принимали как родных. На «Сторожевом» побывал министр обороны Рауль Кастро. Для экипажа организовывались экскурсии, был предоставлен и отдельный пляж.

На Кубе по вине Саблина произошел и неприятный инцидент. В ту пору на флоте все поголовно увлекались чеканкой по меди. Поэтому по прибытии на Кубу Саблин велел матросу-чеканщику заняться изготовлением сувениров для кубинцев. Во время обжига меди паяльной лампой на ней сорвало пробку бачка с керосином, заливший матросскую робу керосин мгновенно вспыхнул, и матрос чудом спасся, выпрыгнув за борт. С ожогами его переправили в местный госпиталь.

После двух месяцев пребывания на Кубе, на обратном пути, отряд кораблей Балтийского флота завернул в Северную Атлантику. Там в рамках межфлотских маневров «Океан-75» балтийские корабли успешно выполнили ракетные стрельбы по условному противнику, за что Потульный получил благодарность от командующего Северным флотом. Затем «Сторожевой» и «Свирепый» зашли на отдых в Североморск.

Вспоминает контр-адмирал в отставке В.Т. Лосиков: «В 1975 году в Северном море проходили совместные учения Северного и Балтийского флотов с ракетными и артиллерийскими стрельбами. После успешного проведения учений в Североморск для пополнения запасов и отдыха личного состава на три дня зашел отряд кораблей Балтийского флота в составе крейсера и двух БПК. Одним из них был “Сторожевой”. Я в то время был начальником политотдела 2-й дивизии противолодочных кораблей СФ, и наша дивизия был назначена принимающей стороной. “Сторожевой” мне запомнился тем, что в сравнении с нашими избитыми океаном кораблями он был совсем новый и свежевыкрашенный, как игрушка, так возвращался с визита на Кубу. Познакомился я и с замполитом “Сторожевого” Саблиным. У него было открытое лицо, сам чернявый, похожий на еврея. У меня привычка, когда знакомился с замполитами, всегда шел в его каюту. Каюта очень много может рассказать о своем хозяине: насколько он аккуратен, собран, какие книги читает, чем увлекается на досуге и т.д. Попросил Саблина отвести меня в его каюту. Он ответил, что не может, так как каюта занята старшим на борту, а он временно перебрался в другую. Пошли туда. Что меня поразило с саблинской каюте — это висящие рядом на стене два портрета—Энгельс и Горшков. Никогда больше я не встречал столь редкого сочетания. Спросил Саблина, почему именно этих деятелей он решил повесить у себя в каюте. Ответ был таков: