На двенадцатый день

От сегодняшних происшествий веяло какой-то жутью. Стимс снова остановился и обследовал машину с большой тщательностью. Оленья кожа, покрывавшая сиденье, выглядела довольно презентабельно. Кроме нее и вышеперечисленных предметов, в машине ничего не было - однако не было и какой-нибудь дыры или отверстия, сквозь которое могла бы провалиться мамаша Блепп. Выскакивать из машины на полном ходу ей не пришло бы в голову, не говоря уж о том, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не бросила бы она совсем хороших туфель. По всем признакам в жизнь нашего таксиста вмешивались какие-то неведомые, необъяснимые силы.

Здесь было о чем подумать, и потому Стимс заехал в бар и выпил несколько кружек пива. Но поскольку он не был интеллектуалом по натуре, напряженная работа мысли всегда вызывала у него головную боль. Посоветоваться с кем-нибудь он тоже не мог, никто не поверил бы его рассказу.

– Я не виноват, - бормотал Стимс, глядя в пивную кружку, - не виноват, и точка. Да разве Сьюзи мне поверит? Придется считать, что ее матушку я сегодня не видел. Не видел, и дело с концом.

На мрачные раздумья ушло довольно много времени, и когда Стимс снова выехал на людную улицу, было около девяти часов вечера. В половине десятого он остановился перед красным светофором на Эверс-авеню. Кто-то без спроса открыл заднюю дверцу и влез в такси.

– Эй, какого черта? Я не беру пассажиров.

В ответ к его спине прикоснулось что-то холодное и твердое, и зловещий голос прошептал:

– Давай двигай, парень. Не вздумай визжать или оглядываться.

Красный свет сменился зеленым, и в тот же миг Стимс услышал крики "Ограбили! Держи их!" Ему приходилось выжимать скорость, потому что холодный металл не отрывался от спины, да и сам он не испытывал ни малейшего желания оказаться в гуще перестрелки. Наконец, покрыв приличное расстояние, он осмелился спросить:

– Куда везти-то?

Ответа не последовало. Замедлив ход, Стимс оглянулся. В машине никого не было. Открыв заднюю дверь, Стимс увидел на оленьей коже:

пистолет, серебряный соусник, семнадцать пар часов и

тридцать четыре золотых кольца. Напуганный еще более,

водитель снова сел за руль и поехал к дому. Оставив

машину во дворе, он едва добрался до двери своей квартиры.

Утром Стимса разбудил телефонный звонок. Сняв трубку, он услышал, как Сьюзи, всхлипывая, старается объяснить ему все сразу: мать не вернулась домой, и не позвонила, и на улице страшный дождь, и...

– Не видал я твоей старухи, - раздраженно перебил Стимс.
– А ты, почему на свиданье не явилась?

Сьюзи рыдала. Она повторила все снова, потом сообщила, что Кассиди навел справки и выяснил, что среди несчастных случаев миссис Блепп не значится. Сьюзи просила Стимса узнать как-нибудь, что же случилось с матерью.

Однако Стимс был не такой дурак, чтобы ввязываться в это дело: при одной мысли о вчерашнем дне у него голова шла кругом.

– Слушай, Сьюзи, мне надо деньги зарабатывать на нашу свадьбу. Да и дождь льет как из ведра. Где я буду ее искать? Объявится твоя мамаша, никуда не денется. Просто загуляла.

Когда он вышел на улицу, дождь падал сплошной стеной; такая погода обычно приносила барыш, но сейчас Стимса ничто не радовало. Оглядев машину, он подумал, что, хотя вид у нее и потрепанный, никаких улик незаметно. Часы показывали десять утра.

Примерно к половине одиннадцатого не только спина, но и все тело у Стимса покрылось испариной - от страха. Один пассажир сменял другого, каждый называл адрес, спокойно сидел в такси и ехал. А потом - исчезал. В неизвестном направлении.

– По неизвестной причине.

В одиннадцать часов сквозь плотную завесу дождя он увидел постового Кассиди. Заметив знакомую машину, тот жестом приказал остановиться. Стимс показал на заднее сиденье - занято, мол, - и умчался, вздымая брызги фонтаном. Он ехал прямо домой момент был слишком неподходящим для того, чтобы сажать к себе полисмена! Оглядываясь по сторонам, Стимс перетащил в свою квартиру четыре чемодана, один портфель, три пары дамских туфель, букет красных роз, сырую курицу.

В ящик письменного стола он выгрузил из карманов не менее восьми пар часов, мужских и женских, четыре кольца, одиннадцать браслетов и десять разного рода заколок и булавок.

Как только он разложил добычу по местам, им овладела злость.

– Какого дьявола ко мне привязался Кассиди?
– закричал он, обращаясь к чемоданам.
– Думает, я загубил эту свиную тушу?

Кипя от негодования, Стимс все же поехал разыскивать полисмена. При виде блюстителя порядка, в сверкающем от дождя плаще, лицо Стимса перекосилось, но он заставил себя нажать на тормоза. Кассиди стал рассказывать, что Сьюзи очень расстроена, - может быть, водитель случайно видел вчера миссис Блепп?

– Я уже сказал ей, что не видел!
– рявкнул Стимс. Хотя старая калоша не упустит случая, чтобы на мне прокатиться. Да что я ее - съел?

Кассиди не ответил. Оно и понятно - ответить, собственно, было нечего.

Как должен был, скажите на милость, поступить наш водитель? Не мог же он совсем бросить свою работу: это вызвало бы подозрения и расспросы. Не мог он, с другой стороны, говорить всем подряд, что машина занята: это было бы еще более странно. Получалось, что Стимс стал жертвой каких-то диких, немыслимых обстоятельств.

Вообще, нужно оказать, что Стимс принадлежал к той счастливой категории людей, которые умеют избавляться от любых неприятностей довольно простым путем они приходят от них в ярость.

Именно такая ситуация и была сейчас налицо. Пассажир брал такси, садился в него и называл адрес - в глазах у водителя он был непогрешим. Пассажир исчезал как сон, оставив кое-что на память о себе.
– Стимс начинал чувствовать против него раздражение. К концу второго дня, после очередной подобной "выходки", Стимс уже ненавидел всех своих клиентов.

– Они мне заплатят за эти фокусы!
– ворчал он, перетаскивая в свое жилье чемоданы и портфели, - и заплатят сполна! Они еще захотят получить назад свое барахлишко, посмотрим, что из этого выйдет.

Вечером Стимс позвонил Сьюзи и справился о том, не объявилась ли ее мамаша. Нет, не объявилась. Тогда жених со свойственной ему широтой натуры предложил невесте пойти куда-нибудь, где она смогла бы развлечься, забыть о своих горестях. В ответ на это предложение Сьюзи чуть не разразилась истерикой, и Стимсу пришлось снова призадуматься над происходящим.