Мышеловка

Не знаю, поступил ли я правильно, решившись отправиться ночью в особняк Намцевича и не предупредив об этом своих друзей. Но послание Валерии было адресовано лично мне, и никому иному. Она ведь не остановила свой выбор на Маркове, или Комочкове, или Сене Барсукове. Но почему именно я вызвал ее столь пристальное внимание? Здесь тоже была какая-то загадка, хотя в глубине души я надеялся, что она просто прониклась ко мне неожиданной симпатией, а возможно — сердце мое трепетало — даже внезапно полюбила. Надеяться на это было, конечно, смешно и глупо, но мне хотелось так думать и верить. Но, по правде говоря, а совершал довольно рискованный ход: а что, если послание Валерии было ловушкой, средством заманить меня в западню? Да и написать его мог кто-либо другой, тот же Намцевич, договорившись предварительно с учителем, ведь я не знал ни ее почерка, ни то, какие внутренние мотивы двигали поступком Клемента Морисовича. Некоторые сомнения вызывал у меня также и Ермольник, сам вызвавшийся сопровождать меня в особняк Намцевича. Понятно, что он преследовал какие-то свои цели. Его постоянная угрюмость и настороженность говорили о том, что и на его душе лежит какой-то камень, отягчающий жизнь. И кроме того, я помнил о пропавших из моего дома тетрадках деда, об оставленных в подвале следах тупоносых ботинок, точно таких же, что носил кузнец. Но отступать было уже поздно.

Дождавшись, когда Милена уснет, я выскользнул из постели, оделся в темноте и осторожно прошел через зал в первую комнату, где был выход во двор, который, как сторожевой пес, охранял Марков. И хотя ступал я почти бесшумно, он тотчас же вскинул от подушки голову.

— Ты куда? — спросил шепотом Егор.

— Пройдусь немного, — уклонился я от ответа. — Голова побаливает.

— Врешь. И я с тобой.

— Спи, спи… Я ненадолго.

— Пистолет дать?

— Не надо. — У меня с собой и так было кое-что из моих пиротехнических спецэффектов. Не зная, что меня ждет в особняке, я на всякий случай захватил несколько «подарков» для хозяина и его охранников.

— Где тебя хоть искать, если не вернешься?

— У Намцевича, — немного помедлив, ответил я. А потом поспешил из дома. Времени было половина второго, и Ермольник уже поджидал меня на берегу озера. Я увидел его коренастую фигуру возле остова сгоревшей лодки.

— Все-таки пришел, парень? А я думал, что побоишься.

— Нам надо покинуть особняк до рассвета, Потап Анатольевич. Но сначала нужно туда попасть…

Я заметил в руках у Ермольника короткую чугунную дубинку, напоминающую древнерусскую палицу. Значит, и он тоже приготовился основательно.

— Вы видели, что сделали с трупом Стрельца? — спросил я.

— Сволочи… — произнес кузнец. — Хорошо хоть не над живым так изгалялись. Но дай срок, и за этим дело не станет.

— У вас есть в поселке верные люди?

— Найдутся.

— В случае чего можно будет на них опереться?

— Там видно будет, — хмуро отозвался Ермольник. — Пошли.

Через некоторое время мы стояли возле высокой ограды. Окна в самом особняке и в возвышающихся по углам башенках были погашены. Кроме одного — расположенного прямо напротив ворот. Очевидно, именно там находилась ночная охрана. Сколько их было: двое, трое? Вряд ли больше. Да и кого Намцевич мог опасаться здесь, в Полынье, где жители были разобщены и трусливо сидели по своим домам? Я бы нисколько не удивился, если они покорно примут все, что предложит им Намцевич. Меня всегда поражала терпеливая и какая-то безропотная природа русского человека, позволяющая сносить самые гнусные и подлые оскорбления, подставлять выю под очередное ярмо, словно так и должно быть.

Такие мысли одолевали меня, пока кузнец Ермольник тихо возился с замком в воротах. Наконец они слабо скрипнули и подались в сторону. На наше счастье, никакой сигнализации в ограде не было. Пригнувшись, мы вошли внутрь, и кузнец запер за собой ворота. Мы сразу же отступили в темноту, оставив позади полоску света, падавшую из окна. Но едва мы сделали несколько шагов, как из-за кустов выскочила огромная черная тень и помчалась на нас. Ермольник тихо присвистнул и вполголоса произнес:

— Спокойно, Тубо! Свои…

Мощный мастифф замер в полутора шагах от нас. Признаться, глядя на его разинутую пасть, мне стало не по себе. Такая милая собачка могла бы разорвать человека в два счета. Но кузнец, очевидно, хорошо знал ее. Он подошел к ней вплотную и положил руку на голову. Мастифф вильнул хвостом, выражая свое дружелюбие. Затем Ермольник обратился ко мне:

— Теперь, парень, не жалеешь, что я пошел вместе с тобой? Тубо привязался ко мне еще со щенячьего возраста. Иди, крошка, гуляй… — Последние его слова относились к четвероногому стражу особняка. Тот бесшумно нырнул в темную ночь, исчезнув так же внезапно, как и появился.

