Н 8

Вчера действительно было неплохо… не прямо ад, если честно, но было неплохо.

Когда мы вернулись, я уселся проверять оружие и переваривать увиденное и услышанное. А мои ветераны взялись за новичков, выведя их за ворота и для начала уложив в широкую сточную канаву, что тянулась вдоль частокола с медведями. Что-то крича про то, что он научит их плавать в желобах с дерьмом, Рэк плюхнулся туда и сам, на самом деле показав не на словах, а на деле. Они проползли канаву несколько раз, таща на себя все снаряжение и оружие. Вытащив их, он проверил у каждого оружие. Тех, у кого оружие оказалось забито грязью он пихнул в канаву еще раз, а остальных заставил стрелять. После, помня мои требования, Рэк показал всем как быстро привести себя в порядок, как спешно почистить оружие, как держать его так, чтобы оно не окуналось в грязь и не скребло по земле при любом передвижении. Затем они поменялись с Каппой. Мечник плюхнул своих в канаву, а Рэк повел новичков на пробежку вокруг поселения, заставляя их падать, вставать, снова падать, перекатываться, ползти, идти гусиными шагом. И он делал все вместе с ними. Повторял каждое движение. Поощрял одобрительным рыком тех, кто держался, злобно орал на тех, кто сдавался, не забывая угощать их пинками. Потом стрельбы. Еще два круга. Снова стрельбы. Финальная спешная очистка всего снаряжения, тщательная помывка, осмотр своих и чужих тел, затем поголовный медблок и только затем их допустили к уже накрытым столам. Вот тогда дорвавшийся до вкуснятины и медовухи Рэк чуть сорвался. Но это еще ладно. Озверевшее от голода и перегрузок тело требовало своего. Жрать! Я как гоблин это чувство понимаю и одобряю.

После ужина был отбой. Жесткий отбой. Никакого общения. Всем спать. Это я приказал отдельно и очень жестким голосом, озвучив лично. Наемники мы или нет, служим за деньги или славу – плевать. Дисциплина будет армейская. И мне насрать. Мне вняли. И отрубились.

Я сам спал всего три часа. Дождался посылку. Получил задание. Ознакомился. Растолкал сержантов и велел трубить подъем. Следом была разминка – рекруты после вчерашнего окостенели настолько, что многие и ходить не могли. И вот после разминки был столь же обильный завтрак. И Рэк снова сорвался, набив себя как поросенка перед тем, как сунуть в духовку – даже яблоко из пасти торчало. Оно уже не лезло в переполненную утробу, но сержант упорно держал его в пасти, старательно посасывая.

Посасывающий сержант…

Оглянувшись на удивительную повозку, я убедился, что драгоценный груз по-прежнему с нами и продолжил сканировать местность, по несколько раз вглядываясь в каждый холмик, в каждое пятно пожухлой травы, в каждую лужу с потревоженной ряской.

Повозка примечательная. Стальной контейнер высотой в два, шириной в три и длиной в три метра. К нему приварены железные оси. На оси насажены стальные колеса высотой в мой рост. Спереди крепкие и длинные оглобли. Сзади дугообразная толстая полоса – удобно толкать. Лошадей или машины не предлагалось. Но и так все ясно – впрягайтесь, гоблины! Время бурлачества вернулось…

Контейнер плотно закрыт. Никаких замков, защелок. Нет и сенсора – что логично. Будет тупо, если мы дотащим нужную посылку до места, но окажется, что электроника сдохла и мы не сможем вскрыть долбаный ящик. Поэтому мне вручили… гаечный сука ключ. А крышка контейнера была затянута на хренову тучу гаек. И ведь я даже возразить ничего не могу – логично. Никакое зверье вскрыть не сможет. И не каждый разумный справится – гайки нестандартные, почти круглые, такие еще попробуй защеми. Но если я потеряю ключ… поэтому мудрая система присобачила к ключу цепь. И вот я гоблин несу на шее дополнительную тяжесть – ключ покачивается под панцирем на груди, ударяясь о прилепленную аптечку.

