Мысли, которые не звучат вслух, или Записки из жизни отдельного взятого мужчины… (исповедь поколения)

Для профессора, привыкшего к такой атмосфере, все это было нормой, но не для гостя. Он всё время отвлекался, обращая внимание на студентов, выходивших из аудитории. И самое отвратительное заключалось в том, что «тропа этой миграции» как раз размещалась в шаговой близости от преподавательского стола. Ян отвлекался, сбивался и путался…

Вдруг, неожиданно позади себя, совсем рядом, он услышал обращенный к нему совсем юный, но уверенный женский голос. Да, да именно так – не девичий, не подростковый, а совершенно сформировавшийся, созревший, законченный в своём проявлении, голос молодой женщины. Голос произнес, перебивая разговор двух мужчин: «Извините, а можно спросить?».

Где-то в глубине его тела, как реакция на этот голос, зародился эпицентр, от которого весь он содрогнулся, как склон перед извержением вулкана. Между собеседниками повисло молчание, а ещё через мгновение Ян овладел своим телом и обернулся, чтобы отреагировать как-то на этот вопрос. Если бы он увидел позади себя обычную студентку, просто с элегантным голосом, – наш герой отчитал бы её за некорректное поведение, в лучших традициях исполнения им сцены под названием «эпатаж». Но обернувшись, он увидел создание, которое заставило его сознание зависнуть ещё больше, чем услышанный голос. Напротив него стояла юная девушка. Фигура у нее была спортивная, небольшая грудь, телосложение худощавое. Цвет кожи был смуглый, но приобретён он был явно не в солярии под лампой. Это врождённый эффект, достигнутый вековым смешением крови представителей различных этносов. Говорят, что именно от смешанных браков получаются очень красивые дети. В этом случае явно, что такой смешанный брак был не один в её роду. Правильные черты лица, большие голубые глаза с серой каймой по контуру радужной оболочки, подчёркнутые приятно сдобные губы. Вообщем, её лицо напоминало лицо классической натурщицы для портретиста времён эпохи Ренессанса. А голос… Голос был нежный. И когда она говорила, казалось, будто само спокойствие и умиротворённость спустились на слушателей с небес.

Ян сразу пробежал глазами по её талии, как бы слегка примеряя её к своей ладони и скользнул по правой руке, которая держала пакет и слегка была развернута внешней стороной к собеседникам. Да, на безымянном пальце кольца не было! Это то, что он хотел сразу для себя уяснить, чтобы понять, как строить диалог и, в целом, манеру поведения: с возможным продолжением или нет.

– Что, что, простите? – как бы недослышав, переспросил молодой человек.

– Простите, я не помешала? – уточнила она.

– Нет, нет, мы уже как раз завершаем разговор, – ответил он, не обращая внимание на профессора, что было не вполне корректно.

– Ну, спасибо, что провели занятие, – отреагировал на такое неуважение профессор, почти вынужденно оканчивая беседу. – Мне нужно будет закрыть аудиторию и успеть сдать ключ на кафедру, – продолжил ученый муж, корректно провожая собеседника.

– Вы меня ожидаете, или нашего гостя? – переспросил у студентки профессор, заранее подозревая ответ. Но поскольку он представлял именно классическую профессорскую интеллигенцию и был умудрен жизненным опытом, постарался, в отличие от своего коллеги-практика, корректно отнестись ко всем участникам этой встречи и выйти с достоинством из такой ситуации.

– Нет, профессор. Я хотела, с Вашего позволения, задать ещё несколько вопросов нашему гостю, – уточнила девушка.

– Да, да, пожалуйста. Только, если возможно, пообщайтесь не в аудитории – не хочу задерживать ключ, – ответил преподаватель, и, не дожидаясь собеседников, направился к двери, взяв свой тяжелый портфель.

Ничего не поделаешь, Ян и девушка последовали следом.

– А где тут можно перекусить? А то утром торопился к вам на занятие и не успел, – спросил наш герой, подходя к выходу из аудитории.

– За университетом есть кафе, где обычно студенты обедают. Там и можно переговорить, если вы не возражаете. У меня разговор ненадолго, так что я не помешаю сильно, – добавила студентка.

– Нет, нет, всё нормально – не переживайте, я не люблю пить кофе в одиночестве. Так что вы будете совершенно кстати. Да, а как вас зовут? – поинтересовался он по ходу разговора, как будто не это было важно.

– Ангелина.

– Неожиданно! – возбудился молодой человек, – нечасто встретишь у нас в стране такие имена.

Он не стал продолжать дискуссию на тему имени, которая могла затянуться надолго. Молодой человек хорошо оценивал свои способности пофилософствовать, а ему еще нужно было сделать одно очень важное дело. Поэтому Ян планировал немного ближе познакомиться с этим «ангельским созданием» и, возможно, назначить следующую встречу.

