На двух берегах

Он закрыл глаза, чувствуя, что спа накрывает его обоими полушубками, подтыкает их ему под бок.

Вольно или невольно, но Марию пришлось обмануть, он ушел не на три дня, он ушел на неделю. Ему было необходимо раздобыть винтовку. Конечно, ППШ является хорошим оружием, но оно годилось для ближнего боя в атаках, в контратаках, в лесу, в населенном пункте, то есть, когда ты с противником, как говорится, лицом к лицу, и скорострельность автомата и число патронов в магазине тут играют определяющую роль. Но ближний бой в этих обстоятельствах его совершенно не устраивал. В ближнем бою получить пулю - очень просто. Но если у тебя за спиной свой тыл, и если твоя рана не смертельна, то ты можешь или сам выйти, или можешь надеяться, что тебя выведут или вынесут. Конечно, если рана смертельна, тут разговор совсем другой, совсем другой. Но все-таки, когда у тебя за спиной свой тыл, когда ты наступаешь, то ППШ - автомат - отменное оружие.

Но сейчас, далеко от своих, находясь в глубоком окружении, не имея за спиной никакого тыла, если, конечно, не считать Марии в землянке, от которой он находился за многие километры, ближний бой для него был невыгоден. Не улыбался ему ближний бой! Никакой стороной не подходил он ему! Получи он пулю, предположим, даже в ногу, просто в икру, в бедренную мышцу, и берите его. На одной ноге далеко не уйдешь.

Нет, о ближнем бое даже думать не приходилось! Но вот бой с дистанции, с хорошей дистанции, ему подходил. Стрелял он отлично и мог потягаться с любым стрелком или любыми стрелками, тут у него было колоссальное преимущество. Он мог вывести из строя нескольких, стреляя внезапно, а потом уходить, уходить, уходить на лыжах хоть за сто километров, и поди догони его, поди перехвати! И так он мог повторять и раз, и два, и хоть пять раз! Но для боя в дистанции ему была нужна винтовка. Винтовка была крайне как необходима. Ее требовалось раздобыть.

Карта Тиши, карта-пятиверстка, давала ему ориентировку больше, чем на сто километров. Это был примерный радиус его действия. Радиус на три стороны света: на север и юг и на запад. Восточное направление он отбрасывал - чем восточнее бы он брал, тем плотнее там были немцы, а это его тоже не устраивало: в его одиночной войне бой с немцами должен был навязывать он, прикинув все выгоды для себя. Следовательно, он нуждался в маневре, высокая плотность немцев на востоке от него не давала этого маневра, и восточное направление отпадало. Но три остальных остались.

Уйдя от Марии на северо-запад, он на третий день занял позицию недалеко от довольно крупной деревеньки, полагая, что там-то полицейские есть. Именно у них он хотел добыть винтовку. Он прождал день, прождал второй и не напрасно: к полудню второго дня в деревне началось какое-то оживление - суетились люди, лаяли собаки, раздался даже один выстрел.

В снаряжении Тиши был бинокль. Сейчас этот бинокль помогал Андрею наблюдать с безопасного расстояния, но и через бинокль просматривались только окраины и кусочки улиц, а что происходило в самой середине деревни, он не знал, хотя именно туда и торопились люди.

Наконец, примерно через час, люди - взрослые и детвора - потянулись к западной околице, и он различил среди них сани, вокруг которых все сгрудились. На околице сани вырвались вперед, и лошаденка рысью потянула их по дороге, а около околицы собралась толпа, которую мужики с винтовками - он различал это в бинокль хорошо - Старались удержать. Но какие-то женщины и дети, обтекая вооруженных, все-таки прорвались к дороге и побежали за санями. Те, кто оттеснял толпу, дали несколько выстрелов в воздух, один из сидевших на санях тоже выстрелил, лошадь прибавила рыси, благо дорога шла под горку, сани оторвались от догонявших, и те, пробежав еще сколько-то, или остановились или, запыхавшись, перешли на шаг, и надежды у них догнать сани не осталось.

