Н 8

— Все будет в порядке, Тамара Константиновна, — уверенно ответил Слон, садясь в машину, отчего рессоры тут же отчаянно скрипнули. «Вихрь» ощутимо просел.

— Мы же так до места не доедем, — озабоченно пробормотал Лязгун и присел, оглядывая уменьшившийся просвет между днищем автомобиля и землей. — Вляпаемся в лужу и не выберемся. И полный привод не поможет. Слонов, вообще-то, нужно на веревочке водить, а не в машине катать.

— Ты мне поговори еще! — шутливо пихнул его кулаком в плечо товарищ. — Ну, все, хорош языками чесать! Загружаемся и едем!

Тамара, обхватив себя за плечи, смотрела вслед внедорожнику, выехавшему за пределы особняка и набравшему скорость. Он исчез за поворотом, на прощание помигав габаритными огнями, оставив молодую женщину наедине со своими мыслями. Правильно ли она поступила, фактически взяв на себя ответственность в случае конфликта с Шаховскими? А в том, что их соперником будет именно Глава рода, Тамара не сомневалась. Больно самолюбив дядька, не переносит, когда по носу щелкают. А Старшиновы — это лишь досадная мелочь, которую в расчет брать не стоит.

Самолюбие Шаховского проистекало из-за желания подняться до уровня столичных кланов и играть одну из ведущих ролей в политической жизни. Но оставаясь Рюриковичем, сложно качать права в нынешней ситуации. Князь должен понимать, насколько опасно вести закулисные игры в подвешенном состоянии. Меньшиковы выгнали из столицы его предка за интриги, поприжали хвосты многочисленным родственникам в старобоярской Москве, а потом и вовсе стали раскидывать их по дальним городкам, назначая службу. Так было легче следить за своенравными боярами. Впрочем, сам Василий Дмитриевич все понимал.

И надо же возникнуть на горизонте младшему отпрыску от княжеского рода!

****

Юрка Старшинов боялся Главу рода Шаховским, к коему относился и сам через матушку Ксению Дмитриевну. Боялся с самого детства, до «печеночных колик», как любил говорить отец. Однажды попав под вспышку гнева стареющего князя унять дрожь в коленях и руках было очень нелегко. Князь частенько использовал неприятную для многих манеру ментального давления, пока провинившийся не чувствовал в своих штанах мокроту. К его чести, пользовался им нечасто, наказывая лишь тех, кто совершал невероятные по своей глупости проколы. Да и то не при свидетелях.

Молодой боярич хорошо помнил случай, произошедший в пору его гимназического прошлого. Он тогда учился в Фоминской гимназии, расположенной в пригороде Петербурга, и в какой-то момент увлекся подглядыванием за девочками во время занятий по плаванию. Женский корпус не соприкасался с основным зданием гимназии, но его двухэтажное здание из красного кирпича и белоснежных арок над окнами хорошо просматривалось через высокий решетчатый забор. Именно он являлся своеобразной границей, разделявшей на две половины гимназию.

У девочек был свой бассейн, и на беду некоторых горячих голов с избытком гормонов находился аккурат на краю парковой зоны. Если удавалось залезть на дерево с биноклем, можно хорошо рассмотреть павильон с большими окнами и голубой прямоугольник бассейна под его крышей, где в определенные часы проходили ученические занятия или тренировки спортсменок местной команды синхронисток.

Юрка Старшинов и оказался таким болваном с высоким уровнем самомнения (да кто поймает хорошо спрятавшихся на дереве мальчишек?) и тех самых гормонов, что заставляют делать глупости четырнадцати-пятнадцатилетних подростков. Ладно бы один, так он и своих дружков Петьку Голопятова и Саньку Федоренко — своих свитских, шутил Юра — вовлек в непотребное дело. Выбирая момент, когда у девочек начинались занятия в бассейне, они сбегали с какого-нибудь урока в парк и залезали на высокую сосну, облюбованную для подобного мероприятия. Позиция была хорошей. Толстые ветки и густые хвойные лапы давали великолепную защиту от чужих глаз, а бинокль позволял разглядеть детали происходящего за окнами павильона.

Попались они не случайно. За ними, оказывается, следил Хасим, дворник при гимназии и по совместительству вахтер. Пожилой татарин давно заприметил шуструю компанию и потихоньку следил за ними, собирая информацию. Если бы мальчишки не проявляли столь ярый интерес к соседкам, Хасим, возможно, и не стал бы поднимать шум. Но визиты участились, и меры были приняты.

