Мышеловка капитана Виноградова

— Да. В этом случае все достойные люди будут вознаграждены, мы расстанемся друзьями. А нет — никто не выиграет! Жизнь себе и людям попортишь, ничего не добьешься.

— Пошел ты…

— Как скажешь.

— Ладно! Но ведь существуют результаты экспертиз.

— Да. Это важно, это беспокоит. Барков упоминал с твоих слов. Можешь поподробнее?

— Могу! — Виноградову вдруг стало интересно, как бандиты выпутаются из патовой ситуации… — Есть такой сотрудник из Большого дома, Николай Николаевич…

…Лысый костоправ встретил капитана радостной улыбкой:

— Заходите, голубчик, заходите! Припозднились.

— Извините, Евгений Геннадьевич. Дела.

— Сегодня, к сожалению, без психотерапии придется, сразу на массажик. А то вон — уже следующий пациент ждет.

Из темного угла на Виноградова щурился, как всегда безукоризненно одетый, Николай Николаевич. Пограничника не было.

— С удовольствием, доктор!

Это оказалось как нельзя более кстати. Спина, плечи, шея — сладкая боль выворачивала забывшие эластичность суставы, тугие потоки крови обжигали кожу изнутри, проясняя мозг и заставляя яростно биться сердце. Что-то сочно похрустывало.

В конце концов каждый в этой истории получал то, чего добивался. Сеанс подходил к концу.

— Прошу!

Выпустив Виноградова из кабинета в холл, врач сделал приглашающий жест рукой.

— Благодарю вас, Евгений Геннадьевич. Вы же устали, нужно отдохнуть хоть пару минут. Я подожду! — Николай Николаевич даже не старался, чтоб это прозвучало искренне.

— Как прикажете, — дисциплинированно кивнул костоправ-психотерапевт, по совместительству выполнявший обязанности держателя комитетской явки. — Я у себя. — И скрылся за обитой войлоком дверью.

— Ну?

— Поехали.

— Куда? Прямо сейчас?

— Вы отказываетесь?

— Нет, но…

— Николай Николаевич. Может быть, вам нужно успеть предупредить коллег? Наружное наблюдение организовать? Засаду, не дай Бог?

— Поехали! Только вот что, Виноградов…

— Я что, похож на человека, склонного делать глупости? Идите первым. Я — сзади, метрах в двадцати. В какую угодно сторону идите, гуляйте. Если не лукавите и все чисто — к вам подойдут.

— Кто это будет? В смысле полномочий? — Николай Николаевич уже стоял у выхода.

Капитан с сожалением вздохнул:

— Не представляю. У нас с этим строго: каждый знает только старшего своей пятерки. Но, судя по всему, вами заинтересовался сам Командор! Я-то лично его ни разу не видел.

Владимир Александрович замялся, подбирая слова:

— У меня просьба… Если возможно, конечно! Потом, когда мы победим… Не забудьте, это я вас вывел на Организацию, хорошо?

— Посмотрим.

— И насчет подполковника Теплухина.

— Пограничника? Это вас беспокоит или…

— Он может быть опасен.

— Не волнуйтесь. Наш псих под контролем. Он еще может пригодиться. Все! Я иду.

— Я за вами!

…На этот раз встретились в какой-то котельной: Виноградов с полчаса проплутал по грязным, забытым Богом и городской администрацией подворотням, вывозился до неприличия и к тому же навеки пропитался едким запахом кошачьей мочи.

— Ну ты забрался!

— Зато надежно. Незамеченным не пробраться, а чужой так и вообще не пройдет.

— Я что, теперь свой? — хмыкнул Владимир Александрович.

— Временно.

Утренний собеседник Виноградова был одет так же, как в ресторане, но почему-то органически сочетался с окружающей убогой обстановкой. Очевидно, сменится еще не одно поколение, пока эти «новые русские» превратятся в настоящую элиту не только аксессуарами, но и на генном уровне.

— Излагай! — Последнее, что видел капитан, прежде чем потерял Николая Николаевича из виду, была поравнявшаяся с ним очкастая студентка в пончо и с раскрытым путеводителем. Потом обзор загородил троллейбус — и парочка исчезла в одном из многочисленных дворов Петроградской стороны.

— А что тут скажешь? Как писал мудрец: «Непосредственность — это посредственность, живущая не по средствам».

— К чему бы это?

— К тому, что, может, твой приятель и профессионал экстра-класса, но он настолько зациклился на собственной идее! Устроили старичку театр юного зрителя. Ты все правильно сказал: уязвленное самолюбие, начальство не ценит, власть ушла… очень хочет участвовать в большой политике.

— Вилял?

— Нет, почти сразу же признался, что действует по собственной инициативе. Они, дескать, с Пограничником всю жизнь мечтали, сил нет больше терпеть развал… ну и так далее.

Вспомнив что-то, виноградовский собеседник вдруг рассмеялся:

— Ну, класс! Тот парень, который представителя Центра изображал, умудрился сразу и подписку с него взять, и задание дал: собирать информацию о чекистах, склонных к демократии, и ментах, замешанных в коррупции.

— А насчет…

— Как договаривались. Твоему приятелю строго-настрого указано: самому на связь не выходить, сидеть в глубокой конспирации. О существовании капитана Виноградова забыть напрочь. Понадобится — в час «Икс» найдем! Все материалы по магазинной истории уничтожить.

— Не перестарались?

— Фотографии сделали, запись есть. Можешь послушать.

— Нет. Спасибо. Давай расстанемся «при своих»: вы меня от домогательств этого придурка избавили, я в ваши с Барковым дела не лезу… И все! Закончили знакомство, при встречах ограничиваемся легкими рукопожатиями.

— Зря. Но дело твое, Виноградов! Сейчас не то время: ну сколько ты еще проболтаешься сам по себе, одинокий и гордый? Месяц? Год? Потом все равно придется прибиваться — туда, сюда. Или тонуть…

— Всего доброго. Не кашляй.

— Пока! Надеюсь, сам выберешься?

— Я всегда сам.

* * *

— Ну и живот у тебя!

— Это не живот. Это желудок! Комок нервов, — обиделся Виноградов.

Майор Сычев со вкусом выпустил папиросный дым и отложил газету.

— А чего это ты сегодня такой красивый?

— В гости иду! — Рабочий день закончился, форма уже висела на спинке стула, и Владимир Александрович аккуратно подгонял узел галстука под крахмальный ворот рубашки. Оставалось надеть пиджак.