Мятная любовь

– От меня-то вы что хотите, баба Дуся? – спросила Надя.

– Как чего? – поперхнулась пожилая санитарка, посчитав, что избраннице Володьки должно быть и так всё понятно без дополнительных пояснений, сама должна догадаться, что от неё требуется. – Чтоб это…снюхались вы, как у нас в народе говорят.

– Снюхались? Ха-ха-ха! – громко рассмеялась Надя. – Как сука с кобелем! Ха-ха-ха!

Просмеявшись, сказала серьёзно:

– Баба Дуся, если он такой робкий, что не в состоянии даже признаться в своих чувствах девушке, зачем он мне такой? Чтобы я всё за него решала, где надо говорила и спорила, куда потребуется ходила и доказывала, добивалась того, что свойственно делать мужику? Нет, баба Дуся, мне нужен мужчина смелый и решительный. Чтобы мог за себя постоять и женщину защитить, если потребуется.

– Дык, ты и вытребуй у него свои условия опосля того, когда вы сню…сойдётесь, – простодушно высказалась баба Дуся. – Он ведь добрый и послушный парень. Коль ты запала в его душу – в лепёшку разобьётся, чтоб ублажить тебя. В масле будешь кататься, как тот сыр. Не вороти лико-то от Володьки, счастье своё можешь потерять, девка.

Об этом забавном случае Надя, смеясь, рассказала матери.

Зинаида Алексеевна, посмеявшись вместе с дочерью, будто бы невзначай спросила:

– А парень-то хоть видный?

– Ну, если в целом и в общем, то, можно сказать, не безобразная личность. Всё при нём, как говорится. Высокого роста, кучерявый брюнет с зелёными глазами, нос с небольшой горбинкой, но не как у кавказцев – поменьше, на подбородке ямочка. Вот и всё, пожалуй, на остальное просто не обращала внимания.

Надя характеризовала внешность шофёра, а у самой в голове неожиданно всплыл улыбающийся Мишка Остроумов. Он будто бы в насмешку предстал перед ней для сравнения с Володькой.

– Ну, если этот Дубцов весь такой положительный, то нужно ли тебе шарахаться от него? – Зинаида Алексеевна пристально уставилась в лицо дочери. – Возьми и подружись с ним, от тебя ведь не убудет, правда?

– Мама, о чём ты говоришь? Какая дружба, если он мне совсем не интересен? – попыталась отмахнуться Надя от совета матери.

– Я не предлагаю тебе выскочить замуж за него завтра. Просто дружи, гуляй, развлекайся, приглядывайся к нему. Не сидеть же тебе всё время в четырёх стенах. Так и в старых девах можно оказаться. Лучше синица в руке, чем журавль в небе.

– Как это прикажешь понимать? – теперь уже дочь сверлила взглядом Зинаиду Алексеевну.

– А что тут непонятного? Наша жизнь устроена так, что всё в ней познаётся в сравнении. И само познание идёт от малых величин к большим.

– Значит, шофёр Дубцов – это синица, малая величина, так сказать, а кто в таком случае будет моим журавлём, большой величиной? – с сарказмом поинтересовалась дочь.

– Это всё будет зависеть от тебя, доченька. Может быть, синица тебя больше устроит, чем журавль. Как можно заявлять о том, что человек тебе неинтересен, если ты даже не пыталась с ним пообщаться? Вдруг этот Володя окажется способным молодым человеком, которого нужно лишь подталкивать к подножию вершин, а покорять их он будет самостоятельно. Бабка Дуся, кажется, заверила тебя, что из парня можно верёвки вить, – Зинаида Алексеевна улыбнулась холодной улыбкой. – Вот и проверь его способности.

Она говорила просто и доступно для понимания. Надя слушала свою умудрённую жизнью мать и чувствовала, что не сможет ей возразить. Но и промолчать, тем более согласиться с ней бессловесно было не в её правилах.

