На дорогах войны
Шрифт:
…Уцелевшие после первых ожесточенных схваток бойцы отступали к Минску. Лейтенант Степан Бакланов вместе с тремя солдатами нарвался на засаду. Силы были неравными, Степана, раненного, взяли в плен.
Тяжкие муки испытал Бакланов в гитлеровских застенках Мозбурга, Нейбурга и других концлагерей. Но страшнее пыток, мучительнее физической боли были мысли о позоре плена, о том, что рано он выронил из рук оружие… Пытался бежать. Неудачно. Но издевательства и пытки не сломили волю офицера.
В один из весенних дней сорок второго года Бакланов в колонне военнопленных прошел через ворота
— «Буковый лес», — шептали губы перевод названия лагеря Бухенвальд. — Какой же он буковый, сплошь колючая проволока…
Комбинат смерти в Бухенвальде гитлеровцы начали строить в 1937 году. Место для лагеря отвели в центральной части страны, в Тюрингии. Туда, на гору Эттерсберг, в восьми километрах от всемирно известного города Веймар, под лающие команды гитлеровцы согнали подневольных строителей лагеря. Место, где жил создатель «Фауста» И. Гете, где творили бессмертные произведения великие гуманисты Ф. Шиллер, И. Бах, Ф. Лист, палачи превратили в тюрьму народов, в центр уничтожения десятков тысяч людей. С 1937 по 1945 год через лагерь смерти прошло полмиллиона узников из девятнадцати стран мира. Немногие из них вышли живыми 11 апреля 1945 года — в день самоосвобождения лагеря, когда над ним взвился алый флаг.
Степана, поместили в один из деревянных бараков. Облаченный в полосатую эрзац-одежду, на которой пришит треугольник, а под ним номер «7029», и обутый в деревянные колодки, Бакланов должен был, по мысли гитлеровцев, как и тысячи других заключенных, забыть о Родине, о человеческом достоинстве.
За малейшую провинность узников ждало наказание, расстрел. Каждый день гибли сотни. Их имена, может быть, неизвестны и до сего дня.
Тот, кто остался в живых, никогда не забудет зверств коменданта лагеря Карла Коха и его жены садистки Эльзы Кох. Бывший парикмахер, сын мясника Карл Кох был одним из тех, кто помог Гитлеру окутать Германию коричневым туманом. С приходом к власти Гитлера Коху поручили выстроить один из первых таких лагерей — Эстервеген, близ голландской границы. Он же, Карл Кох, «создавал» и Бухенвальд. Этот тщедушный человечек и его супруга, бывшая кельнерша, были полновластными хозяевами жизни десятков тысяч людей.
Как-то штурмфюрер СС доктор Эйзлер обратил внимание Эльзы на татуировку заключенных. И комендантша стала часто появляться в каменоломнях, где люди работали полуобнаженными. Наведывалась она и в специально оборудованную комнату, из которой рассматривала моющихся в бане заключенных. После ее посещений вскоре исчезал то один, то другой узник. Жертвам доктор Эйзлер вводил при помощи шприца яд, а из татуированной кожи убитого изготовлялись сумочки, перчатки и абажуры, которые шли на европейский рынок…
Страшную славу имел в лагере сорок шестой блок. Там размещался так называемый «гигиенический институт». В нем заключенным прививали инфекционные болезни, проверяли действие ядовитых лекарственных средств. Конвейером смерти был крематорий с его шестью печами. Смрадный чад, витавший над лагерем, все время напоминал о сотнях замученных и сожженных…..
…Однажды к Бакланову подошел узник из русского блока и предложил зайти в общелагерную санитарную часть. Так Степан познакомился с Николаем Симаковым, сибиряком, бывшим оружейным мастером. Симакова товарищи буквально выхватили из лап смерти. Донельзя истощенный, ослабевший, он заболел туберкулезом и был помещен в «палату смертников». Оттуда, с помощью австрийского врача — коммуниста Густава Вегера (среди обслуживающего персонала было много заключенных), Николая перевели в общелагерную санитарную часть. Больные делились с русским пайком, доктора, с трудом доставая лекарства, боролись за его жизнь.
