На Дальнем Западе (др. изд.)

– Совершенно верно, Джон. Поэтому, когда я был схвачен, я уже заранее считал себя приговоренным к смерти и мысленно рисовал все те пытки, каким я должен был подвергнуться согласно индейским обычаям.

– Какому же чуду я обязан удовольствием слушать сейчас ваш рассказ, мистер Деванделль? – снова вставил, смеясь, агент.

Деванделль ничего не ответил на эту шутку и, помолчав с минуту, продолжал:

– Знаком ли ты с очень распространенной среди индейцев легендой о большой белой лошади?

– Да, мне не раз приходилось слышать от охотников Дикого Запада, а также и от индейцев, будто они видели в прериях, среди диких мустангов, удивительно красивого белого коня, который, по их рассказам, отличается такой невероятной быстротой и ловкостью, что все усилия самых лучших охотников поймать его терпели полную неудачу.

– Верил ли ты этой легенде?

– Признаться, не очень. Я считал ее просто одной из тех историй, которые рассказываются в прериях во время ночных бдений у костра, когда бессонница или опасность поневоле отнимает возможность забыться сном.

– Как видишь, ты ошибался, мой друг! Белая лошадь действительно оказалась реальным существом, а не одним только плодом охотничьего воображения.

Джон Максим с некоторым сомнением тряхнул головой и затем ответил:

– Продолжайте, полковник! Ночь все равно уже потеряна. Послушаем, что случилось с вами дальше.

– Итак, – возобновил свой рассказ Деванделль, – я уже считал себя погибшим, как вдруг в один прекрасный день в служивший мне тюрьмой вигвам вошел вождь захватившего меня в плен индейского племени, по имени Мога-ти-Ассах, и сказал мне:

– В наших прериях появился большой белый конь, которого никто из моих воинов не мог поймать и привести ко мне. Я много слышал о твоей ловкости, и вот я хочу предложить тебе поймать для меня этого коня. Если ты сможешь сделать это, я не только пощажу твою жизнь, но и дам тебе в жены мою дочь Яллу, которая считается самой красивой девушкой Дальнего Запада. Если же тебе не удастся, то я прикажу привязать тебя к столбу пыток и твой скальп украсит мой щит.

– Гм! – буркнул агент. – Положение не из завидных.

– Разумеется, – продолжал рассказчик, – я принял это предложение, хотя мне и не особенно улыбалась перспектива стать мужем молодой индианки.

Я рассчитывал на то, что мне удастся каким-нибудь образом, в случае неудачи моей миссии, бежать и найти себе защиту у другого племени, более гостеприимного, чем сиу.

На другой же день я выехал на необозримую равнину прерий в поисках знаменитого коня, который должен был спасти мне жизнь. Однако я сразу заметил, что бежать мне будет не так-то легко. По пятам за мной следовало несколько человек индейцев, обязанных следить, чтобы я не обманул их вождя.

Несколько недель блуждал я по бесконечной равнине прерий, отыскивая следы диких степных мустангов, и несколько раз натыкался на большие табуны, но таинственного белого коня среди них не было. Я уже отчаялся добиться каких-нибудь результатов, как вдруг однажды утром мне случайно встретилась небольшая группа лошадей, среди которых выделялось великолепное сильное животное с белой, как снег, шерстью, сверкающей на солнце серебром.

Итак, легенда оказалась не пустой выдумкой. Белая лошадь действительно существовала, и оставалось только поймать ее. Но как сделать это? Та часть прерий, в которой я встретил легендарное животное, была на целые недели пути совершенной пустыней, и мои стражи-индейцы, зная это, оставляли меня одного искать прельстившую их вождя лошадь. Я был, следовательно, одинок, а справиться с такой задачей, как поимка дикой лошади, одинокому человеку не представлялось никакой возможности. Пока я, вернувшись назад в индейский поселок, взял себе на подмогу несколько человек индейцев, белая лошадь уже исчезла. Пришлось вновь выслеживать ее.

Эта неудача меня нисколько не обескуражила, и я снова бросился на поиски, надеясь подстеречь-таки ускользавшую от меня лошадь или же выбрать удобный момент и бежать, спасая свой скальп от чрезмерного внимания краснокожих воинов.

