Мышеловка для босса

Мария все еще чувствовала себя не уверенно, передвигаясь на них. Несмотря на то, конечно, что по сравнению с первым разом ее уровень вырос в разы: в тот день ее просто — напросто вело по площади, она смотрела только под ноги, боясь наткнуться на какой-нибудь камешек, жвачку, нерасторопного воробья или не очень сообразительного голубя, чтобы не упасть лицом в грязь в прямом смысле этого слова перед коллегами. Но получасовые тренировки дома давали свои результаты: вчера вечером она все еще шаталась, спотыкалась и не падала только потому, что ее поддерживал своей уверенной и горячей рукой Александр.

От этого воспоминания пальцы на ее ногах непроизвольно поджались, а глаза невольно приняли самое восторженное выражение. В тот день она простила Баеву все его кислые мины, все его придирки, не важные нарекания.

И сегодня он был просто невероятно, удивительно мил и приветлив. Столько шуток, комплиментов, сколько Маша получила на новый телефон, она не получала от противоположного пола за всю свою жизнь. И это сразу сгладило его неприветливое поведение, его агрессивный взгляд, который сразу кидал в пот и заставлял снова усомниться в себе.

Хотя был один момент, который, как ни крути, но душу царапал.

Послания получала Анечка…

— Маш! Ма-ша! — девушка сфокусировала взгляд на Вике, которая уже успела вернуться. — Очнись же ты, что с тобой!

Исаева вздохнула. Если бы она знала, что с ней!

— Послушай, Маш, сегодня после обеда Баев уедет в мэрию, на тендер, помнишь? — Маша кивнула, уже догадываясь, что последует за этим предисловием. — Если ты не против, я бы хотела сбежать на три часа, прикроешь меня?

Обычно в таких ситуациях, которых за две недели стажировки Виктории накопилось немало, Маша только кивала головой, переводила все звонки второго секретаря на свой аппарат и даже не вспоминала о ее существовании.

Но сейчас она впервые за долгое, долгое время заинтересовалась чужой жизнью. В ее потускневших было глазах загорелось не виданное доселе лукавство.

— Я не знаю, Вика, не уверена, что руководитель аппарата, или Александр Владимирович…

— Ой, да брось ты, ему совершенно все равно, буду я сидеть здесь или нет. Его нет и мне здесь делать нечего!

Маша раздраженно проглотила яростные слова, которые были готовы сорваться ее губ по поводу трудовой дисциплины, низкой обучаемости абсолютно не мотивированной в работе секретарше, а потом вдруг выпалила:

— Не скажу никому ничего, если ты возьмешь меня с собой!

Виктория удивленно замерла. Она даже рот немного прикрыла от удивления — раньше Маша думала, что это такое образное, книжное выражение, но нет, вот прямо перед ней Вика приняла именно эту позу. Рот приоткрыт, рука застыла на уровне груди, вторая повисла плетью.

— Ты серьезно хочешь пойти со мной? — у нее даже голос изменился. Стал более… нормальным, что ли?

— Хочу! — выпалила Маша, глядя снизу вверх на Вику, как будто просила о чем — то жизненно важном.

Вика как будто даже растрогалась от этой пантомимы Маши, потому что сказала довольно мягко:

— Хорошо, пойдем вместе. А ты не боишься? Вдруг я на свидание с толпой мужиков пойду? А вдруг в притон какой? Или еще хуже — иду домой, чтобы банально выспаться? — она подмигнула, отходя к своему офисному креслу.

Маша, решившая сначала, что Вика собралась просто-напросто пройтись по магазинам (чего еще ждать от девушки, которая целый день ничего не делает?), пожала плечами:

— Я согласна на все.

— А как мы уйдем с тобой вдвоем с места? Нас не хватятся? — вдруг спохватилась Вика, и теперь уже Мари смотрела на нее как бы сверху вниз, как на несмышленого птенца в гнезде.

— Не хватятся. Я настрою звонки мне на сотовый телефон, а на двери повесим записку, что у нас. не знаю, что мы в здании. Вышли на пять минут. Мы что, не люди? Не имеем права?

— Ах, ну если такое возможно…

Маша почувствовала, как из живота к груди, прямо к горлу, подкатывает необычное, волшебное чувство. Такое, какое она ощущала всегда, когда выпадал первый снег, скрывая

ленивыми снежинками черную, серую, бурую землю у дома. Это значило, что впереди ее ждет что-то новое, неизведанное, и оттого притягательное.

— Наверное, возможно, — буркнула себе под нос Маша ответ на Викин вопрос. — В теории…

Спустя полчаса после того, как Александр Владимирович, даже не соизволив предупредить секретарей, во сколько его ждать обратно, отбыл в известном направлении, девушки в спешном порядке поднялись со своих мест, схватили сумки, свернули плащи и, хихикая от спешки, с некоторыми приключениями выскочили из здания.

Стекло и бетон офиса «Опережающего развития» укоризненно смотрели на смеющихся девушек, которые грузились в такси. Маша бухнулась на заднее сиденье, и так торопилась уехать, что прищемила себе верх гульки. На ходу открыла дверь, и снова хлопнула ею, увидев, что на двери осталось несколько длинных белых волос — цена расплаты за побег с работы.

Вика смеялась с переднего сиденья, растеряв свою вальяжность, от того, что они чуть не попались руководителю аппарата, которая имела привычку смотреть со своего окна на входную группу здания, отслеживая входящих — выходящих сотрудников. Иногда ей везло, и зоркий орлиный взор засекал опоздавших, прогульщиков, курильщиков, бездарно тратящих рабочее время, которое компания оплачивала в полном размере, и те были жестоко наказаны. Девушкам же повезло — в то время, когда грозная женщина ехала в лифте наверх, они спускались вниз.

Прошмыгнув мимо охранника, поймали такси и сейчас радостно переживали свой удачный побег.

Вика повернулась вполоборота к Маше и спросила:

— Ты как?

Вместо ответа Мария показала большой палец.

Виктория хмыкнула и подмигнула ей.

То, что сейчас происходило, казалось Маше кадром из фильма. Все было как-то волнительно, свежо, и желудок выплясывал одному ему понятные танцы. Дыхание стало легким и поверхностным, и, если бы Маша сидела сейчас в кабинете, она бы заподозрила у себя тахикардию, но сейчас отчетливо понимала: дело в том, что она поступила неправильно.

Сбежала с работы.

Наврала начальнику.

Поддержала прогульщицу.

Уехала в неизвестном направлении.

Но именно благодаря совокупности всех этих действий ей было легко и радостно на душе. Щеки алели, глаза блестели, руки дрожали от предвкушения.

Наконец, автомобиль притормозил у серого двухэтажного здания с коваными фонарями, эффектно выделяющимися на фоне молоденьких зеленых листьев и белых снежинок распустившихся цветов яблонь.

Открыв автомобильную дверь нараспашку, Маша почувствовала, как на нее после душного салона пахнуло головокружительным весенним ароматом города: пахло цветущими деревьями, особенной придорожной пылью, свинцовыми грозовыми облаками и сочной травой.