Мыльная сказка Шахерезады

— Ладно, буду держать тебя в курсе дел, — кивнула я.

— В шестнадцать десять можно на мой звонить, — напомнила Катя.

— Не беспокойся, — сказала я, — тетя Даша понятливая.

Дом, где проживала Ариадна Олеговна, выглядел обветшалым. В советские времена район за метро «Белорусская» считался суперэлитным. Здесь стояли сталинской постройки дома, в подъездах сидели лифтерши. Милые старушки спрашивали у гостей: «К кому идете?» Удивительное явление! Сразу становилось понятно: вы попали в другую реальность, туда, где никто не использует лифт в качестве туалета, а лестницу как гостиную для приятелей или курилку. Но сейчас от былого величия семиэтажки осталась лишь дубовая, сильно обшарпанная дверь со здоровенной латунной ручкой. С фасада частично облетела штукатурка, а когда я, с трудом распахнув створку, вошла в гулкий просторный холл, выложенный красно-белой плиткой со щербинами, в нос ударил запах переваренных щей и кошачьей мочи. Лифт походил на ажурную клетку, которая скользит внутри шахты, огороженной решетками. Настоящий антиквариат. Увы, как многие старые механизмы, он оказался сломан. На двери висело объявление «Не работает».

Я вздохнула и зашагала вверх по широким ступеням. Стоит ли упоминать, что Соловьева живет на седьмом этаже? Я давно подметила закономерность: если подъемник забарахлил, мне непременно понадобится забраться под самую крышу. А вот если в здании есть два лифта, мне нужно в квартиру в подвале. Спущусь в узкий коридорчик — там непременно не будет света. Налечу на переполненное помоями ведро, поскользнусь и упаду носом в остатки селедки.

Сопя от напряжения, я добралась до квартиры, позвонила и услышала:

— Кто там?

На прямой вопрос я дала прямой ответ:

— Даша Васильева.

В замке заворочался ключ, я увидела женщину, которой с натяжкой можно было дать пятьдесят лет.

— Вы племянница Олеси из двенадцатой? — спросила хозяйка.

— Нет, — ответила я, — будьте любезны, позовите Ариадну Олеговну.

— Я перед вами, — кокетливо произнесла дама.

— Потрясающе выглядите, — ляпнула я.

— Здоровое питание, занятия спортом, ежедневные обливания холодной водой и позитивный настрой, — улыбнулась Ариадна Олеговна, — и надо работать, ходить на службу, иначе обленишься, и тебе конец. Если вы не родственница Олеси, то тогда из ДЭЗа? По поводу лифта? Полнейшее безобразие! Мэрия велела поменять во всех старых домах…

— Простите, — перебила я вдову авиаконструктора, — я от Кати.

Хозяйка посторонилась.

— Входите, обувь можно не снимать, московская причуда заставлять людей вместо туфель натягивать чужие засаленные тапки кажется мне отвратительной. Она свидетельствует о лени хозяйки, которой не хочется лишний раз взять швабру. Сюда, пожалуйста, прошу вас в гостиную. О какой Кате идет речь? У меня несколько знакомых с таким именем, впрочем, клиентов тоже.

Я замялась, не зная, как начать сложный разговор. Ариадна Олеговна пришла мне на помощь:

— Значит, меня вам порекомендовала Катя. Хорошо. Квартира новая? Или вы намерены переоборудовать старое жилье? Сразу предупреждаю, необходимо взять разрешение на перепланировку.

— Речь не о ремонте, — прервала я Ариадну, — Катя ваша внучка.

— Моя кто? — поразилась Соловьева.

— Дочь Ирины. Понимаю, она причинила вам много страданий, — зачастила я, — но Катя ни в чем не провинилась. Похоже, с Ирой стряслась беда.

Хозяйка сгорбилась и разом постарела.

— С Ирой всегда происходили неприятности. Вы из милиции? Хотя, думаю, нет, не похожи. Впрочем, времена меняются. Когда я последний раз общалась со следователем, это была плохо накрашенная блондинка, пахнувшая потом. Помнится, она мне сказала:

— Чего рыдаете, мамаша? Истерите, как потерпевшая. Ваша дочь отброс общества, гнить ей на помойке. Вы воспитали преступницу. Поздновато сопли со слезами мешать, раньше следовало волосы на себе рвать.

Я облокотилась на ручку кресла.

