На чужой территории
Шрифт:
Теперь дивизия имени Геринга прижата к французской границе, и её, по французской территории, уже обходят советские танки и бронемашины. Командир дивизии генерал Кессельринг принял решение прорываться на французскую территорию. Всем ясно, что война между Советами и Францией не за горами, хотя бы потому, что Франция не интернировала оккупационные войска, а согласилась с их статусом экспедиционных войск, что немыслимо для великой державы, и взяла на своё снабжение. И теперь каждый, кто хочет продолжать сражаться или просто надеется выжить, должен приложить все силы к прорыву.
Эрих поднялся, оперевшись о ствол дерева, под которым ночевал, забросил на спину тяжёлый ранец и поднял на плечо свой верный «маузер». Ноги в мокрых ботинках замёрзли, как замёрзла и спина, и руки. Последнее время его постоянно трясло от холода. Невозможно
Полевую кухню русские разбомбили два дня назад, а раньше именно около неё собирались разрозненные группки солдат, как и всегда в отступлении. И готовить пищу, милосердно пожертвованную немецкими бюргерами, приходится на костре, что небезопасно, особенно ночью. Путь во Францию лежал по коммуникациям наступающего мехкорпуса русских, и немцы, без всякой артподготовки, ввиду отсутствия артиллерии, пошли на прорыв. Перескочили шоссе, ведущее из Саарбрюккена во Францию, но по нему уже спешили русские танки и броневики. Часть солдат попадала в кювет, открыв огонь. Командиры, а за ними и другие солдаты рванули под прикрытие леса, начинающегося в нескольких сотнях метров от шоссе. Эрих тоже оказался в этой группе, но наперерез им выскочил на поле и понёсся броневик, ведя огонь из пулемётов. Они стали по нему стрелять на ходу, но что могли сделать винтовочные пули бронированной машине. Танки с шоссе начали стрельбу из пушек. Дым и даже огромные султаны взрывов помогали укрываться от выстрелов, но свистящие вокруг пули и осколки все равно срезали бегущих. Эрих, уже не пригибаясь, нёсся во весь опор к своей цели, будь что будет, упасть – значит погибнуть или попасть в плен, что равнозначно, и он только и видел перед собой окраину леса. Не добежал он до неё всего-то нескольких шагов. Не добежал никто.
Трир. Ноябрь 1941 года
Наутро майор Чернышков, чисто выбритый, принявший душ, с начищенными до фиолетового сияния сапогами и с орденом Суворова, которым он был награждён одним из первых в Красной Армии, правда, самой младшей, третьей степени, на груди, направился к соседям в штаб стрелковой дивизии. Штаб располагался в местной гостинице. Найти его для опытного разведчика и без помощи посторонних не составило труда. Наши штабы всегда выделялись обилием проводов связи, тянущихся к ним со всех сторон. Доложив о себе, он после приглашения прошёл в комнату комдива, генерал-майора Пиотровского.
Толстощёкий бритый генерал-майор, сидя в резном кресле, с интересом читал какие-то бумаги и на Александра обратил внимание лишь через минуту, с неохотой оторвавшись от чтения.
– А, герой, кверху дырой, пришёл – заходи, гостем будешь.
Чернышков чётко, по-уставному, доложил о своём прибытии, а сам про себя подумал, что этот индюк уже отрывался от чтения, когда адъютант докладывал ему о приходе майора, так чего ж он строит из себя интеллигента, умеющего читать, и ведь в итоге не ошибся с его оценкой.
– Ты мне, сынок, не тыкай в нос Уставом, я в своё время сам его писал… а нарываться не надо, не надо…
– Товарищ генерал-майор, смею напомнить вам, что моё подразделение не поступило к вам в подчинение, а только временно придано для усиления ударной мощи вашего фронта. Поэтому, – голос и взгляд Чернышкова, при всей внешней индифферентности к происходящему, становились злыми, – попрошу обращаться ко мне в соответствии с Уставом и традициями Красной Армии.
– Хорошо, сынок, традиции так традиции. Решили мы, что негоже тратить силы вверенной мне дивизии до момента, когда перед нами будет открыт выход на оперативный простор. А ломать оборону некому, тебе придётся её ломать.
– Командующий фронтом знает о вашем решении?
– Пока не знает. А узнает, так с энтузиазмом поддержит. И не смотри на меня так, ты, сынок, теперь не у себя в НКВД, а на фронте. Это тебе не зубы бедолагам напильником стачивать, здесь ФРОНТ.