— А еще какие-нибудь подобные сюрпризы нас тут ожидают? — спросил я. — Крокодилы там или ягуары?

— Люди, — коротко отозвался кузнец. — Эти звери будут пострашнее животных.

— Ну разумеется, — согласился я. — Но только и мы с вами не ангелы. А все-таки скажите откровенно: вы ведь пришли сюда не только ради того, чтобы оградить меня от Тубо?

— Надо поискать открытое окно, — промолвил Ермольник, так и не пожелав открывать свои карты. — Тогда мы сможем пробраться внутрь особняка.

— И что вы там намерены отыскать? — Наверное, сейчас я был похож на назойливого щенка, вроде того мастиффа несколько лет назад. Кузнец тяжело взглянул на меня и наконец-то ответил более-менее вразумительно:

— Следы…

— Которые ведут к смерти моего деда?

Мой вопрос так и повис в ночном воздухе, но, собственно говоря, молчание Ермольника было достаточно красноречиво. Мы уже обошли особняк и вскоре натолкнулись на приоткрытое окошко. Я посветил внутрь фонариком: комната была пуста. Она предназначалась то ли под хозяйственную кладовку, то ли под склад, поскольку вдоль стен стояло множество картонных ящиков. Когда мы влезли, я заглянул в некоторые из них. Там были консервы, галеты, пластмассовые бутылки с минеральной водой. В общем, пищевые запасы. Должно быть, все они перекочевали сюда из продуктового магазина Зинаиды.

— Недурно бы и подкрепиться? — предложил я, но Ермольник лишь сверкнул глазами. Да я и сам почувствовал, что веду себя слишком беззаботно. А ведь в послании Валерия вполне серьезно предупреждала меня о грозящей опасности.

— Вот что, парень, — сказал Ермольник. — Там, куда я сейчас пойду, твое присутствие не потребуется. Поэтому разойдемся. Делай свое дело, но старайся не шуметь, иначе нам обоим отсюда не выбраться.

— Хорошо, — согласился я. — Давайте договоримся встретиться здесь же через час. Надеюсь, этого времени хватит и вам и мне.

Кузнец молча кивнул. Он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Я не знал, куда пойдет он, но мне надо было отыскать лестницу, ведущую в левую угловую башню, где меня ждала Валерия. Она говорила, что пройти туда можно через первый этаж, а склад, в котором мы очутились, располагался где-то в середине особняка. Мы вышли в коридор, и здесь наши пути разошлись. Ермольник пошел налево, я — направо, памятуя о том, что зашел к «своей» башне с тыла. Вскоре я оказался напротив главного входа, прямо под центральной лестницей. Охранники сидели в одной из ближайших комнат. Теперь надо было быть особенно осторожным, чтобы не налететь на них сдуру как куропатка.

Но, видно, Бог продолжал хранить меня в эту ночь. Дверь в левую комнату открылась (я еле успел прижаться к балюстраде), оттуда вышел зевающий «бельгиец» и стал подниматься по лестнице. Его кованые ботинки простучали буквально в нескольких сантиметрах от моей головы. Когда он скрылся, я шмыгнул в правую дверь, прошел через пустую комнату и выбрался в еще один, более узкий коридорчик. Как я уже догадался, отсюда можно было попасть в угловую башенку. Вот и заветная винтовая лесенка. Я поднялся на самый верх, где была небольшая площадка и одна-единственная дверь. Постучав в нее четыре раза, я прислушался. Но стояла полная тишина, если только не считать звук моего колотящегося сердца. Что случилось? Я ошибся и попал не туда? Или что-то изменилось в планах Валерии? На всякий случай я повторил условный сигнал, а потом нажал на ручку двери. Она не была заперта и отворилась. И мне ничего не оставалось, как войти в комнату. Я еще успел подумать, что уже вторую ночь как вор блуждаю по чужим домам, прежде чем на мою голову обрушился довольно ощутимый удар, после которого я свалился на пол. Но сознание не потерял. Надо мной стояла Валерия, держа в руках толстую книгу в наитвердейшем переплете.