Н-9
Шрифт:
— Все так, дядюшка Якоб, все так. Благодарю, что заметили. Поощрение от элдера Благочестивой Гавани — великая честь!
— Продолжай, Теодор. Продолжай просветлять.
Склонив почтительно голову, Теодор — ему лет сорок, поседевшие у висков волосы аккуратно острижены, бородка тоже поседелая, верхняя губа, как и у всех прочих охотников, выбрита.
— К чему грешить? Ради чего? — развел руками Теодор, после чего театрально схватился за голову — Вы хоть задумались, чада грешные? Куда стремились? Я отвечу! — в ад! Прямиков в мерзкое адилище рвались! А что в том адилище? Знаю и на это ответ — там смерть! Там свободный похабный секс! Там нет надежды на рай! Ну и? Вот вы познали то же самое здесь — на нашей благословенной земле.
Почти висящая с вскинутыми руками троица подростков промолчала, решив не отдирать залитые кровью подбородки от груди. Два пацана. Одна девчонка. В ее ноге торчит арбалетный болт. Еще года два-три — и могла бы стать настоящей красоткой. Ниспадающие на грудь распущенные волосы прикрывают девичьи прелести и разбитое лицо.
— Вот всех друзья ваши, коих подбили вы на румшпринге на отказ от жизни чистой… вот они лежат! Истерзанные! Кто виноват в сем? Вы! Из-за вас погибла поросль молодая да славная! Из-за вас!
— Мы просто хотели уйти… просто уйти! По нашему древнему праву — никого не держат силой! — тихо, но яростно просипел крайний слева темноволосый паренек, не выдержав и вскинув все же голову.
— Замолкни!
— Вы изнасиловали их! Изнасиловали!
— Они грешницы…
Повернув голову к сидящим рядом бойцам, я пробормотал:
— Как начну — валите чурбачных. Элдера не трогать.
Дождавшись кивка, я начал вставать.
— Они просто хотели уйти! — надрывался паренек, с ненавистью глядя на обидчиков — Они выбрали свободу! И вы сами проводили нас в путь к иной жизни! Сами собрали нам припасы! А затем догнали и…
— Обман. Не спорю. Обман как есть. Так и там так — улыбнулся ласково Теодор — Пусть утроба моя взвоет, если там иначе…
— Там хуже, мудила — буркнул я, делая большой шаг из-за сосны и вскидывая дробовик, что убил уже стольких тупорылых ушлепков, что пора придумывать ему хлесткое имя — Утроба? Ну пусть утроба…
Выстрел картечью почти в упор буквально сложил Теодора. Всплеснув руками, он отлетел назад. Следующим выстрелом я раскурочил башку загонщику схватившемуся за арбалет. Последовавшая стрельба не оставила шанса никому из любителей грешной сладости. Двоим, правда, удалось избежать серьезных ранений, и они бросились бежать, но сверху на них обрушился Тигр, подмяв под себя и принявшись махать когтистыми лапами.
— Ц-ц-ц-ц…. — покачал я головой, направляя револьвер в пространство между элдером и Хаунсом — Так насколько сладко было?
— Я… — выдохнул Хаунс и, утробно хрюкнув, схватился за простреленную промежность, завалившись и забившись в хвое.
— Сраного доброго дня тебе, гребаный дядюшка Якоб — широко улыбнулся я элдеру Благочестивой Гавани — Мы тебе тут бумажки принесли. Поправки там какие-то по мировому укладу. Галочки надо проставить…
— Это… — старик был хитер и умен. Он очень пытался как-то вывернуться. В его седой голове метались миллионы мыслей. Он пытался отыскать тропинку ведущую к жизни… и тем самым сразу стал для меня скучен. Этот сопротивления не окажет…
Но как?
Какой верой можно объяснить такое?
— Галочки проставить — повторил я, кладя ему руку на плечо и заставляя вернуть жопу на чурбачок — Ты проставь где хочешь и мы продолжим разговор…
— А если я не хочу?
— Что не хочешь? — удивился я, глядя во вскинутые глаза старика.
— Галочки ставить… в поправках…
— Куда ты сука денешься — ласково улыбнулся я и прострелил ему раковину левого уха, не став приближать ствол слишком уж близко к его башке — Куда ты сука денешься….
