Н 3

Стиснув зубы и выплевывая легкие, я пытался отдышаться, но, словно издеваясь, Сан Саныч отправил нас передохнуть — нарезать круги по стадиону. Я сразу понял, что в слове передохнуть Димидко сделал ударение не на том слоге.

Затем все выполняли упражнения с мячом, и лишь спустя полтора часа Шпала забрал вратарей, покосился на меня, и я четко уловил его желание: чтобы этот балласт (то есть я) исчез и не мешал работать. Ну уж извините, товарищ Глидыч!

На ворота мы становились по одному, повторяли упражнения за Шпалой, который внезапно стал техничным, пластичным и прыгучим, в отличие от меня. Да, я расходился, боль притихла, но сам чувствовал: в моем исполнении упражнения выглядят корявенько. То и дело я ловил на себе неодобрительный взгляд Шпалы. И, видимо, только ради меня он ввел примитивные упражнения по отбиванию мяча, которые вызвали негодование Кониченко — мол, зачем это нужно, мы не в детсаде.

Ничего, уговаривал себя я. Москва не сразу строилась. Нужно больше тренироваться, забить на выходные, на свободное время вечером, и все получится.

В полдвенадцатого Киря объявил перерыв на обед до часу, и все разбежались. Остался только я, чтобы повторить упражнения, которые можно сделать самому. Простейшие: прыжки на одной ноге с подтягиванием колена к груди, прыжки поочередно на одной ноге в стороны-вперед, многоскоки…

Перерыв сделал лишь в половину первого — сгонял в столовку, чтобы перекусить сырным супом, вкусным и сытным, и рыбой с рисом. Сразу после вернулся на поле и продолжил выяснять границы и пределы возможностей своего организма.

Те, кто увидел мои издевательства над собой, наверняка решили, что я идиот, но я был кем угодно, но не идиотом.

Простая логика: Нерушимому восемнадцать, а тот же Конь тренируется, наверное, лет с пяти. Тринадцать упущенных лет я собирался компенсировать тренировками с раннего утра до ночи, а восстанавливаться — за счет внутреннего огня солнышка в груди.

Вчера в душевой, во время общения с ветеранами, оно вернулось, но я лишь саккумулировал энергию, чтобы использовать ее для ускоренного восстановления и… чем черт не шутит, а вдруг мне удастся нарастить нужные для вратаря мышцы? Именно с этой целью я грузил и грузил тело упражнениями, чтобы вечером, когда лягу спать, оценить самые поврежденные мышечные волокна и усилить их.

Также требовали внимания сердце, легкие и кровеносная система — дыхалку наращивать нужно срочно. Чем меньше поводов будет у Кирюхина выкинуть меня из команды, тем проще будет мне доказывать свое право в ней остаться.

Мысли текли на периферии сознания, разум был сосредоточен на технике выполнения упражнений, а потому я не сразу заметил, как в окне здания базы, выходящего на поле, появилось недовольное лицо Кирюхина. Тренер скривился и покрутил пальцем у виска.

Глава 9. Самый полезный из бесполезных грузов

С часу до полтретьего мы занимались в спортзале, после чего планировался круговой турнир. Тренеры сказали взвывшей команде, что игра на фоне нагрузок покажет, кто из нас чего стоит на самом деле.

После двусторонки основы и резерва наша инвалидная команда должна была играть с победителями, потом — с проигравшими.

Понятно, что в тренерском рейтинге каждый из нас как футболист уступал даже резервистам, но самое сложное было другое — взаимодействие в коллективе, где все друг на друга волком смотрят. Нужно было что-то с этим делать, примиряться как-то и засовывать свою гордыню себе куда подальше хотя бы на время игры. Вот только как донести это до ветеранов? Они точно не рады, что их определили в нашу команду. Ну, или нас — в их могучую кучку.

Если не получится договориться, то игры не будет, и прощай, карьера в «Динамо»! Качались ветераны так же, кучкой.

Я направился к ним и подошел к Матвеичу. Здоровенный нападающий жадно пил из бутылки с водой.

— Андрей, надо поговорить, — сказал я.

Матвеич начал медленно поворачиваться, и я не был уверен, ради чего — поговорить или ударить. К нам тотчас спикировали Колесо и Ранюков.

— Чего тебе? — без выражения спросил Матвеич, глядя на меня как-то краем глаза, словно я не стоил его внимания.

Чего он хочет, разобрать было трудно. По стенке размазать не хочет, и на том спасибо. Хоть и бодрился, выглядел Матвеич подавленным. Все-таки у нас, молодняка, все впереди, а эти люди жизнь футболу отдали, и теперь их выкидывают за борт корабля современности.

— Я пришел сказать, что мы теперь в одной команде. Нам придется взаимодействовать и доверять друг другу. От этого зависит наш общий успех. Предлагаю заключить мир на время этих сборов и перед игрой провести командное собрание, выбрать капитана, обсудить стратегию, то-се...

— Да кто с тобой воевал? — скривился Колесо. — Кому ты нужен …

— Вась, стоп, — одернул его Матвеич, и кореец заткнулся. — Малой дело говорит. Мы в одной тонущей лодке, нравится нам это или нет. — Ветеран оглядел меня с ног до головы, словно видел впервые. — Добро, Саша. Собирай молодых без двадцати три вон там, на матах.

Все собрались в назначенное время, Жека и Игнат тоже пришли. Капитаном единогласно выбрали Матвеича: он оказался вменяемым и контактным, к тому же опытным. Ну и ветераном было жизненно необходимо почувствовать свою востребованность, Матвеич аж плечи расправил после того, как его выбрали.

Команду же, состоявшую из одиннадцати кандидатов на вылет из клуба: пятерых ветеранов, четверых молодых (меня, Микроба, Клыкова и Погосяна) и случайно затесавшихся профи, Жеку и Игната, мы назвали «Балласт».

Гонять «Балласт» Киря поручил Сан Санычу Димидко. Он уже ждал нас — сосредоточенный и бравый, пах одеколоном и был гладко выбрит. Если бы не ссадины на лице — можно хоть на конкурс "тренер года". Я считал его желание: только не старики! Бездари, молодняк, кто угодно, но не старики!

Окинув взглядом ветеранов, я не то чтобы считал — понял общее настроение: их дважды унизили — сперва указали на место, презрев их седины, а теперь поставили тренером ровесника, который с ними в одной команде мяч гонял, и его слушаться надо.

В то же время Димидко опасался, что ветераны не будут его слушаться, хотел, чтобы уважали и знали свое место.

Потому, чтобы не расслаблялись, вел себя, как вертухай:

— Мне плевать, если кто-то из вас устал, загрустил или не хочет, слишком юн или слишком стар. Здесь для слабых места нет!

— Не нагнетай, Саныч, — скривился Гребко.

Поиграв желваками, Сан Саныч повторил:

— Здесь для слабых места нет!

— Для слабы-ы-ых места-а-а не-е-ет, — шепотом пропел Микроб слова из, кажется, «Арии».

— Мне нужно, чтобы вы к концу сборов показали результат. Не ждите легкой жизни! Есть что сказать? — Он окинул взглядом собравшихся.

— Есть, — сказал я, и тренер напрягся. — Александр Александрович, наши цели совпадают. Рулите, а мы покажем максимум.