Во время болезни к Симакову присматривались, выясняли настроение. А когда Николай почувствовал себя лучше, Густав Вегер познакомил его
с чешским коммунистом Кветом Винцейном.Квет часто встречался с Симаковым. Убедившись в благонадежности русского, сообщил: в лагере есть подпольный центр борьбы с фашизмом.
К концу декабря в бараках советских военнопленных стихийно возникли группы борцов Сопротивления. Они противодействовали фашистской пропаганде, устанавливали интернациональные связи, поднимали авторитет советских людей среди тех, кто отравлен антисоветской пропагандой, поддерживали ослабевших.
И вот — первая встреча руководителей подпольных групп. Она состоялась через несколько дней после разговора Степана с Симаковым, там же, во дворе лагерной части. На совещание пришли Николай Симаков, Михаил Левшенков, Александр Купцов, Иван Ногайцев и другие. На совещании присутствовал товарищ Вальтер Бартель.
Вальтер Бартель, ныне директор института современной истории Германской Демократической Республики и профессор Берлинского университета, к тому времени возглавлял Интернациональный подпольный центр борьбы с фашизмом. Член Коммунистической партии Германии с 1923 года, он и раньше подвергался репрессиям: с 1933 по 1935 год содержался в тюрьме Бранденбург, а с 1939 года его заточили в Бухенвальд.
На совещании был избран русский военно-политический подпольный центр военнопленных и политзаключенных. Николай Симаков — руководитель центра, Степан Бакланов — руководитель военного сектора. Были созданы секторы безопасности, политический и другие.
Лагерь каждый день пополнялся новыми узниками. Летом сорок третьего года с одной из колонн прибыл бывший комиссар минометной роты уралец Степан Бердников. После жестоких боев в одной из неравных схваток он попал в плен. Трижды пытался бежать, и трижды враги настигали его. И вот последний, страшный лагерь Бухенвальд. На полосатой одежде Бердникова нарисованы мишени. Степан стал «флюг-пунктом», человеком-мишенью. Трижды бежавший из лагерей, он был зачислен в число особо опасных. Любой охранник, если ему вздумается, мог пристрелить его в любой момент…
С раннего утра Степан, «подкрепившись» брюквенной баландой, отправлялся вместе с другими узниками в рабочих командах на каторжный труд. В каменоломнях вручную дробили скалу, и, нагрузив трехтонную вагонетку, десять человек толкали ее с полкилометра наверх. Кто падал, того ждала смерть. Таких охрана травила овчарками, расстреливала тут же, на месте. Иной раз вагонетка срывалась вниз и крушила тех, кто попадался на пути.
Казалось, нет никакого выхода из этого ада… Но вот однажды к Степану подсел невысокий, худой человек в очках. Он, словно невзначай, узнал, откуда Бердников родом, кем работал.
Сергей Котов — так звали нового знакомого — оказался активным подпольщиком. Он, в свою очередь, познакомил его с Алексом Нагелем, немецким коммунистом. Этот голубоглазый сдержанный человек в двадцатые годы закончил Московский институт красной профессуры. Активный антифашист, он уже одиннадцать лет скитался но разным лагерям смерти. Алекс Нагель, работая в «арбайт-статистике» (учреждение, где были на учете политзаключенные, откуда их распределяли по рабочим командам), сумел помочь Бердникову избавиться от его клейменой лагерной «униформы». Он же устроил Степана на работу в прачечную.
Позднее Бердников получил от Котова первое боевое задание: изучить тех, с кем он вместе работал. Для Бердникова начались новые дни, теперь он твердо знал: борьба не прекращается!
Бывшие рабочие и инженеры проявляли немало изобретательности, чтобы «научно» гробить военную технику и снаряжение, отправляемые на фронт.
Предприятие «Дав». Заключенные осторожно, чтобы «не повредить», складывают готовые к отправке оптические приборы. Но вот охранники вышли из склада. Грузчик моментально извлекает шприц и впрыскивает в механизм прибора серную кислоту. Потом так же бережно, как и прежде, кладет прибор на место. Попробуй-ка найти следы диверсии!..