Все было ясно, кого-то увозили, кто-то пытался не дать это сделать, но безуспешно.

Андрей, держась далеко, так, чтобы его с саней не заметили, побежал параллельно им к леску, в которому вела дорога, и, так как лошадь скоро перешла с рыси на шаг, он сани опередил и выбрал позицию.

В санях сидело четверо: возница у передка, за его спиной еще кто-то, и двое по сторонам и сзади того, кто сидел за возницей. Возница и двое сзади были вооружены винтовками,а сидевший между ними держал за спиной связанные руки. Все было ясно: эти трое полицейских сопровождали арестованного в город, иначе куда бы они могли его везти?

Несколько мыслей вертелось в голове Андрея, пока он шел параллельно дорого. Во-первых, было заманчиво завладеть оружием в тих полицаев. Во-вторых, ему хотелось освободить арестованного, которого в городе, конечно, ждали допросы, возможно, и пытки, возможно, смерть. В-третьих, ему не очень улыбалась эта операция, так как он не был уверен в ее удачном исходе - полицаи зорко посматривали по сторонам, двое сзади держали винтовки наготове, лишь у возницы винтовка висела за спиной. И, в-четвертых, он понимал, что если ему удастся освободить арестованного, то этот человек не сможет вернуться туда, откуда его взяли, следовательно, должен будет идти с ним. Хоть какое-то время, но идти с ним. А этого-то Андрей не очень хотел - человек был без лыж, значит, мог двигаться по заснеженному лесу лишь километров пять в час.

С другой же стороны, этот человек мог связать его с партизанами, или с каким-то иным подпольем, или просто с честными людьми, а это значило много. Конечно же, хотелось и захватить винтовку и боеприпасы к ней, что тоже сыграло немалую роль в его решении, и он, замаскировавшись в придорожном кустарнике, лег и ждал, когда сани подъедут.

Толстобокая рыжая лошаденка довольно резво бежала на своих коротких нескладных ногах, пуская пар изо рта, екая селезенкой, отбрасывая из-под копыт горстки снега.

Андрей перевел флажок ППШ на одиночный. Он не мог стрелять очередью - ППШ рассеивает пули, и он боялся попасть в арестованного.

Он выстрелил по вознице, когда сани почти поравнялись с ним и возницу круп лошаденки не закрывал. От хлопка автомата лошадь дернула, оба живых полицейских то ли свалились, то ли намеренно спрыгнули с саней, сани не поехали дальше, так как убитый возница, упав на бок, потянул вожжи, и лошадь забрала с дороги.

Мгновенно переставив флажок на «автоматический», Андрей срезал очередью того полицейского, который был ближе к нему, но второй успел спрятаться в канаве и стал стрелять из нее.

Преимущество было на стороне Андрея - ему не приходилось перезаряжать, и короткими очередями он прижимал полицейского к земле, не давая ему сделать прицельный выстрел.

Тут арестованный сделал ошибку. Лошаденка, выдернув, наконец, задние ноги из канавы, перетащив через нее сани, от выстрелов бросилась было в поле, арестованному следовало бы сидеть в санях, но он выскочил из них, упал, так как связанные руки мешали равновесию, перевернулся, вывозившись в снегу, вскочил и, наклонив туловище вперед, побежал через дорогу в сторону Андрея. Полицейский ударил ему в бок, арестованный качнулся, упал на колени, подергал за спиной связанными руками и свалился назад, на спину. Высокая шапка пирожком слетела с его головы и черным пятном легла рядом.

Пока полицейский передергивал затвор, Андрей дал до нему длинную очередь и, прижав его к канаве, встал на колено, чтобы лучше прицелиться, и двумя короткими очередями расстрелял этого полицейского.

Он собрал все три винтовки, достал у полицейских все патроны, поймал лошадь, взял мешок с едой - там оказалось сало, хлеб, курица, соленые огурцы, луковицы, головка чеснока и три, по числу едоков, бутылки мутноватой свекольной самогонки, запечатанные кукурузными кочерыжками. От кочерыжек пахло сахаром.