Чернышков молча откозырнул, повернулся через левое плечо и вышел из пыльной комнаты, именуемой штабом стрелковой дивизии. Не заходя в своё расположение, он оседлал трофейный «Кюбельваген» и во весь опор понёсся в штаб корпуса, благо что и повод имелся, Чернышков ещё не представился комкору. Когда он узнал в
командующем корпусом генерал-майора Черняховского, от сердца сразу отлегло, солдатская молва очень высоко ценила молодого комкора.Генерал Черняховский коротко посмеялся, узнав о намерениях Пиотровского, подробно расспросил майора о его соображениях по поводу предстоящей операции. В основном одобрил их, при этом задавал настолько толковые и грамотные вопросы, что Александр и сам невольно зауважал комкора.
Следующие три дня и три ночи гвардейцы-осназовцы шерстили передний край немцев. Кстати, именно они и обнаружили прибытие французских «добровольцев». После этого майор смеялся над самим собой и над Пилипенко, вспоминая тревоги той ночи. Тут сама судьба давала шанс отличиться, подставив под удар его ребят помимо и без того не очень сильных немцев ещё и французов.
Прорывать фронт на совещании в штабе корпуса решили не в том месте, где будет основной удар артиллерии, а в трех километрах правее, под прикрытием дымовой завесы, на стыке между французским отрядом и 7-й танковой дивизией немцев, в которой от танков остались лишь воспоминания. Атаку запланировали после удара гвардейского миномётного дивизиона «катюш».
К 12 ноября сосредоточение в основном закончилось, и после короткого, но яростного артналёта дивизия Пиотровского пошла вперёд. А с тыла по немецким окопам ударили осназовцы Чернышкова, просочившиеся предыдущей ночью в расположение противника. Оборона была подавлена в течение двадцати минут, и уже через полчаса после начала артподготовки корпуса Юго-Западного фронта один за другим стали вливаться в Арденнский лес.
Пользуясь преимуществом в мобильности, Красная Армия рокировала свои войска на место прорыва, и после того как во фланг наступающей по германской территории 47-й стрелковой дивизии ударили несколько батальонов бельгийской пехоты, два танковых корпуса развернули наступление на Брюссель и Антверпен. И вновь, как это и бывало неоднократно, впереди танков 6-го гвардейского танкового корпуса на трофейных машинах, броневиках и мотоциклах рвались вперёд осназовцы.
Арденнский лес. Ноябрь 1941 года
В деревню, в которой расположился французский горнострелковый батальон войск СС, вошли несколько десятков оборванных, грязных солдат новоиспечённой бельгийской армии. Вооружённые немецкими пистолетами-пулемётами, винтовками, в английском обмундировании, переданном им немцами из трофеев, захваченных в Дюнкерке в прошлом году, они представляли довольно жалкое зрелище. Без тяжёлого вооружения, без техники. Это были остатки войск прикрытия границы, которые должны были со всей строгостью «суверенного» государства следить за нерушимостью границ. То ли русские, как всегда, что-то напутали с картами, то ли действительно перешли границу, но бельгийцы предприняли атаку во фланг ударной группировки Красной Армии, наступающей по территории Германии. Советы даже не выделяли особых подразделений, отправили танковую бригаду с поддержкой стрелкового батальона, и они загнали бедных вояк, минуя собственно Бельгию, даже на территорию Франции.
Майор Жак-Франсуа Ле Пэн, командир батальона, определил им несколько крестьянских домов, и когда они на другое утро несколько оправились от поспешного бегства, стал решать, что с ними дальше делать. Пока большие начальники решали, солдаты, те кто не ранен, облюбовали местное футбольное поле, и через некоторое время на нем состоялся международный матч по футболу между армейскими сборными Франции и Бельгии.
Чернышков в таких операциях всегда участвовал сам. А как ещё возможно руководить своими подчинёнными, если не можешь вмешаться в ситуацию, а через линию фронта это очень трудно сделать, и исправить её. Он всегда удивлялся расположению полковых и дивизионных наблюдательных пунктов стрелковых частей. Как умудрялись командовать военачальники, не видя действий ни своих, ни противника, для него всегда было тайной, наверно, они слово волшебное знали. А сам он всегда был в первой шеренге, если такое слово позволительно при описании работы Осназа. Сейчас его парни, оставив на своей стороне все имущество, навьюченные, как мулы, оружием и взрывчаткой, готовились поддержать ударом по тыловым коммуникациям прорыв фронта. Немцы и французы не ждали здесь настоящего прорыва, поэтому и оборона в глубине строилась по принципу опорных пунктов.