Они вдвоём протиснулись сквозь фигуры студентов, слоняющихся между лекционными залами, спустились по лестнице на первый этаж и вышли на улицу через пожарный выход. За забором, напротив учебного заведения расположилось небольшое кафе, которое имело как закрытое помещение, так и летнюю террасу. На улице стояла весна в своей последней части, поэтому студенты группками стремились попасть во внутреннюю часть заведения и занять свободные места. Поскольку время было ещё не обеденное и уже не завтрак, кафе было практически пустым.

Внутри, возле кассы и витрины с десертами гордо стояла кассир-администратор-официант… в общем, многофункциональная девушка – персонал этого кафе. За столиком возле окна сидела пожилая женщина, которая пила чай вприкуску с песочным печеньем. Причем чай она приобрела в кафе, а вот печенье явно принесла с собой, потому как этого товара в ассортименте заведения не было, а на столе лежал простой бело-голубой носовой платок, на котором гордо красовались ещё несколько печений. Женщина вряд ли смогла бы себе позволить на свою пенсию заказать в кафе-баре десерт, пусть и печенья, в дополнение к чаю. Глубокие печальные глаза, когда-то голубые, теперь были мутными и безнадёжно смотрели в крайний уголок стола. На её лице лежал отпечаток другой, более активной жизни. Кожа говорила о том, что за ней в своё время был хороший и качественный уход, а ногти подтверждали, что их регулярно касался инструмент мастера по маникюру. Это было во времена её далёкого «советского прошлого». А теперь она – просто старушка, утратившая былой лоск, потерявшая положение в обществе, и даже некоторые, особо важные для приличия, зубы. Но, не соглашаясь с таким положением вещей, и с гордым дворовым прозвищем Баба Катя, она продолжала поддерживать свой моральный облик и ходила временами в это кафе. Оно попросту было неподалёку от её дома, и там иногда собирались молодые люди, такие, какой она была раньше, где говорили об учёбе, современных новшествах в государстве, обсуждали политические события и последние новости светской жизни, увиденные по телевизору или вычитанные в модных журналах. Женщина не участвовала в беседах, потому что давно не следила за событиями в стране и мире, на эстраде и в свете.

Она слушала и чувствовала себя в центре событий, чувствовала себя не выброшенной за борт этого общества. Это ей было важно, чтобы ощущать в себе жизнь. И чай ей в этом кафе многофункциональная девушка-кассир отдавала бы и бесплатно, но чтобы не обижать пожилую даму, видя её глаза и волевое выражение губ, она брала с неё символическую плату. И в этой истории не так важны лозунги о том, что «В советское время было лучше!», «Было все в СССР для людей!». Просто человек чувствует себя комфортнее, когда в нём есть жизненная энергия, не привязываясь к месту и времени.

Когда человек молод, эпоха, в которую он живёт, более романтична и всё, что его окружает, оценивается с позитивной точки зрения, потому что в этот момент он в центре событий, всё вертится вокруг него и для него. Когда человек стареет, всё начинает увядать, социальные и жизненные процессы замедляются и все как-то иначе, всё как-то без «огонька», однообразно. Утром встал, сделал зарядку, прошелся возле дома, поговорил с соседом возле хлебного магазина, который выгуливал в этот момент собаку и… и… ничего… Не нужно никуда торопиться, лететь или ехать, не выдвинуться с друзьями на концерт на берегу моря, не погулять с девушкой или парнем по набережной. Он ляжет отдыхать от сумасшедшей усталости после похода в магазин за хлебом и ещё выпьет лекарство от давления, а не пятьдесят грамм чего-нибудь веселящего… И проблема не в том, какое это государство, и какое там правительство, и даже не в том, какое это время; проблема в том – сколько ему лет, насколько он востребован в обществе, на работе, если ещё работает, и каково его тело. А оно не молодо: уже болят суставы, повышается давление и человек переносит эти изменения иначе – теперь, в этом возрасте, такие изменения для него чувствительны.

Наши герои вошли в кафе.

– Ну-с, куда присядем? – спросил Ян, глядя на пустое помещение.

– Давайте туда, – девушка указала на столик, стоявший так же у окна, как и столик пожилой дамы, но в другой части зала.

Молодой человек молча начал движение по заданной Ангелиной траектории. Они присели напротив друг друга.

Солнце было ярким, но пока ещё по-весеннему прохладным, не холодным как зимой, а именно прохладным, и заливало своими лучами все столики возле окон, на которых висели плотные шторы, не позволявшие свету полноценно проникать во внутрь, и почти вся территория заведения оставалась в уютном сумраке. Верхняя часть оконных рам была чуть приоткрыта, и помещение наполнялось свежим запахами и звуками весны: растущих почек, свежей травы, легкой «чихательной» пыли, таким же свежим пением весенних птах.