Директор гимназии не стал поднимать шум. Он поступил изощреннее. Как только поступил сигнал от Хасима, господин Подборский поднял трубку телефона и позвонил князю Шаховскому. Пока Юрка со «свитскими» продолжал любоваться девичьими фигурками в купальниках с высоты дерева, приехал взбешенный Василий Дмитриевич. Директор лично повел важного гостя в парк, чтобы тот удостоверился в происходящем. Не подозревавшие о сгущающихся над головами тучами, нахалы-вуайеристы, как позже их обозвал Подборский, попались в ловко поставленный капкан.

Удар был коварным и неожиданным. На что, впрочем, директор и рассчитывал. Старшинов и компания даже не подготовили защиту, пойманные с поличным. Хасим, как свидетель, подтвердил неоднократные посещения мальчиками наблюдательного пункта.

Буря разразилась не дома, как рассчитывал Юрка, а в усадьбе своего страшного дядюшки. Князь вызвал его и отца в кабинет и долго орал. Сначала свою порцию за недогляд дурного сынка получил зять Святослав Сергеевич, бледнеющий с каждой минутой с открывшихся обстоятельств, а в конце едва не получивший удар от переизбытка магической мощи, раздавившей его хрупкую ауру. А Юрка и вовсе сомлел, намочив в штаны. Глава рода понял, что переборщил, когда заметил мокрые потеки на ткани. Резко оборвав себя, Шаховский вынес вердикт. Юрий со своими дружками-дворянчиками должен отработать свое «преступление» в качестве помощников Хасиму во время летних каникул. Все лето мальчишки приводили в порядок парковое хозяйство: подметали, стелили новую плитку на дорожках, поливали деревья и кустарники, красили фасад здания и даже не могли помыслить, чтобы отлынивать от работы. За ними пристально следили двое подопечных из охраны дядюшки.

Так что случай на Охте оказался отголоском давних событий. Юрий Старшинов повзрослел, стал осторожнее в своих поступках, тщательно проверяя, кто стоит рядом с ним и за его спиной. Второго «Хасима» допустить было нельзя. И все его действия в отношении женского пола носили теперь весьма опасный характер. Худосочная девочка-девушка с длинными ногами и формирующейся красивой фигуркой, стоявшая напротив него в купальнике, невероятно возбудила Старшинова. Казалось бы, в Петербурге у него был приличный круг знакомых девиц, не отказывавших ни в каких утехах, а вот неизвестная пигалица с восточными чертами лица, с матово-смуглой кожей, черными как смоль волосами сначала увлекла его, а потом разозлила. Как эта девка, неизвестно чьего роду-племени, оказалась одаренной, да еще нахально утерла нос крепким парням?

Юрий с содроганием вспомнил, как заявился в особняк Шаховских после инцидента. Сознательно выбрал время после обеда, когда человек, плотно и сытно покушавший, становится добрее. Охрана пропустила Юрия; правда, начальник СБ с подозрением поглядел на взъерошенного парня, но ничего спрашивать не стал.

— Можно, дядюшка? — предварительно постучав в дверь кабинета-библиотеки и получив разрешение войти, спросил Юрий.

— Да заходи, чего мнешься? — развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, Шаховский читал журнал, на глянцевой обложке которого витиеватым шрифтом на английском языке было написано его название: «Science Wonder Stories». Дядюшка был известным любителем научных и познавательных статей, и всегда читал их на языке оригинала. Ко всему прочему он являлся почетным членом Русского Географического Общества.

Юрий робко проник в полуоткрытую дверь и плотно закрыл ее, чтобы громогласный рык Патриарха не возвестил всему дому, что племянника подвергли экзекуции. А она непременно будет.

— Чего топчешься на пороге? Проходи, присаживайся. Как съездил, отдохнул?

Шаховский оторвался от чтения и с усмешкой посмотрел на юного Старшинова, неуловимо похожего на его сестру Ксению. Не совсем удачный экземпляр получился, что и сказать. Вроде бы и черты лица правильные, но излишне мягкие, к двадцати годам не приобретшие еще мужской твердости, отчего все кажется расплывчатым и раздражающим. А ведь не урод, только нет-нет да и мелькнет порочность в серых глазах. Это верный признак будущих проблем с дворянскими семьями, куда он занесет заразу разврата и похоти. Звоночков уже было предостаточно. И как выбить из этой головы дурь?