– А почему ты не смогла подвести к подножию вершины нашего папу? Почему он всю жизнь подручным у кого-то? – с вызовом спросила она, пытаясь уколоть мать, принизить состоятельность её доводов.

– Потому что твой папа не поддаётся дрессировке, – с сожалением сказала Зинаида Алексеевна. – Правда, я слишком поздно поняла об этом.

Надя не сразу ринулась на сближение с Дубцовым. Это было бы очень легкомысленно с её стороны. Она выдержала паузу, и только после этого позволила себе заговорить с Володькой, подводя влюблённого парня на близкую дистанцию.

И вот сегодня у них должно состояться первое свидание.

Надя, как заворожённая, продолжала стоять на одном месте, устремив свой взгляд далеко вперёд и думала, думала…

– Надя! – услышала она голос за спиной и вздрогнула. Повернувшись, увидела в двух шагах от себя Володю Дубцова. Он стоял перед ней как бравый солдат с вытянутыми вдоль туловища руками. Ладони его рук были пусты.

«Мог бы по пути хоть какой-нибудь цветочек сорвать для приличия, – подумалось Наде. – Мишка на его месте всяко бы не оплошал».

Она стояла и смотрела на парня, ожидая его дальнейших действий.

– Мне всю дорогу казалось, что ты не придёшь, – скороговоркой произнёс Дубцов первые слова вместо приветствия. – А ты пришла.

– Да, взяла вот и пришла. Разве ты не рад? – сказала Надя сухо, не ощущая в себе особой радости от встречи.

– Что ты!? Конечно рад! Ещё как рад! – Дубцов стоял, переминаясь с ноги на ногу. – Ты даже не сомневайся!

– Ну, и куда ты меня поведёшь?

– Куда пожелаешь – туда и пойдём. Хоть на край света.

– Тогда пошли, – Надя повернулась и зашагала вдоль берега к повороту реки. Там в низине росли три огромных ветлы. Когда-то она пряталась за их стволами, скрытно наблюдая за лодкой, с которой рыбачил Мишка.

Володька не бросился к ней, не схватил за руку, как это сделал Олег Волин на исходе выпускного вечера. Дубцов пошёл рядом на расстоянии вытянутой руки.

Так и шагали они молча весь путь, пока не дошли до деревьев-великанов. Надя остановилась, осторожно провела ладонью по шершавой коре старой ветлы, потом прислонилась спиной к стволу.

– Так и будем молчать? – спросила она с издевкой. – Неужели тебе нечего мне сказать?

– А ты спроси меня о чём тебе хочется – я и отвечу, – живо откликнулся Володька, обрадовавшись окончанию тягостного молчания.

«Он действительно телок, которого нужно водить на верёвочке», – отметила про себя Надя, ещё не сделав окончательного вывода: хорошо это или плохо.

– Тогда ответь мне, Володя, только честно: для чего ты пригласил меня на свидание?

Вопрос оказался неожиданным, Дубцов не сразу нашёлся, что ответить, и покраснел до ушей. Даже в надвигающихся сумерках было заметно, как налилось кровью его лицо. Наде стало немного неловко, и она поспешила парню на помощь.

– Наверно, хотел что-то сказать мне, да? Говори, нас здесь никто не слышит и не видит.

Володька шумно задышал и, вероятно, даже вспотел от напряжения.

– Ну, это самое… объясниться хотел, – выдавил он из себя через силу и снова умолк, потупив глаза.

– Так объясняйся, я слушаю.

– В общем, нравишься ты мне… давно уже. С первого дня, как появилась в больнице. Жизни мне нет без тебя… Ночами иногда не сплю… Вот.

Володька с облегчением выдохнул, будто переставил с одного места на другое очень тяжёлый груз. А последнее слово он произнёс так весомо и звучно, будто в руках у него был молоток, и он ударил им по гвоздю, вогнав по самую шляпку.