Хочешь смейся, хочешь плачь…

Шагнув чуть в сторону, я мягко взялся за винтовку, начал было поднимать… и опустил, опознав спешащую нам навстречу парочку.

Тигры вернулись. И тащат добычу – насаженного на палочку гоблина… гоблин жив и тихонько повизгивает, бессильно помахивая головой.

Охренеть…

Хорошо хоть не за «вертел» тащат – за руки и ноги. А длиннющая палка так и торчит, входя где-то в районе жопы, а выходя из плеча. Тигры сперли чей-то ужин прямо с костра?

Притащившие гоблина разведчики радостно улыбались, сознавая насколько нелепой и гротескной выглядит их находка. Достаточно бережно опустив «гостинец» на бетон, они устало то ли уселись, то ли улеглись рядом в позах невозможных при нормальном телосложении. Кошка так ляжет. Гоблин – нет. Ну или надо охренеть каким гибким. Отметив в голове и их гибкость и то, что они дышат слишком тяжело, я тоже присел, задумчиво глядя на стонущего в бетон гоблина.

Толстая сучковатая ветвь на самом деле вошла в не в задницу, а в левый бок, после чего пронзила все тело под небольшим углом и вышла из правого плеча. По идее этот сучковатый кол – даже если забыть про остальные внутренние органы – должен был пронзить и сердце. Но гоблин почему-то продолжал жить вопреки всему. Но это ненадолго – мелкая периодическая дрожь, побелевшая кожа, частое неглубокое дыхание, стекающая из уголка рта почти черная кровь… ему осталось мучаться совсем чуток.

– Уже… – выдохнул гоблин – Уже не больно… уже тепло…

– Кто так с тобой? – поинтересовался я, глядя на запекшуюся и забитую землей входную рану. Кол залепило как пластырем. Но внутреннее кровотечение это остановить не могло.

Гоблин меня не слышал. Трясясь, он бубнил, с каждой секундой говоря все быстрее:

– Мы пошли далеко от дороги. Далеко! А затем Боблс говорит – давай посмотрим клетки… ну давай… краем сука глаза… прокрались… а там… там быки и козлы в боулинг живыми кричащими шарами играют… так кричали… мы видели! ВИДЕЛИ! Огромный бык… бросил связанную на песок… воткнул ей пальцы в глаза… другой рукой начал резать ей шею… сзади… она так кричала… так кричала… а он медленно дорезал, а потом швырнул! А там столбики из голов пробитых арматурой… как кегли! Кегли! Он попал и все кричат стра-а-ай-йк! Стра-а-а-ай-йк! Но не страйк! Бык чуток промазал. Один столбик устоял… всего один… и он ревет – мне нужен еще один визгливый шар! Тащите кучерявого! И к нему – к огромному миносу… подтащили его одного… и ему пальцы в глаза. Хлюп! И шар насажен… осталось отрезать лишнее и можно бросать… я… я… я не выдержал и побежал… нас заметили… но я бегаю быстро. Я бегун! Я бежал километры! А потом вижу – шумит и бурлит! Вот лазейка! И я прыгнул… затем огонь внутри… боль внутри… боль! Я виноват. Виноват. Прости меня, Боблс! Прости! Тебя поймали! Я видел. Тебя поймали… Выбей страйк, Боблс! Выбей страйк, дружище! Ты заслужил страйк! Ты победитель!

Выложившись в этом крике, гоблин с тупым стуком врезал головой о бетон, скрипнул зубами и затих.

– Ладно – кивнул я задумчиво и поднял глаза на отдышавшихся тигров – А теперь вы.

