Мышка в клетке

— Впустишь? — он в нерешительности топтался на месте, так и не отдав букет по назначению.

— Проходи, — кивнула и забрала лилии из его рук.

— Кать, мне Мелихов звонил, приглашал, — на этом слове Петр споткнулся и поморщился. — Просил зайти, говорит новые обстоятельства появились по тому делу.

— И? — на Петра я старалась не смотреть.

Достала из шкафа вазу, налила воды, делая все нарочито медленно и стараясь оттянуть неприятный разговор.

— Кать, ну не молчи. Ты же не думаешь, что это я?

— Кофе будешь? — я по-прежнему не оборачивалась, боясь посмотреть ему в глаза.

Я почувствовала его руки на своих плечах и меня забила нервная дрожь.

— Ты по-прежнему считаешь меня виноватым в их смерти? — в его голосе слышалось отчаяние, а я… Я больше не могла выдержать этого напряжения.

Резко обернувшись, я посмотрела ему в глаза и тихо попросила:

— Уходи…

Он весь разом как-то обмяк, и не говоря больше ни слова, направился в прихожую. Через минуту я услышала, как закрылась входная дверь.

Тяжело опустившись на стул, и не в силах больше сдерживаться, я заплакала. Да и не перед кем мне было изображать железную леди, можно было жалеть себя сколько угодно и не бояться, что кто-то увидит мои слезы и отчаяние. Черт бы побрал этого Мелихова с его расследованием. Я не так давно научилась жить со всем этим, смирилась с тем, что больше никогда не увижу, не прикоснусь к родителям.

Что никогда не погладит меня по голове моя бедная мама, не шепнет на ушко какую-нибудь шутку и не будем мы весело смеяться. А папа не будет больше сердиться на нас за это и не проворчит “вечно у вас какие-то секреты от меня”.

Никогда папа больше не назовет меня своим зайчонком и не научит мариновать мясо. И я так и не смогу различать грибы в лесу без его помощи, и мне придется всю оставшуюся жизнь собирать поганки.

Как ни странно, но мне было намного легче думать, что машина сама сломалась. Что это был несчастный случай и не было на свете людей, желавших смерти мне и моим родителям. Но самое тяжелое было осознавать, что это кто-то из моих, или папиных знакомых.

Что возможно этот кто-то находится рядом, улыбается и продолжает жить как ни в чем не бывало. Возможно, я часто вижу этого человека и даже разговариваю с ним. Может он даже бывает на этой самой кухне…

4.

Черт… Я снова подумала о Петре. Какой смысл врать самой себе, я с самого начала подозревала его. Больше все-равно было некого. Только ему была выгодна смерть всей нашей семьи, ведь в этом случае он получал всю фирму в единоличное пользование. Близких, как, впрочем, и дальних родственников у нас не было.

Мама воспитывалась в приемной семье и кровных родственников не имела. Родители отца — мои дед с бабушкой давно на том свете, как и его старшая сестра.

Вот и получалось, что я осталась одна одинешенька, и если бы чудом не выжила тогда, фирмой полностью владел бы Петр. По большому счету он и сейчас фактически заправлял всеми делами, так как я не имела ни желания, ни опыта, ни ума заниматься бизнесом отца. Но каждый месяц на мой счет исправно поступали приличные деньги, поэтому я могла позволить себе не работать и заниматься ничегонеделанием.

Прибавить к этому все счета отца и недвижимость и получалось, что я богатая невеста.

Кстати, я никогда не проверяла, сколько я должна получать с фирмы, а захоти я узнать это, вряд ли бы сама разобралась. Но и того, что пополняло мою карту, с лихвой хватало на вполне комфортное существование.

Петр… Неужели твоя жадность стоит двух жизней?! Двух жизней и одной сломанной судьбы…

После обеда я, решив все же прогуляться до торгового центра, оставила машину на парковке и пошла пешком, благо находился магазин всего в двух кварталах от моего дома.

Когда рядом остановилась вишневая девятка, побитая и неоднократно перекрашенная, я уже пожалела о том, что решила сократить путь через дворы.

Из машины громко играла музыка. Я, не останавливаясь, продолжала свой путь, девятка медленно ехала, сопровождая меня.

Соседнее с водителем окно открылось и из него высунулся сначала длинный острый нос, а потом и все остальное лицо.

— Эй, Ваха… Глянь, какой красивый девушка. Давай подбросим такого красивого, а? — последнее предложение явно адресовалось мне.

Я молча шагала дальше, чуть прибавив шаг и не глядя на машинных охотников за женщинами.

— Слышь, красавица, ты чего такой не разговорчивый? А? Я ж от души, сестра! — голос обманчиво добродушный, но уже явно с металлическими нотками.

Я упорно шла дальше не глядя на незнакомцев, но сердце забилось в груди чуть быстрее, предчувствуя опасность, исходившую от мужчин.

— Ну ваще, Ваха… Чо за бабы пошли. Я ей тут в ножки кланяюсь, помочь хочу, а она нос воротит. Ну-ка останови.

Девятка с дребезжанием и подозрительным скрипом остановилась, и из нее вышли двое. Третий-водитель остался за рулем, но криками подбадривал соотечественников в их явно недобрых намерениях относительно меня.

Я побежала, но так как бегала я всегда довольно скверно, то вскоре меня догнали, схватили за руки и поволокли обратно, в сторону “девятки”. Как назло, во дворе не было ни одного человека. Я попыталась закричать, но рот тут же закрыла потная вонючая ладонь.

— Слышь, курва. Я тебе щас как цыпленку шею сверну и поминай как звали, усекла?

Я молча закивала, как китайский болванчик.

— Вот и умница. Мужики, тащи ее в машину, — приказал он выскочившему Вахе — водителю и толстому неповоротливому джигиту в белой панаме.

Если бы все не было так печально, я верно бы рассмеялась такому наряду. На дворе холодный, местами еще заснеженный март, а этот товарищ в летней и, по-моему, женской панаме. Но! Главное — в дубленке.

Все эти размышления заняли от силы пол-секунды, на смену им пришли отчаянные паника и страх. Пока эти граждане тащили меня в машину я, естественно, что есть силы сопротивлялась, боясь даже вообразить себе, какие сомнительные удовольствия ждут меня в ближайшем будущем, если не произойдет какое-нибудь чудо и мне не удаться бежать. И чудо не заставило себя ждать.

— Эй, мужики, чего к девушке пристали? — девятка мешала проезду серому джипу, и хозяин вышел глянуть кто тот умник, что загораживает ему узкий проезд двора. Машину я заметила, а вот ее обладателя не успела.

— Вали давай, да? — нагло и с вызовом ответили ему. По-моему, длинноносый.

— Девчонку отпустили, суки, — я замерла в надежде, и принялась яростнее отбиваться и умудрилась-таки укусить одного из мучителей за палец. Рот наполнился солоноватым привкусом, раздался вопль, и рука из моего рта исчезла. Что происходило дальше я не видела, так как была плотно зажата под мышкой одного из похитителей, но отчетливо слышала какую-то возню и звуки ударов. Спустя минуту хватка ослабла и я, почувствовав, что меня больше никто не держит, отбежала в сторону. Успев правда увидеть, как последний из похитителей, тот что держал меня, кулем падает на землю от красивого хука моего спасителя.