Мышки в норушке

– Оставьте так, s'il vous plait. 8 – Надюше хотелось поскорее увильнуть от Франсуазы и спуститься вниз, чтобы насладиться неожиданно свалившейся на неё свободой.

– Comme vous le souhaitez 9 , – согласилась та.

А вот Любушке простыми косичками отделаться не удалось. Она смиренно сидела на стуле напротив окна, пока француженка с каким-то остервенением вычёсывала её непослушную шевелюру, формируя из неё аккуратный пучок на затылке. Эта процедура повторялась каждое утро, но сегодня почему-то казалось, что она занимает чуть больше времени. Наконец, после умывания, девочки были готовы спуститься вниз.

8

(франц.) пожалуйста

9

(франц.) Как вы пожелаете.

Столовая была залита ярким солнечным светом и наполнена запахом майского утра, овсянки и свежезаваренного чая. В Петрограде у них была прислуга – кухарка Варя и горничная Катерина – весёлая женщина средних лет, которая в одиночку управлялась со всем домом. Но когда началась война, Варя уехала к себе в деревню, а Катерина пропала после того, как в их дом ворвались солдаты. Сейчас, на даче, хозяйством занимались маменька и Франсуаза Генриховна, и еда у них была не такой вкусной, как у Вари. Но жаловаться никому не дозволялось, и даже папенька, который всегда любил хорошо покушать, покорно ковырял вилкой в подгоревшем киш лорене и незаметно крошил чёрный хлеб в холодный луковый суп.

Их старшая сестра-гимназистка Вера уже сидела за столом и доедала свой пудинг на десерт. Увидев младших, она отложила ложку и кивнула вместо приветствия. Франсуаза Генриховна отодвинула им стулья и жестом пригласила занять свои места.

– С добрым утром, Вера, – проговорила Надюша, пока ей накладывали кашу. – Как тебе спалось?

Вера пожала плечами.

– Нормально. Всю ночь деревья шумели за окном. Словно нашёптывали что-то. Вы слышали?

– Не-а, – ответила за всех Любушка. – Мы спали так хорошо, что даже… даже ничего не слышали. Мне снилось что-то про Трезорку. Будто бежим мы с ним по полю, а за нами птички летят и рыбки плывут.

– Любушка, ну какие же рыбки в поле? – пожурила её Надюша.

– Обычные! – рассмеялась сестра. – Полевые!

– Полевые только мышки бывают, – Надюша тоже усмехнулась.

– Ну, значит мышки. В поле-то кто их разберёт? Мышки в норушке, мышки в норушке!

Старшие девочки переглянулись. В компании Веры Надюша чувствовала себя большой, и можно было снисходительно, как взрослой, улыбаться Любушкиным несуразностям, поправлять её и делать ей замечания.

– Надо говорить – мышки-норушки, – вновь поправила она сестру.

– Почему? Норушка – это же норка? А мышка маленькая, глупенькая, её кто угодно обидеть может. Но тут она спрячется в норушку и будет сидеть себе тихонько, и никто её не сыщет. Будет жить-поживать и добра наживать. Да, Надюша?

После невкусного завтрака Вера пошла к себе рисовать, а младшие девочки запросились в сад, потому что погода была просто превосходной.

– Lavez-vous d’abord les mains, 10 – остановила их Франсуаза Генриховна. – Et ne montez pas les escaliers en courant. Les filles bien elevees ne se comportent pas comme ca. 11

10

(франц.) Сначала вымойте руки.

11

(франц.) И не бегайте по лестнице. Воспитанные девочки так себя не ведут.

Пока они мыли руки под пристальным взором гувернантки, Любушка прошептала:

– Я пойду к Фёдору. Спрошу у него, о чём это они вчера секретничали.

Надюша кивнула. Ей и самой не терпелось узнать, что же произошло ночью, но дворник ни за что ей не признается. Из троих сестёр он больше всех любил младшую и частенько усаживал её к себе на колени, чтобы рассказать сказку или спеть какую-нибудь грустную песню про влюблённого казака. Именно Фёдор нёс Любушку на руках до Николаевского вокзала, откуда они так спешно бежали в Крым. Именно Фёдор развлекал её всю дорогу, пока маменька плакала, а папенька с каким-то чужим и очень бледным лицом смотрел в окно и машинально поглаживал прижавшегося к его ногам Трезора. Надюша и сама не понимала, отчего она никак не перестанет думать о той ночи и о том поезде, и отчего ей иногда снится, что они так и не доехали до Крыма. Нет, надо быть хорошей девочкой. Скоро всё наладится, и она пойдёт в гимназию, а противную старуху Франсуазу Генриховну отправят обратно в Эльзас, откуда, по её рассказам, её семья бежала после франко-прусской войны сначала в Женеву, а после – в Российскую Империю.

Конец ознакомительного фрагмента.