— Ирина вот уже более десяти лет не попадала в зону внимания правоохранительных органов. Она управляющая в ресторане, хорошо зарабатывает, воспитывает дочь-школьницу. Ваша внучка талантливая девочка, отличница, хочет побыстрее получить аттестат и поступить в медицинский.

— Я рада, что Ирина взялась за ум, — спокойно произнесла Ариадна, — но я в душе похоронила дочь. Ни малейшего желания видеться с ней нет. Мы давно посторонние люди. Благодарить за дрова, которые наломала Ира, надо мою свекровь, Киру Алексеевну. Она так меня ненавидела! Страстно, горячо, непримиримо!

Из уст Ариадны Олеговны полился рассказ. Я не перебивала хозяйку. Отлично знаю первое правило сыщика: дай человеку высказаться до конца, не останавливай его. В шелухе пустых на первый взгляд, глупых, злых слов может мелькнуть тоненькая ниточка. Дернешь за нее, и весь клубок размотается.

Шестнадцатилетняя Ариадна не поступила в институт, провалилась на вступительных экзаменах и устроилась на работу в конструкторское бюро помощницей чертежника. Никаких ответственных дел щебетушке не поручали, в ее обязанности входило чинить карандаши сотрудникам, чистить ластики и следить за наличием в конторе свежего белого хлеба. Кляксы от туши замечательно удалялись его мякишем.

В середине сентября заведующий приказал Аре отвезти в Подмосковье пакет с книгами.

— Они предназначены самому Алексею Михайловичу Соловьеву. Веди себя прилично, не хихикай, не болтай глупости, не гримасничай, — внушал ей начальник, — отдай посылку, вежливо попрощайся и уходи. Запомни, Соловьев гений, он работает даже когда спит, не мешай человеку. Усекла?

Ариадна кивнула и помчалась на электричку. Несмотря на осень, в Москве стояла жара, на девушке было легкое ситцевое платье, волосы она заплела в косы и заколола шпильками. Косметикой вчерашняя школьница не пользовалась, по дороге от станции к дачному поселку девочка раскраснелась и походила на героинь с картин Кустодиева. В молодости Аря была пухленькой, о диетах не думала, обладала крепкими зубами, пышным бюстом и роскошным румянцем.

Дверь ей открыл сам Соловьев.

— Наяда! — воскликнул профессор.

Вчерашняя школьница решила, что ее начальник предупредил академика о посылке, а тот по старости лет перепутал имя курьерши, и задорно произнесла:

— Нет. Я Ариадна.

— Еще лучше, — засмеялся Соловьев, — где ваш клубок? [8]

Аря протянула конструктору пакет:

— Там книги, но, может, туда и нитки положили, не знаю, вы проверьте.

Алексей Михайлович кивнул.

— Проходите, душенька, на веранду, посидите в тенечке.

Девушка не сочла приглашение странным, она устроилась у большого стола и взяла булочку с творогом. Соловьев вернулся скоро и попросил:

8

Ариадна, дочь царя Миноса, дала Тесею, решившему убить Минотавра, живущего в лабиринте, волшебный клубок, который помог тому выйти из путаницы галерей. Древнегреческий миф.

— Не соблаговолите ли еще немного подождать? Я передам вашему милейшему Ивану Николаевичу кое-какие бумаги.

— Соблаговолю, — захихикала Аря.

Соловьев показался ей смешным дедом, абсолютно не похожим на гения, при упоминании имени которого все конструкторское бюро вскакивало со стульев и отдавало честь. В конференц-зале висели портреты великих советских ученых, было там и изображение Соловьева, но художник запечатлел Алексея Михайловича в костюме с галстуком, аккуратно зачесанными назад волосами и строгим взглядом. А сейчас перед девушкой сидел милый дедуля в помятой рубашке и с торчащими дыбом кудрями, он смотрел весело, наливал гостье чай и безостановочно болтал. Ну откуда маленькой Аречке знать, что судьба привела ее прямиком в руки Дон Жуана, к ногам которого падали актрисы, балерины, певицы и супруги известных людей. О подарках, которые делал своим любовницам Соловьев, ходили легенды, но академик ни разу никому не предложил руку с сердцем. У него была мама, Кира Алексеевна, о которой тоже слагали легенды. Фраза дамы: «Лучшая жена для моего сына — это его мать» — объясняла холостяцкий образ жизни авиаконструктора. Кира Алексеевна никогда не конфликтовала с любовницами «мальчика», более того, она со всеми дружила, деликатно уезжала лечить желудок в Карловы Вары, оставляла Алексея наедине с очередной дамой сердца.