На диете

Последние две страницы анкеты посвящались моему образу жизни. Семейное положение, дети, работа, увлечения. Детально изучались привычки. Быть может, я курю, пью, не вылезаю из казино? А если вдруг начну все это делать, смогу ли остановиться? Какой я себя вижу: легкомысленной, мнительной, счастливой, несчастной? Легко ли впадаю в ярость? Скрываю свои чувства или изливаю их кому попало?

Но все рекорды бил последний вопрос: “Перечислите три вещи, которых вы никогда не делали, но мечтаете попробовать”. Как тут не встать в тупик? Я никогда не прыгала с парашютом, не нюхала кокаин и не гуляла на сторону – но мечтаю ли я об этом? Гм, хороший доктор вряд ли станет гоняться за ответами подобного рода. А мистер Чен – доктор определенно хороший. Давай, Барбара, пораскинь мозгами. Почему он задает этот вопрос?

– Устроиться на работу и то проще. – Моя соседка по столу с шумным вздохом отвалилась от анкеты.

Радуясь передышке, я обернулась и с вежливым вниманием посмотрела на общительную незнакомку. Пятьдесят второй размер. Широкая хламида экстремальной леопардовой расцветки – наверняка из бутика Леонарда. У меня глаз наметанный. Сара-Джейн в свое время отвалила кучу денег за несколько его вещей и клялась, что они того стоили.

Любопытно, кто эта женщина, которой хватает средств и здравого смысла одеваться у Леонарда? Я скосила глаза в ее анкету, но разглядела только дату рождения. Боже, ей всего девятнадцать! Чудовищно – на вид лет на десять больше.

– Ума не приложу, как ответить на последний вопрос.

– А я выбрать никак не могла. Столько всего хочется! В итоге написала, что мечтаю летать на дельтаплане, играть на пианино и похудеть.

– А что, разве вы никогда не были худой? – поразилась я.

– Ни секунды. С рождения набираю вес.

Девушка рассмеялась и заправила за ухо несуществующую прядь, якобы упавшую на глаза. На пухлом пальце с идеально отполированным ногтем сверкнул бриллиант. Точно к таким же приемам прибегала Сара-Джейн – поправляла безукоризненную прическу, смахивала с плеч отсутствующие пылинки, и все это для того, чтобы продемонстрировать перстень или привлечь внимание к серьгам. Размахивая десятикаратным кабошоном, как крестом перед вампирами, она по-своему защищалась от возможных насмешек и презрительных взглядов. Словно мерцание драгоценностей способно зачаровать недобрые мысли. Чем больше она толстела, тем одержимее холила кожу, волосы, ногти, тем тщательнее красилась, одевалась и обвешивалась украшениями. Прическа, музейная брошь превращались в магические амулеты, отвлекающие внимание от ее толщины.

– У нас в семье толстых больше нет. Все в полном трансе – как это я такая уродилась. Правда, изредка мне удавалось похудеть почти до семидесяти, но я тут же отъедалась обратно. А у вас как?

– Я всю жизнь была худой. А потом бросила курить и начала есть.

– По мне, так вы и сейчас не толстая.

Я горько усмехнулась. Разве ей объяснишь... Небось гадает, на кой черт я вообще сюда явилась.

– Надеюсь вернуться к нормальному весу прежде, чем окончательно расползусь.

– Понимаю. Тяжело, наверное, наблюдать, как твое стройное тело обрастает складками, становится неповоротливым и бесформенным. Со мной такое тоже случалось, только совсем наоборот. Когда во мне оставалось всего семьдесят кило, я в зеркало не могла смотреть от омерзения. Настолько отвратительное было зрелище, аж жуть брала. Шестое чувство вопило во весь голос: детка, завязывай ты с этой бредовой диетой, а не то вовсе испаришься.

– И все же вы здесь?

Ее объяснение дышало беззлобным цинизмом, – оказывается, худосочные родители предложили “неправильной” дочери поездку в Европу в награду за скинутый вес.

– Именно так я заработала машину и квартиру.

Услышав, что ее вызывают, она с трудом выбралась из-за стола, промокнула платком усеянное капельками пота лицо и ушла, на прощанье пожелав мне удачи. Я проводила ее взглядом. Девчонка пользуется своим ожирением, чтобы манипулировать родителями. А они почему совали дочери взятки? Потому что любили и желали добра? Или попросту стыдились ее?

