На арфах ангелы играли (сборник)

И вот этот странный демарш двух примерных селянок теперь понимался Натальей Васильевной однозначно – её просто провоцировали на открытый конфликт, на «разборки». Потому что им так легче начинать агрессию!

А нападение готовилось – и по-крупному. Теперь этого только слепой не заметил бы.

…Мотоцикл промчался по мосту и скрылся в далекой синеве – дорога в райцентр шла через лес.

– Соника, тебе не холодно? – спросила она девочку, беря её за руку.

– Нет, я же тепло одета, – ответила та, поёжившись.

– А что дрожишь?

– Не бойся, не от страха.

– Ладно, тогда пойдем. И побыстрее.

– Куда?

– Давай зайдем к почтовой (здесь так звали начальницу почты), у них свет горит, наверное, телевизор смотрят, позвоним от неё в милицию. А там посмотрим, что делать.

Они подошли к дому почтовой, стучали в калитку, кричали под окном, но к ним никто не вышел и даже не спросил через дверь – что случилось. Но их видели, это так. Ночь была светлая, в доме скрипнула дверь – выходили в сени, потом погас свет – смотрели в окно. Но все-таки не стали открывать.

– Что делать будем? – спросила Соника, тесно прижимаясь к Наталье Васильевне.

– А пойдем-ка мы к Дусе.

– К Дусе? Той Дусе, у которой ты жила вместе с котом Никитиным?

– Да, именно к той.

Дусь в селе было не менее десяти. И все эти Дуси были, как на подбор, добрыми, сердечными и гостеприимными. Самая старшая берендейская Дуся – девяноста лет от роду, теперь уже уехала в Москву к племяннице, всегда угощала их свежим, только что испеченным ржаным хлебом из собственной печки, дух от которого шел по всему селу за три версты. Она никогда не жаловалась на здоровье и соседей, всё в доме делала сама и содержала своё хозяйство в идеальной чистоте. Половики на полу стирались каждую неделю. Её мужа увела подружка на второй год после свадьбы. И муж, и подруга-разлучница давно уже померли, а тётя Дуся жила своей тихой незаметной жизнью и радовалась каждому хорошему дню. Она любила смотреть на закат.

А это – редкость. Мало кто из жителей села смотрит на закаты и восходы, вообще замечает красоту природы. Всё, что привычно и каждодневно – приедается и становится незаметным. Однажды Наталья Васильевна сказала Клане, старушке, у которой жила в первый год:

– Смотрите, какое багровое небо!

Был в тот вечер совершенно фантастический закат – краски менялись каждую минуту.

– Кто идет? – спросила Кланя, выглянув в окно.

– Закат красивый, говорю, – ответила ей Наталья Васильевна погромче, хотя Кляня слышала превосходно, сохранилось у неё и отличное зрение.

– Солнце садится, небо очень красивое там…

– Кто идет? Никто не идет, кажись… – сердито сказала Кланя и задернула занавески.

Для неё окна имели стратегическое значение.

Видела красоту природы и не устала ещё ею восхищаться и та Дуся, о которой шла речь.

Дуся и Леша – конечно же, уже давно имели «стольник» на двоих. Но их так и звали – Дуся и Леша, как молодых. А не «тётя» и «дядя» или – «баба» и «дед». Они и были молодыми. Леша любил свою Дусю и страшно ревновал её буквально к фонарному столбу – то есть, к электрику Гадалычу тоже.

– Какой красивый у Дуси дом! – прошептала Соника, разглядывая хоромы, отстроенные ещё в пору юности супругов.

– Да, очень красивый, – согласилась Наталья Васильевна.

– Самый красивый в селе?

– Возможно. Я не все дома видела, село ведь большое.

– Крыша из чего сделана? – спросила девочка, вставая на цыпочки и вытягивая шею.

– А это черепица. Единственный дом, крытый черепицей ещё довоенной поры. У всех крыши были крыты щепой, а у них – черепицей.

– Как наша крыша?

– Да, на нашей крыше ещё сохранилась щепа, с давних времен, у других она уже заменена рубероидом или шифером. Наш рубероид лежит поверх щепы. Я её не стала снимать. Может, зимой когда придется жить. Так теплее…

– А что, черепицу так давно делают?

– Черепицу делают тысячи лет – из глины разных пород. И держится такая крыша сто лет.

– Вот это да! – воскликнула девочка, дергая за ручку калитки.

– Закрыто, наверное, уже давно спят. Сильно не стучи. Если захотят открыть, услышат и тихий стук. Здесь, у воды, хорошо слышно, особенно ночью.

– А тебе тогда сразу открыли? Когда ты ночью с Никитиным к ним постучала?

– Почти сразу. Но тогда другое время было. Сейчас люди всего боятся. Подождем, не будем пока стучать.

– Ладно, не будем, – ответила девочка, присаживаясь на лавочку у палисадника. – А почему черепица так долго живет?

– А потому, что обожженная глина, из которой её делают, почти не впитывает влагу. Поэтому она и не боится – ни жары, ни мороза.

– И не горит в огне?

– И не горит в огне.

– И не нагревается на солнце, как шифер или железная крыша?

– Не нагревается.

Про черепичную крышу ей рассказывал Леша, в больших подробностях. С любовью. Дом этот строил, когда Дуся была беременна первым ребенком. Достраивал, работая днем и ночью, когда она уже лежала в родильном доме. Пришла с ребенком в новый дом, крытый шикарной, невиданной в этих местах, черепицей.

Черепица была не простой, а, в довершение чуда, покрытая сверху слоем матового ангоба – жидкой глиной с примесью минералов, которую наносят перед обжигом. Оттого крыша была видна издалека и казалась огненно красной, почти не настоящей, особенно на солнце, издали она виделась картинкой из хорошо иллюстрированной книги. Луна вышла из-за тучи и крыша приняла новый оттенок – коричневый в желтизну.

– Знаешь, как она называется? – спросила Наталья Васильевна у девочки, думая о том, что же они будут делать, если теперь и Дуся не откроет.

– Не знаю. Пирожок?

– Нет. По-другому. Бобровый хвост, вот как.

– Почему? Это же смешно – черепица-бобровый хвост!

– Когда её кладут, каждая плитка из верхнего ряда накрывает собой стык двух других в нижнем ряду. Вот и получается – «бобровый хвост».

– Как чешуя! Да, это чешуя! – обрадовалась девочка невольному открытию.

В доме, однако, не подавали признаков жизни. Всё было тихо и бездвижно.

Сердце у Натальи Васильевны заныло. Уже второй раз вдали засветили фары – она знала, эта ночная вылазка поджигателей просто так не может закончиться. Да, они выиграли немного времени, пока мотоцикл отъехал к лесу. Им надо всё обсудить и выработать новую стратегию – на это могло уйти около часа. И этот час истекал.

А то, что поджигатели вернуться и, обнаружив их отсутствие в доме, примутся их искать, она не сомневалась.