В этих поисках прошло еще несколько дней. Я уже решил, что лошади мне не видать как своих ушей, и начал придумывать наиболее безопасные способы бегства, как однажды вечером, перед заходом солнца, проезжая мимо небольшого перелеска, я опять увидел предмет моих поисков – мирно пасшегося в обществе десятка других степных мустангов белого коня.

При моем появлении весь табун бросился бежать прежде, чем я успел схватиться за лассо, и вдруг к своему изумлению я увидел, что белая лошадь, которую я так долго искал, стоит у какого-то дерева, словно привязанная к нему канатом. Доскакать до этого дерева было для меня делом одной минуты. Я соскочил с коня и очутился лицом к лицу со зрелищем, которого никогда не забуду: великолепный белый мустанг стоял, словно прикованный к стволу дерева черной плетью, захлестнувшей его могучее тело. Это была гигантская змея, страшный боа.

Первой моей мыслью при виде этого чудовища было убить змею ружейным выстрелом, но сейчас же я сообразил, что таким образом я легко мог бы поразить и лошадь, выбивавшуюся уже из сил в стальной петле, все сильнее и сильнее сжимавшей ее тело. Тогда, повинуясь странному чувству непреодолимой, симпатии к погибающему белому коню, я ринулся в бой с душившим его пресмыкающимся, вооружившись одним только ножом, острым, как бритва. Это было делом нескольких секунд: боа не хотел выпускать свою добычу, но оборотился ко мне, яростно шипя и грозя обвить свободной верхней частью своего гибкого туловища и меня, но страшная рана, нанесенная ему в шею пониже головы моим ножом, заставила его спрятать голову. Этим он подставил мне свое брюхо, и я распорол туловище змеи на полметра, потом почти перерубил его, не коснувшись тела коня. Итак, чудовище леса было побеждено. Его длинное гибкое тело, истекая кровью, упало, разжав петлю, к ногам коня. Одним ударом я отсек отвратительную голову и ногой швырнул ее в сторону. Во время этой фантастической борьбы белый конь, задыхаясь, глядел на меня умоляющими глазами, ржал, словно прося избавить его от живой петли, даже пытался лизнуть меня языком. Признаюсь, когда змея была убита, у меня не хватило бы духу наложить руку на вольного мустанга прерий: он только что избавился от ужасной опасности, от гибели, и было как-то стыдно, воспользовавшись этим, взять его в неволю.

Но, освободившись, мустанг не тронулся с места: он стоял возле меня, тихо и ласково ржал, он клал свою благородную голову мне на плечо, он тянулся ко мне, ласкаясь. Он был моим, но не пленником, не рабом, а другом, добровольно оставшимся вместе со мной.

В этот день мы впервые вместе носились по бесконечному простору прерий. Боже, что это была за скачка! Я, не встретив сопротивления со стороны коня, одним прыжком вскочил на его широкую спину, держась руками за роскошную гриву, и он помчался стрелой. Казалось, он плывет могучими прыжками по воздуху, не касаясь земли ногами. Ветер свистел у меня в ушах. Взор не успевал улавливать очертаний предметов, мимо которых мы проносились. Холмы и долины, ручьи и болотца, луга и перелески – все это мелькало мимо, мимо. А мы неслись, неслись!… Право, я испытывал такое чувство, будто у моего коня пара крыльев и он носит меня по своему царству, по роскошной прерии, с гордостью показывая мне свои владения.

И вот, тихонько направляя его, я приблизился к лагерю сиу.

Он не испугался, не остановился перед человеческим жильем. Гордо и смело, совершенно спокойно, как будто возвращаясь домой, он вступил в лагерь индейцев. Это было поразительно, это граничило с чудесным, и индейский поселок устроил мне настоящую овацию, окружив меня, любуясь моим несравненным, волшебным конем.

Мога-ти-Ассах, великий сахем племени, приблизился ко мне и сказал:

– Маниту покровительствовал тебе, и твоя жизнь будет отныне священной для каждого воина моего племени. Ты мой сын, потому что я поклялся воротами первого человека, что отдам свою дочь в жены тому, кто добудет белого коня прерий. Ялла твоя. Возьми ее.