Я тихо выругалась. Лишний вес искажал и уродовал рассудок, превращался в безумие, в навязчивую идею – все в жизни виделось в кривом зеркале. Во мне он вызывал полнейшую растерянность и гнев. Прежде я не задумывалась над тем, сколько вешу, а теперь думаю об этом беспрерывно.

Наконец настала и моя очередь. Сначала меня взяли в оборот медсестры: измерили пульс, температуру и прочие признаки жизни, выдавили кровь из пальца, заставили помочиться в баночку, обмерили сантиметром, загнали на весы. Вышло семьдесят четыре килограмма и пятьдесят граммов. Знаем мы эти весы в медицинских кабинетах – всегда врут, причем не в лучшую сторону. Да я еще и позавтракала.

Но вот последняя процедура заинтриговала. Меня подвели к большой железной коробке с черным экраном наверху, из коробки торчала длинная пластиковая трубка толщиной с палец. Велели вдохнуть поглубже и что есть силы дунуть в трубку, что я и проделала. Экран ожил, засветился цифрами, быстро пробежавшими от нуля до двадцати пяти.

– Для чего эта штука? – спросила я.

– Это чтоб мы могли знать, как вы слушаетесь доктора, – ответила сестра, занося показания в мою карточку.

– Как это?

– Когда вы худеете, ваш организм сжигает излишки жира. Этот процесс называется кетоз. Наш аппарат следит за его динамикой. Сейчас у вас показатель двадцать пять баллов, но, если вы будете соблюдать все рекомендации доктора Че-на, на следующей неделе он окажется повыше.

– Разве взвешивания недостаточно?

– На какие только ухищрения не идут иные пациентки, – объяснила сестра. – Глотают перед приемом мочегонное или ставят клизмы – пытаются убедить нас, будто и вправду худеют. Весы могут соврать, этот аппарат – никогда.

Покончив с обмерами и анализами, меня препроводили в кабинет врача, предложили подождать и оставили наедине с кипой журналов и кучей страхов. Приведя себя в порядок после осмотра, я осторожно приоткрыла дверь. Небольшой коридорчик, в который выходит еще несколько дверей, но все закрыты и за всеми тишина. Я-то надеялась по звукам догадаться, чего мне ждать от встречи с мистером Ченом. Кэтлин ни словом не обмолвилась о самом процессе гипноза.

Итак, я терзалась неведением и места себе не находила. С изучением кабинета, к сожалению, покончила за две минуты – ничего особенного он собой не представлял, ни тебе крокодильих чучел, ни магических шаров, ни дипломов на стенах. Я перебрала стопку дамских журналов. “Идеальный дом”, “Вог”, “Гламур” и прочая глянцевая ерунда. На обложке непременно реклама нового диетического центра или средства для похудения, а внутри – неиссякаемый фонтан рецептов, кулинарных советов. На фотографиях во весь разворот – печенье с шоколадной стружкой, меренги, пронизанный солнцем виноград, крохотные маринованные огурчики и оливки, жареные бараньи ноги, белоснежные горы взбитых сливок. Я взглянула на часы: всего половина двенадцатого. Только час, а уже умираю голодной смертью.

– Миссис Аверс?

В комнату быстро прошел доктор Чен – массивный, широкоплечий, ничего общего с карликом из моих ночных кошмаров.

Усевшись за стол и переместив очки со лба на переносицу, он для начала пробежал глазами бумаги. В уголках глаз и рта мелкие морщинки, от которых взгляд делается проницательнее, а улыбка мудрее. Доктор резко откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди:

– Значит, вы подруга Кэтлин.

– Да.

– Девушка с характером, не так ли?

– Именно.

Он сдвинул очки обратно на лоб.

– Вас беспокоит лишний вес?

– Поэтому я здесь.

– А как вы относитесь к гипнозу?

– Простите...

– Видите ли, гипноз – вещь на любителя. Кэтлин сделала ставку на него, но с некоторыми пациентами я ограничиваюсь обычными консультациями. Не всякому по нраву оказаться под гипнозом.

Выходит, я не одинока.

– Правда? А почему?

Он пожал плечами:

– Думаю, всему виной страх перед чужой волей, страх утратить контроль над собой.