На днях землетрясение в Лигоне

Я осторожно обернулась. Через заднее стекло я увидела, что нас догнали два голубых полицейских «джипа». В передней машине рядом с водителем сидел капитан Боро.

Князь вышел на дорогу и поднял руку. Он сказал что-то капитану, тот засмеялся, и солдаты, выскочившие из второго «джипа», тоже засмеялись. Князь с капитаном давно знакомы. Капитан Боро иногда приходит на корт князя. Но он плохо играет в теннис, даже я с ним играю с гандикапом. Потом князь обнял Боро за плечо и склонился к нему, потому что был на две головы выше. Они пошли в нашу сторону, подальше от солдат, и остановились в шагах десяти от машины, на краю леса.

Князь, видно, забыл, что окно в машине опущено и мне все слышно.

– Мы не спешили, – говорил капитан Боро. – Я даже приказал свернуть с дороги и вымыть машины в озере. Но я не мог совсем не ехать. Полицейские донесут…

– Выполняй свой приказ. Но дай мне еще полчаса, – сказал Као.

– Как?

– Не мне тебя учить. Поезжай в рощу, объяви привал, допроси солдат, не видели ли они чего-нибудь подозрительного.

– Ясно, князь, но ведь я не один.

– Я рискую большим. Ты останавливался? А что это такое? – Князь словно увидел привидение.

Я оглянулась и увидела, что с солдатами стоит староста.

– У меня были инструкции, – сказал капитан, – взять этого человека в деревне. Махакассапа велел ему показать нам пещеру.

– Этого еще не хватало!

– Я ничего не могу сделать, – сказал Боро. – Я же между двух огней.

– Мой жжет сильнее, – сказал князь. – Старосту не слушайся. Скажи, что ты должен поговорить с солдатами в сосновой роще. Иди.

Князь подошел к машине.

– Готово? – спросил он шофера. – Пошевеливайся.

– Одну минуту, – раздался голос шофера откуда-то снизу.

– Отдыхайте! – крикнул Боро солдатам. – Привал десять минут.

Не замечая меня, Као сел за руль. Шофер гремел багажником, укладывая туда колесо. Князь крикнул:

– Брось колесо на дороге! Потом заберем!

Као рванул машину вперед, и она помчалась к роще, оставив позади полицейские «джипы».

Не доезжая до сосновой рощи, Као свернул на широкую тропу, и, ударяясь о корни, наша машина продиралась вверх. Мне казалось, что она разобьется или застрянет, но Као, закусив нижнюю губу, упрямо вел машину в гору «Только бы Володя не приехал», – мысленно повторяла я…

ОТАР ДАВИДОВИЧ КОТРИКАДЗЕ

На веранде послышались голоса, шум, женский плач, и мне пришлось оторваться от компьютера. Там стояла медсестра с узлом в руке, вся в слезах.

– Что случилось? – спросил я.

Неожиданное появление человека, связанного с миром болезней, ран и смертей, всегда вызывает тревогу. Сестра с помощью солдата объяснила мне, что в госпитале умер хозяин этого дома, капитан полиции. Медсестра принесла домой его пожитки, а взамен ей надо было взять какие-то вещи из его комнаты, чтобы одеть мертвого. Они с солдатом поднялись наверх. Я слышал шаги над собой. Потом вдруг понял, что этот капитан – отец Лами, в которую влюблен мой Володя. Я вспомнил, что Лами везла ему лекарство из Лигона, как трогательно старалась спасти в самолете сумку с лекарством… И я минут пять сидел ничего не делая, прислушиваясь к шагам и голосам наверху…

Потом я заставил себя вернуться к вычислениям. И тут же появился майор Тильви, который хотел, чтобы я подтвердил выбор деревни Моши для эвакуации и, может, съездил бы туда сам. Поездка, сказал Тильви, займет часа два. И может, я на всякий случай поставлю там свой датчик? Он показал мне это место на карте – деревня находилась вне четырехбалльной изосеймы. Я быстро собрался и сказал майору:

– Оставьте здесь кого-нибудь, знающего английский язык, на случай, если позвонит Володя.

– Хорошо, – сказал майор.

В этот момент сверху спустилась медсестра. Тильви спросил ее, что она здесь делает. Сестра заплакала и объяснила, в чем дело. И тут я понял, как молод наш майор и как он устал. Он сделал шаг назад, нащупывая спинку стула, и опустился на него…

Через час с небольшим я был в деревне Моши, широко раскинувшейся в пологой горной котловине. Место было удачное. Даже если толчки здесь превысят расчетные, людям ничто не угрожает.

На большой поляне солдаты окапывали четырехугольники и ставили большие армейские палатки. Голые мальчишки кружились стаей, в восторге от такого развлечения, а поодаль стояли в ряд женщины в коротких черных накидках и с множеством бус.

Я установил датчик на зеленом склоне, за деревней.

ЮРИЙ СИДОРОВИЧ ВСПОЛЬНЫЙ

Почувствовав, что камни предательски поползли из-под ног, я несколько секунд старался сохранить равновесие, буквально царапая ногами скалу, но не удержался и на животе поехал вниз. Я ничего не слышал и не видел, мне казалось, что мое падение привлекло внимание не только часового, но и каждой мухи в радиусе десяти километров.

Мое скольжение вниз прервалось столь неожиданно, что я не сразу понял, что остановился. Оказывается, я пролетел по крутой осыпи метров двадцать и задержался за скалу, которая поднималась над ней. Эта скала имела глубокую выемку с той стороны, где я находился. Так что я был прикрыт скалой от часового, который услышал шум моего падения, но, выглянув из своего укрытия, меня не увидел.

Это везение имело и отрицательную сторону. Я был в ловушке. Ниже меня метров на сто тянулась голая осыпь, без единого крупного камня. Подняться ка двадцать метров вверх к обрыву или отползти в сторону я не мог.

Помимо этих соображений, было еще одно, личного порядка, которое также препятствовало моему уходу из этого укрытия. При падении с откоса я сорвал камнями всю переднюю сторону моей одежды, включая трусы. То есть я спереди был совершенно обнажен. Сознание этой беды повергло меня в глубокое расстройство.

Не думая пока об отступлении, я присел за скалой и, превозмогая резкую боль в исцарапанном теле, постарался из остатков брюк соорудить себе набедренную повязку. Тут я понял, что разбил очки. В погнутой оправе осталась лишь половинка одного из стекол.

Покрутив остатки очков в руках, я умудрился сделать из стекла и дужки нечто вроде монокля, который приходилось держать в руке.

В таком положении я скрывался за скалой, беспокойно размышляя, как мне вернуться в рощу. Ведь подошло время менять ленты в датчиках, а сделать этого я не мог. Оставалась лишь надежда, что солдаты отправятся меня искать.

Вокруг стояла тишина. Солнце палило сверху, и маленький кусочек тени у скалы постепенно передвигался наверх. Я не имел возможности последовать за ним, так как меня увидел бы часовой. Я понял, что непременно обожгусь, так как моя белая кожа плохо поддается загару. Надо мной крутились надоедливые мухи, почуявшие запах крови, сочившейся у меня из царапин на животе и ссадин на коленях. Никто не шел мне на выручку. Я уже подумал о том, чтобы сломя голову побежать вниз, но отказался от этой мысли во избежание дипломатического скандала.