Мышеловка капитана Виноградова

— Назад! Назад, мудень! — Вставший почти во весь рост Медведев орал, забыв про радиостанцию, не надеясь даже быть услышанным, — орал для себя, потому что скопившаяся энергия бездействия требовала выхода, выплеска, разрядки: — Ноги вырву, козел!

В тот же миг Долгоносик, эффектно перекатившись вбок, оторвался от земли и в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от позиций. Раненый с напарником уже были в относительной безопасности.

— Патроны береги, Вова.

Капитан не сразу сообразил, что взводный обращается к нему, потом убрал палец со спускового крючка, потрогал ствол, горячий, пахнущий порохом.

— Ни фига себе! Чегой-то я?

— Бывает…

Медведев озабоченно посмотрел вверх.

— На «скворечник» с той стороны не забраться, кажется. Пошли!

Офицеры направились к ведущей вниз каменной лестнице, но, не сделав и пары шагов, плашмя кинулись в стороны: по ушам врезал уже знакомый пронзительный свист, скалы тряхнуло и осыпало грохотом. Почти сразу рванула и вторая мина — также достаточно далеко от позиций, не причинив вреда.

— Хреново бьют, — отметил Виноградов, отряхиваясь: лежать дальше было уже неприлично.

— Корректировщика нет, — кивнул Медведев и неожиданно для капитана перекрестился.

— Эй, взводный! Товарищи командиры! Живы? — Снизу на командный пункт пробирался неутомимый Долгоносик. — Ау-у… А то чего-то рация молчит, никаких ценных указаний…

* * *

Лицо у Долгоносика было грязным, румяным и довольным.

— Видали? Во! — Он выставил вперед плечо — материя на рукаве ватника рассечена, через прореху торчат серые комья ватины: — Пулей!

— Вида-али… — Демонстрируя полное безразличие, Медведев закончил прикуривать и затопал вниз.

— Молодец. — Виноградов поравнялся с насупившимся Долгоносиком и, гася отчужденность, протянул ему руку: — Отличился. Нет, я кроме шуток. Молодец!

Уже некоторое время не стреляли, но открытое пространство до бруствера капитан преодолел бегом, на полусогнутых.

— Что там? Тихо?

Один из бойцов молча подвинулся, уступая место у импровизированной бойницы.

— Да-а…

Сектор обстрела и здесь был достаточно узок: отвесные скалы по обе стороны, крутой изгиб трассы…

— Вон, за черным камнем.

Присмотревшись, Виноградов разглядел метрах в двадцати, у самого поворота, безжизненное тело: густые волосы под сползшей почти фетровой шляпой, армейский бушлат, рука на прикладе.

Ни воронок, ни пулевых отметин — только запах стрельбища да покойник, единственный зримый след только что прерванного боя.

— Товарищ капитан! Вас Медведев к себе вызывает.

— Иду. — Сейчас было не до тонкостей строевого этикета, поэтому Владимир Александрович сделал вид, что не заметил оплошности посыльного. — Он там?

— Да! Пойдемте.

Взводный сидел под убогим навесом, метрах в пяти от трассы. Мощная каменная кладка заброшенного колодца, высохшего, согласно преданию, в юные годы Тамерлана, была надежной защитой не только от стрелкового оружия.

— Как Лexa там?

Виноградов понял, что младший лейтенант имеет в виду раненого.

— Нормально.

Действительно, пуля прошла навылет, не задев ничего серьезного, так что кровь уже не сочилась через наложенную бывалыми милиционерами повязку.

— Лукьянова жалко. Что скажешь?

Капитан пожал плечами:

— В строю нас восемь. Патронов на остатке — меньше чем по магазину. Плюс пистолеты.

— Ни шагу назад? До последнего?

От тона Медведева Владимир Александрович смутился и полез зачем-то в карман.

— Не знаю…

С неба вновь обрушился свист, и рвануло где-то рядом с пустым командным пунктом.

Взводный посмотрел вверх.

— Если они заберутся в «скворечник» — нам абзац.

Он высказался грубее; но без ненормативной лексики тут было не обойтись, поэтому Виноградов кивнул:

— Это возможно?

— Вроде нет, но…

— Слушай, Медведев, я ведь тоже в герои не лезу, тем более посмертно. Так что…

— Хорошо, Саныч. Это уже хорошо. А то я подумал, что ты вроде Долгоносика — энтузиаст!

— Заткнись!

— Извини. — Взводный посмотрел на часы. — Обед у них, что ли? За двадцать минут — четыре мины. Непохоже это на прорыв, хоть убей… тьфу-тьфу-тьфу!

Виноградов уважал чужой опыт, тем более афганский, отмеченный «Звездочкой» и «Боевыми заслугами».

— Думаешь, что?

— Конь в пальто! Может, разведка боем?

Капитану стало почему-то не по себе:

— А если послать кого-нибудь наверх? Тихо, только глянуть?

— Может. Ладно! Двоих отправим в «скворечник», а то сидим, как дураки. Они-то в нас хоть минами кидаются, а мы вообще хуже котят слепых: «ждем-с!» Доложат — сориентируемся.

Взводный помедлил, потом прикрыл глаза:

— Наверное, будем отходить. Компактной группой, оставляя прикрытие.

— Тебе виднее. Если что, я как старший по званию…

— Послушай, Вова! Я тебя уважаю, но сейчас не сорок первый. И немцы не на Пулковских высотах. Помирать зазря никому не хочется, мы это уже проходили…

— Слышь! Это что такое?

Офицеры одновременно повернулись назад: воздух со стороны станицы запел, зазвенел, сначала тихо, а затем стремительно наполняясь басовыми нотками. И вдруг накатил непривычной стеной механического рева.

— Спаси, Господи, люди Твоя!

Два скуластых, остромордых вертолета осторожно подползли к кордону и зависли чуть сзади, метрах в ста над трассой.

— «Долина», «Долина»! Я — «Борт-двадцать»! Слышите меня?

— Слышу вас, «Борт-двадцать»! — Виноградов взял из рук взводного радиостанцию. — Здесь мы, под вами.

— Держитесь, земляки! Броня на подходе!

— Спасибо, «двадцатый». С нас стакан!

— Сочтемся! Давай-ка обозначьтесь, «Долина»!

Виноградов недоуменно посмотрел на Медведева — чем это обозначаться? Как? Костром? Дым-шашками, которых нет?

— Айн момент!

Младший лейтенант вскочил, в два прыжка очутился у бруствера и достал что-то из-под бронежилета. Темный рифленый комок вылетел из его руки, описал дугу и с хлопком разорвался на некотором удалении от милицейских позиций. Видно было, как воздушная волна слегка пихнула равнодушный ко всему вражеский труп, облако пыли осело на трассу.