На берегах Ганга. Прекрасная Дамаянти

Служащие компании твердо стояли на стороне губернатора, давая отпор всякой попытке членов совета вмешаться в дела управления, и на все требования, как и офицеры, отвечали, что должны повиноваться только его приказам.

Несмотря на это, положение Гастингса было сильно подорвано. Если бы компания захотела решительно принять сторону совета в случае его смещения или дать войскам и служащим приказ повиноваться только совету, ему предстояло бы столкнуться с открытым сопротивлением собственных подчиненных.

Гастингс и сам ощущал трудность и шаткость своего положения.

Когда он показывался на улице, толпы народа исчезали, даже нищие не подходили, а прохожие отворачивались, чтобы не кланяться. Не раз случалось, что слышались насмешки и проклятия — в глазах народа он был погибшим человеком.

Таково было положение дел, когда однажды пришел пароход из Англии и с рейда дали знать, что прибыл вновь назначенный верховный судья Индии — сэр Элия Импей со своими товарищами и шерифами. Гастингс устроил ему необычайно торжественную встречу: отряд солдат стоял на площади, где специально построили павильон, устланный коврами. Гастингс приехал с Барвелем.

Генерал Клэверинг, Момзон и Францис тоже явились.

Новый верховный судья сошел на берег. Он был одних лет с Гастингсом, небольшой, коренастый, тяжеловесный в движениях. Его полное гладкое лицо не представляло ничего особенного, но маленькие, острые, проницательные глаза, казалось, видели все, что делалось кругом, и подозрительно всматривались во все лица, как это часто бывает у юристов, много занимавшихся уголовными процессами.

Для торжественного приема он надел мантию с горностаевым воротником. Перед ним шли шерифы, члены суда следовали сзади. У его жены было тонкое бледное лицо удивительной красоты, а большие голубые глаза еще сохранили блеск молодости. Когда Гастингс к ней приблизился, она покраснела и опустила глаза.

Губернатор долго крепко пожимал руку Импея, потом обратился к его жене, поцеловал ей руку и сказал несколько сердечных слов, глядя прямо в лицо, точно искал в нем воспоминания прошлого.

Импей стоял в стороне, и его пытливые глаза, казалось, хотели проникнуть в душу губернатора. В момент высадки загремели салюты из форта. Гастингс представил сначала Барвеля, сказав несколько дружеских слов, потом просто назвал членов совета, которые с особенной любезностью, даже почтительностью, поклонились судье, так как им крайне важно было завязать хорошие отношения с новым сильным чиновником.

Гастингс быстро прервал разговор и, пригласив Импея и его жену в свой экипаж, уехал с ними в сопровождении конвоя. Остальные прибывшие в других экипажах под предводительством Барвеля направились во дворец. Гастингс велел приготовить для Импея большой роскошный дом вблизи дворца. Он отвез прибывших туда и, пока миссис Импей осматривала свою комнату, остался в кабинете вдвоем с ее супругом.

Импей поблагодарил Уоррена за заботу.

Гастингс взял его за руку и произнес:

— Для меня великая радость приветствовать здесь старого верного друга. Мне нужна поддержка, и я уверен, что найду ее у тебя.

— Я не забыл нашу молодость, — отвечал Импей, — не забыл, чем тебе обязан и что обещал.

— Я напомню тебе твое обещание, но об этом поговорим после… А теперь, с первой минуты нашей встречи, у меня есть просьба к тебе.

— Говори, — сказал Импей с некоторым колебанием и сдержанным смущением.

— Ты назначен верховным судьей, который составляет высшую юридическую инстанцию Индии, но и у компании есть судебная власть. Я нахожу настоятельно необходимым, чтоб все суды страны находились под одним высшим руководством, чтобы и в различных инстанциях были устранены недоразумения. Поэтому я как генерал-губернатор назначаю тебя начальником судебной части управления и прошу как старый друг принять это место, хотя оно и не так почетно, как твое.

Он достал из кармана пергамент с большой печатью и передал его Импею. Но тот стоял в нерешительности.

— Не знаю, — сказал он, пробегая глазами документ, — совместимы ли эти должности…

— А почему нет? — поспешно прервал его Гастингс. — Ты сам будешь себе начальником, и все высшие и низшие инстанции будут находиться под одним общим управлением.

Импей передернулся, прочитав заключение, и рука его задрожала.

— Мне назначен здесь годовой оклад в тысячу фунтов, — сказал он. — Я получаю такую же сумму как верховный судья короля.

— В смысле денег компания может не отставать от короля, — заметил Гастингс. Она обязана, конечно, приличным образом вознаграждать твои труды, если ты делаешь честь быть и ее судьей.

Импей горячо обнял Гастингса.

— Я вижу, Уоррен, что ты остался моим другом, благодарю тебя и принимаю предложение.

Глаза Гастингса блеснули, и гордая радость озарила его лицо.

Вошла миссис Импей. Она была в нарядном, но все же простом туалете. В ее глазах отразилась тревога, но Гастингс сказал:

— Теперь, друг мой, я прошу тебя и твою жену поехать со мной, я хочу познакомить тебя с подругой, которая ведет мой дом и будет моей женой, как только окончится ее развод, начатый в германском суде. Она немка, баронесса Имгоф.

Миссис Импей опустила глаза, а судья воскликнул:

— Скорее едем, я буду счастлив познакомиться и выразить ей мое почтение.

Они втроем поехали во дворец. Баронесса ждала их у входа в апартаменты. Она сердечно обняла миссис Импей, а судье протянула руку, как старому другу. Импей смотрел на баронессу и недоверчивое выражение совершенно исчезло из его глаз. Пока он входил в гостиную с красавицей Марианной, миссис Импей пожала руку Гастингсу и сказала дрожащим голосом:

— Теперь я знаю, что вы счастливы!

— Да, я счастлив, Эллен, — проговорил Гастингс, — но я никогда не забуду прошлого, и мои друзья всегда найдут во мне самого преданного друга.

Они поболтали немного, потом Гастингс сам предложил Импею сделать визиты членам совета и представить жену генеральше Клэверинг.

— Как она, верно, была хороша! — сказала Марианна оставшись одна с Гастингсом. — Я понимаю, что ты ее любил, а еще больше понимаю, что она не забыла тебя.

— Я очень любил ее, Марианна, — серьезно отвечал Гастингс. — Это была самая тяжелая жертва в моей жизни, когда я разошелся с ней, чтоб быть свободным для борьбы, для честолюбивой деятельности. Но жертва принесла плоды, я нашел молодость и любовь и приобрел друга, который поможет мне свергнуть врагов, считающих меня уже погибшим, и раздавить голову ядовитой змеи.

— Ты победишь, ты должен победить, мой Уоррен! — вскричала Марианна, обнимая Гастингса и с восторженной любовью глядя на него. — Ты выше и сильнее всех. — Я сильнее потому, что заставил мое сердце обратиться в камень, и оно бьется только для тебя.

Вскоре вернулся Импей с женой и сказал, смеясь:

— Какие дураки этот злобный Францис, сухой счетовод Момзон и важный Клэверинг! Они хотели говорить со мной о политике, но я их осадил и сказал, что моя область — право. Но они не любят тебя, Уоррен!