На Большом Каретном

Глава шестнадцатая

Несмотря на то что зам главного был предупрежден ответственным секретарем редакции, что его ждут не дождутся «господа из частного детективного агентства, которое занимается раскруткой гибели Юры Толчева», Илья Антонович Попович не очень-то поспешал в редакцию, где уже битый час куковали в тоскливом бездействии Макс с Головановым. Да и когда соизволил-таки нарисоваться в редакции, то нельзя было сказать, что он очень обрадовался приезду незваных гостей, а еще больше тем вопросам, которые они стали задавать ему, уединившись в его кабинете.

И все это было очень странно, особенно если учесть тот факт, что сотрудники еженедельника действительно были поражены той трагедией, что случилась в доме на Большом Каретном, а детективы агентства, причем весьма солидные мужики, а не сопливые шерлоки холмсы, пытались выяснить истинную причину самоубийства их коллеги по работе. О версии убийства им пока что никто ничего не говорил.

А Илья Антонович тем временем попросил секретаршу заварить кофейку покрепче и довольно толково, хотя и не вдаваясь в подробности, рассказал о том, каких трудов стоило Толчеву довести до победного конца нашумевшие репортажи о проданных в секс-рабство «мисс красавицах» и педофилах. Сообщил и какие баталии пришлось выдержать коллективу редакции после этих публикаций. Однако как только Макс поинтересовался рабочими планами Толчева, а Голованов напомнил об интервью, которое незадолго до своей гибели дал Толчев, где упомянул о готовящейся «бомбе», Илья Антонович сразу же заскучал, довольно-таки выразительно посмотрел на часы, давая тем самым понять, что и без того уделил слишком много драгоценного времени любителям-детективам, и пора бы дорогим гостям и честь знать, потому что в другой раз вообще их на порог редакции не пустят. Но он не знал, что перед ним сидит не спившийся мент, подавшийся после изгнания из ментуры в частные детективы, и даже не бывший неудачник-следователь, а майор-спецназовец ГРУ Всеволод Михайлович Голованов, выбивший за годы, проведенные в горячих точках, столько показаний и «покаяний», что этого хватило бы на годы работы районному Управлению внутренних дел.

И под давлением Голованова Попович действительно начал что-то вякать, упирая, правда, на то, что он не знает, о какой «бомбе» мог бы говорить Толчев, так как незадолго до смерти Юры он отбыл в командировку. Да и вообще об этом интервью Толчева он, Попович, ничего толком не знает.

Ему напомнили, что речь шла о «людях в белых халатах, но с грязными руками». А въедливый, как весенний клещ, Макс высказал даже предположение, что все это должно находиться в перспективных планах редакции и конкретно Толчева на ближайшие месяцы. И когда расплывчатый и осклизло-скользкий, как перезревший гриб подберезовик, Илья Антонович Попович невразумительно повел плечами, видимо решая для себя, не послать ли раз и навсегда дорогих детективов куда-нибудь подальше или все-таки вспомнить о перспективных планах самоубийцы, так и оставшихся на бумаге, Голованов решил помочь мужику.

– Я думаю, что речь шла о пересадке стволовых клеток и клонировании в России. Кстати, на клонирование у нас нaлoжeн пятилетний мораторий, и если этим делом кто-то действительно занимается в обход закона, то это и было бы той самой бомбой, о которой обмолвился в своем интервью Толчев.

– А вы-то об этом откуда знаете?! – совершенно неадекватно отреагировал хозяин кабинета, чем сильно удивил гостей. В его глазках вдруг появились искорки враждебности, что также не могло остаться незамеченным.

«Вот те и хрен! – пронеслось в голове у Голованова. – А я, дуреха, к бабушке собралась».

Ухмыльнулся и невозмутимый Макс, запустив в бороду свою пятерню.

– Да как вам сказать?..

Однако Попович уже понял свою оплошность и снова засуетился, стараясь оставаться гостеприимным хозяином.

– Небось уже проинтервьюировали дурака-корреспондента из бульварной газетенки, который эту галиматью о толчевской «бомбе» выдал?

Он так и сказал – о толчевской «бомбе», и Голованов с Максом не стали его разубеждать.

– Ну что я вам могу сказать на это? – вновь заскучал Илья Антонович, всматриваясь в свою чашечку с остывшим кофе. – Этот репортаж предложил сам Толчев, и он действительно был поставлен в перспективный план. Однако должен сказать, что, к великому сожалению, Юpa так и не успел приступить к нему по-настоящему. Единственное, что успел сделать, так это внести заявку в план второго квартала.

– А что, это действительно могло быть бомбой?

– Вряд ли, – поджал губы Илья Антонович. – Обычный репортаж о достижениях в современной медицине, по крайней мере, именно так и было написано в заявке, а та ахинея про какую-то бомбу, которую выдал на-гора этот писака... Простите, господа, но я считаю, что все это даже выеденного яйца не стоит.

– И все-таки? – настаивал Голованов. – Насколько я знаю, интервью такого мэтра, как Юрий Толчев, не могло пойти в печать без его визы.

– Да о чем вы говорите! – махнул рукой Попович. – Эта желтая пресса, эти бульварные газетенки только тем и живут, что работают на разного рода склоках, на клубничке да на вымышленных разоблачениях!.. Честно говоря, мне даже стыдно стало за Толчева, когда узнал про его интервью.

– А он что, и съемку сам делал, и текст сам же писал? – спросил Макс.

– Зачем же сам? – обиделся за свою родную редакцию Попович. – Юра обычно с Монастырским в паре работал, но Женя на тот момент в отпуске был, и Толчев, если я, конечно, не ошибаюсь, этот репортаж с Дашковым должен был делать.

– А можно с ним переговорить? – настойчиво попросил Голованов. – Я имею в виду Дашкова.

– А почему бы и нет? – облегченно вздохнул Попович. – Если, конечно, он сейчас в редакции.

Им повезло. Игорь Дашков оказался на данный момент в редакции, однако то, что он сказал «господам из частного детективного бюро», как представил Голованова с бородатым Максом все тот же Попович, напрочь закрывало дальнейшее развитие этой темы.

Оказывается, Толчев только и успел сделать, что договориться с каким-то научно-исследовательским институтом, который готов работать по клонированию человека, однако ждет, когда же наконец будет принят закон, разрешающий клонирование человека в России, и конкретно – какой-то весьма известной московской коммерческой поликлиникой, где уже есть довольно серьезные наработки по использованию стволовых клеток. Как вдруг... Эта страшная весть о самоубийстве Толчева, и вместо репортажа – некролог.

Голованову с Максом ничего более не оставалось, как поблагодарить гостеприимных журналистов и вежливо откланяться.

Когда они уже садились в машину, что-то напряженно-тревожное кольнуло в подсознании Голованова, и он, как это бывало с ним сотни раз в те, казалось бы, столь далекие годы, когда месяцами не снимал камуфляжную форму, сделал шаг влево и как бы ненароком оглянулся. Никого и ничего. Прошелся глазами по окнам редакции и вдруг в одном из окон третьего этажа увидел метнувшийся за портьеру силуэт.

«Вот те и хрен, – вновь прокрутилась в голове любимая присказка, – а я к бабушке собралась».

Оказывается, ими интересовались, хотя, казалось бы, все вопросы относительно профессиональной деятельности Толчева были в редакции утрясены и на этой теме поставлена жирная точка.

Открыв дверцы и дождавшись, когда Макс наконец-то умостится на пассажирском сиденье, Голованов вставил в замок ключ зажигания и, покосившись на Макса, произнес с ухмылкой на лице:

– Слушай, а ведь за нами следят.