Разведя лапами, тигр заговорил:

– Нашли его у берега. Там узкая, но с сильным течением река. Небольшой водопад выше по течению метрах в четырехстах. Сперва думали, что это труп. А он как шевельнется. Мы глянули, оценили. И решили отломать вместе с веткой сосновой. Это же сосна? Пахнет хвоей и говном…

– Ясно – произнес я, поднимаясь – Хвоя, боулинг и говно… Спасаясь от погони прыгнул в водопад…

– И сам себя насадил на кол – продолжил за меня Каппа и медленно кивнул – Так и должен умирать предатель. Он искупил. Но лучше бы кол вошел в задницу и вышел через рот. Это было бы истинным искуплением.

– Продолжаем – махнул я рукой и удивленно глянул на сгрудившихся бойцов, не могущих отвести взгляда от насаженного на кол придурка – Чего встали?! Все по своим местам! И вперед!

Через полминуты отряд продолжил движение, фланговые звенья снова отошли на пару десятков метров, тигры же легко запрыгнули на двигающуюся повозку, усевшись рядом с возлегающим Баском, чья болезнь снова свалила его с лап. Поймав мой взгляд, он зашевелился, начал сползать с повозки, но я коротко рявкнул, и он затих, прижавшись щекой к металлу и слепо смотря в пространство. Но лежащий рядом дробовик он держал цепко. И пусть оставался вялым, всего равно выглядел уже не настолько дохлым.

Мы двигались по бетонке, обеспечив себя разведкой и флангами прикрытия. За тылом приглядывала намеренно отставшая тройка бойцов набранных нами еще в Угольке. Те, кто пережил первую «давилку», с каждым днем становились сильнее и злее. Но я на них особо не полагался, заставляя одного из сержантов брать с собой пару рекрутов и с ними отбегать метров на шестьсот, чтобы осмотреться и убедиться в том, что за нами не топают потихоньку прячущиеся в складках местности злыдни.

Складки местности… странноватое выражение, что как нельзя точно подходило к окружающей нас панораме. Эти природные красоты намеренно расположены так, чтобы окружающее пространство казалось безграничным. Перепады высот, рощицы там и сям, озерца, без нужды петляющие старые русла ручьев, каменные осыпи, что едва сдерживались хвойными деревьями. Шумящий водопад в стороне от дороги. Вроде мелочи. Но это приводило к тому, что взгляд безостановочно метался от одного нового объекта к другому, а млеющий от удовольствия первобытный мозг чувствовал себя на седьмом небе и требовал шагать и шагать дальше, чтобы доза удовольствия никогда не кончалась. Думаю, что в старые «начальные» времена та же самая Тропа Здоровья была очень популярна среди здешнего люда. Возможно многие двигались по ней постоянно, раз и навсегда завязнув в закольцованном бытии вечного путешественника. А вот эти боковые тропки и дорожки, что подобно спицам громадного упавшего колеса, ведут от «обода» Тропы к некоторым достопримечательностям и селениям, только добавляют реалистичности этому миру и позволяют комфортно добраться до самых интересных его частей.

Во всяком случае так планировалось. Вот только что-то очень сильно пошло не так.

Как результат – разбитые памятники, заброшенные музеи, разрушенные зоопарки, спятившее зверье, воющие в лесах изуродованные машинным правосудием призмы и робкие блеющие гоблины, что давно уже превратились в домоседов и предпочитают носа из родных селений не казать.

Зверье…

Вон оно валяется меховыми кучами вдоль дороги.

Крупный волк с длинной воспаленной раной во весь правый вздутый бок, его голова пробита парой игл. Еще один волчара лежит чуть в стороне, уткнув исполосованную рубцами морду в песок. Их уработали проносящиеся над нашими головами «голуби», что несут мертвый покой и посмертную радость вышедшим к дороге больным зверушкам. Без веского повода система не может пристрелить разумного, но вот зверей мочит с бесстрастной готовностью. Белку-то нахрена? Откинув ботинком лежащего на бетонке поседевшего и странновато раздутого зверька с облезлым хвостом, я пошел дальше, медленно осматривая черного медведя лежащего рядом с объеденным трупом гоблина.