На арфах ангелы играли…

Да уж…

– Соника, не унывай, пока светло, давай попробуем навести хоть какой-то порядок.

– Наведешь тут… Пойду веник из прутьев сделаю. Все мои картинки со стенки содрали. Вот противные!

– Да ты не огорчайся! Другие нарисуешь. Они не из вредности, а по глупости это сделали.

– Ты думаешь?

– Знаю. Просто хотели у себя повесить на стенку. Им понравилась твоя живопись.

– Могли бы попросить, я бы ещё нарисовала.

– Но мы же уехали… Да будет тебе переживать из-за этих рисунков! Давай принимайся за работу. А то как спать в таком свинарнике?

Они работали до темноты. Окна затянули полиэтиленовой пленкой – принесла Зоя с плотины. Вход в дом завесили большим одеялом, которое спрятали в сарае, за свалкой горбыля. Там же сохранилось и ещё кое-что из их скарба. Тайник на виду, а не нашли. Другой тайник, где была спрятана посуда и несколько банок консервированных овощей, находился в яме. Яму вырыли тоже на самом виду, почти перед калиткой. На дне лежали картофель и морковь, неиспорченные, свежие, без ростков и бахромы.

– Ладно, хватит на сегодня, да и голова от свежего воздуха разболелась.

– Выхлопной трубы не хватает?

– Острячка! Ну ладно, кое-как разгребли эту помойку, и будет, а завтра по-настоящему уберем.

– Тогда давай сходим за молочком.

– Давай, а голланку соберем тоже завтра, всё равно глины хорошей нет, в кастрюле прошлогодняя, вся черная какая-то. С утречка на речку надо сбегать. Пошли, ты как?

– Банку схожу на ручей вымыть. Я счас.

– Принеси половину банки воды. Чай вечером, после молока, вскипятим.

– Ха! На чём?

– Соника, ты меня удивляешь. Как это – на чем? А русская печь, забыла что ли?

– Так мы же трубу не чистили, ты говорила, что нельзя без этого начинать топить.

– А мы не всю печь будем топить, а так только, чуть-чуть. На припечке сделаем ещё одну печечку. Подавай мне кирпичи, Штук шесть понадобится. Только выбирай те, что поровнее. Вот этот не пойдет… Совсем корявый.

Наталья Васильевна поставила два кирпича набок, ещё два – спереди и сзади на некотором расстоянии от этих двух, затем ещё два положила сверху поперек. Заготовила мелко разрубленных щепочек и сухих крапивных стеблей.

– Чур, я вьюшку открою!

– Открывай. Только не измажься в саже. Возьми тряпку, что-то рукавицы не могу найти.

Соника залезла на печку, вытащила чугунные круги, сложила их на краю лежанки.

– Класс! Угадай, что я тут нашла?

– Неужели замок от нашей двери?

– Не смейся! Это очень полезные вещи. Они под старым тулупом лежали, воры их и не нашли. Во-первых, пакет свечек, их тут штук десять будет, и… самое главное! Засов! Засов от двери в сенях!

– Это действительно находка. Поважнее, чем замок от унесенной двери. А теперь пошли за молоком, пока совсем не стемнело.

Они шли по селу в полной тишине, даже собаки не лаяли. Старушки сидели у окон и смотрели на улицу – кто прошел, хозяйки занимались со скотиной, мужички, где ещё они были, отдыхали на крылечке после работы в огороде, ребятня в это время тоже сидела дома. Младшие у телевизора, те, что постарше – собирались на площадке за клубом ближе к полуночи.

Хозяйка ответила не сразу, была в хлеву. Наталья Васильевна и Соника постояли у калитки, постучали клямкой, хотели уже возвратиться домой, как их хлева послышался голос Маши – иду!

Полное тело плавно покачивалось – Маша несла два доверху заполненных ведра молока.

– Вот кого бог принес! – громко воскликнула она, осторожно ставя ведра на крылечко. – Сейчас, сейчас впущу, маленько погодите.

– Да я и сам открою, – торопливо ответил её муж, вставая с крылечка и пряча недокуренную сигаретку в кулаке.

– Давно впустил бы людей. Наши клиенты. Давно приехали? – расспрашивала улыбчивая Маша, процеживая пенистое молоко через широкий кусок марли в большую кастрюлю.

– Да сегодня.

– Маленько прибрались?

– Ну да, кое-что сделали – и тут же к вам, за пропитанием. Молочко нынче почем?

– Да по пятнадцать, как и в прошлом году. Пейте на здоровье. Это тебе не из магазина.

– Да уж знаем. Спасибо. Как перезимовали?

– Перемерло народу пропасть. Только и несут… И несут… Маша махнула рукой в сторону кладбища.

– Скоро всех перетаскают, – вставил мрачное слово Василь. – Трое мужуков зимой сгорели напрочь в кочегарке, греться туда залезли… Там, за школой, одне, без хозяек жили. Похоронили кое-как, где чьи кости – не разобрать. Эх… жизня! Да и в Москве жить хреново, особливо честному человеку? Телевизер поди смотрим.

– Это кому как. Хватает всякого и в Москве, и – уклончиво ответила Наталья Васильевна. – Как договариваемся – на всё лето?

– Не знаю…

– А что такое?

– Да сын с робятишками приедет.

– Тебе что – двух ведер молока не хватит? – вмешался Василь.

– А ты сиди, – цыкнула на него Маша. – Тут у нас разговоры всякие пошли… Вроде сказали москвичам молока не давать. Но ты приходи, тебя мы столько лет знаем, что-нибудь да придумаем… Ты – наша.

– Наша Маша… Ваша Глаша… – забормотал Василь, тайно потягивая сигаретку.

– Ты чаво там разбубнелси? Дай с человеком сладиться, – прикрикнула на него жена.

– Ая чаво? Я ничаво. Просто констатирую. Трактор в поле дыр-дыр-дыр, мы за мир. Мы за мир… – продолжал он поддразнивать жену, отходя на всякий случай на безопасное расстояние.

– Маша, – серьезно сказала Наталья Васильевна. – Ты это серьезно? Что за блажь! Ведь всем выгодно, когда их товар покупают. Или у вас теперь приемщики молока работают?

– Какие к черту приемщики, – сплюнув, выругался Василь. – Серега Шишок кочевряжится, всего-то делов…

– А ты сиди! – снова прикрикнула на него Маша. – Больно много болтать стал, как бы язык не окоротили. Да и то правда, Шишок лесокомбинат откупил, яво он таперича. Хозявы! Всё откупили – и магазин, и аптеку. Ране на рупь карман лекарст накупишь, а таперича и пенсии не хватит, чтоб всё, что по рецепту в полуклинике выпишут, купить… – Она села на приступку и вытерла руки фартуком. – Москвичи таперича здесь, вишь, мешают.

– Да чем же – мешают? – удивилась Наталья Васильевна. – Что плохого москвичи вам сделали, или тому же Шишку? Вроде симпатичный парень. Да и отца его я знала, он ведь раньше в администрации района работал, так ведь?