Когда затихли вскрики — все до единого — и над холмом и лачугой повисла тишина, я, припечатав дергающегося старика ботинком, наступив ему прямо на остатки уха, с испугом уточнил:
— Мы щас не слишком устои вашей веры попираем? Не грешим ли, не ведая…
— Да мы то святости их позорно не дотягиваем, лид! — скривил
горестно рожу орк и перерезал глотку одному из недобитков — Они вон чего творят со смаком… а мы?— Вы убивали детей, твари!
От удара рыжей Теодор захрипел и на пару секунд отключился. А когда очухался, то обнаружил, что его оседлала настоящая красотка, коленями придавившая его руки к земле. А очнулся любитель грешных дел оттого, что в его порванные пулей яйца воткнулся нож, что тут же вынырнул и… пробороздил глубоко щеку от виска до подбородка. Это был первый штрих — примерочный. Затем Джоранн взялась за кромсание его лица всерьез. Я не мешал, продолжая придавливать голову элдера ботинком к хвое и с интересом наблюдая за настоящей Джоранн, чьи лицо было искажено яростью и наслаждением одновременно.
— Я скажу все и сделаю все что надо… — голос элдера прозвучал из-под подошвы моего ботинка с отстраненностью какого-то божества. Голос стал безразличным. Голос стал уверенным. Старик сделал выбор.
— Только убейте быстро… не так…
— Тебя бы дубиной трахнуть перед смертью — прошипел я с нескрываемой ненавистью — А потом эту же дубину забить в глотку! Но ты ведь достопочтимый элдер добрых пацифистов аммнушитов… разве есть на тебе грех? Ну убили вы стадо молодежи… перед смертью поистязав и трахнув их… но разве ж это грех?
— Грех! Великий грех! Но!
— Тут сука есть еще какое-то «но»? — злобно выкрикнула Джоранн, вонзая и вонзая лезвие в остатки лица хрипящего Теодора.
Бросив взгляд на Тигра, я коротко очертил круг и понятливый зверолюд отправился на пробежку — проверить одиноки ли мы в этой местности или сюда уже скачут в опор еще несколько желающих чего-нить сладкое аммнушитов…
— Куда бы они пошли?! — старик под моей ногой дернул головой. Я с интересом убрал подошву, глянув на него как на таракана — Куда бы пошли?! Вы — живое доказательство той мерзости смрадной, что обитает в большом мире! Ты безумная рыжая тварь заживо сдираешь лицо с живого человека! Вы начали убивать нас без малейшего сомнения! За что?! За то что мы решили спасти души сбившихся с пути агнцев? А мы спасли их души! Они ушли незапятнанными. Они ушли мучениками! И пред ними откроются златые врата рая!
— Как завернулся — восхитился я — Долго проговаривал?
— Но это истина! Вы хуже нас! Вы пришли сюда и тут же начали убивать! Поглядите! — рука старца указала на валяющихся охотников — Каждый из них был отцом! Каждый! И у каждого было по двое-трое детей — воспитанных правильно! Их дети возделывают поля, собирают урожай, ухаживают за садами, забоятся о скоте! Денно и нощно! Мы трудимся! Мы думаем о будущем наших детей! Но что будет, если мы однажды отпустим этих — рука на этот раз указала на троицу под деревом — Они уйдут, напитаются жестокостью и грехом, а затем вернутся сюда — по праву рождения! И начнут сеять скверну, смущая умы невинной молодежи! Да лучше мы растерзаем их подобно голодным зверям и разбросаем их останки по дебрям, чем позднее они, будучи отпущенными, приведут к нам за руку самого Сатану! Мы жертвуем малым ради большого! Слухи о их смерти — пусть не совсем истинные — быстро расползутся по нашим землям и смирят умы остальных юнцов! Вернут их на истинный путь! Так в чем я неправ, жестокий чужак?!
— Галочки проставь — буркнул я, бросая перед стариком плоский стальной контейнер — Стейк! Котлета! Отвяжите пленников. Отведите их в сторону. Перевяжите. Уколите чем-нибудь.
— Есть, командир!
— Выполняем!
— Так главный супостат — это ты — бледно усмехнулся дядюшка Якоб — Посланный железным богом в наши благословенные земли…
— По поводу твоих речей…
— Где я ошибся? Нигде!
— Везде — усмехнулся я — Если трое смутьянов мутят чистую воду… не жди последствий, а сразу вышвырни их за стальную ограду в большой мир. И намекни, что, если однажды вернуться вздумают… ну ты понял. Вот только ты будто специально ждал, старик…