На графских развалинах

Рыжий покачал головой.

На лице Федора появилось сожаление.

– Не разочаровывай меня, малыш.

– Я не знаю его адреса. Он мне звонит в исключительных случаях…

– Когда кого-то надо убрать? – догадался Туманов.

– Да, – сказал парень и вдруг повалился на бок.

– Только этого и не хватало. Как некстати, – Федор подскочил к рыжему, потрогал на шее пульс.

Парень был еще жив, просто потерял сознание.

Глава 17

– Милости прошу, – заулыбался Федор Туманов, произнеся это так, словно собирался пригласить Поречных на чарочку.

Павел Захарович Поречных в сопровождение старшего лейтенанта Ваняшина вошел в кабинет. Только тут в кабинете, Ваняшин снял с бывшего майора наручники. Сам Поречных наблюдал за этим безучастным взглядом. Выглядел он унылым. Видно ночь проведенная в одиночной камере подействовала на него угнетающе.

– Ну как вы? – издевательски спросил Туманов, не забыв предупредить, что скоро Поречных переведут в общую камеру и там житье для него будет совсем другое.

– Я готов, – глухим голосом произнес Поречных, не глядя ни на кого.

Грек сидел на стуле у окна, положив нога на ногу, покачивал ботинком как бы ненароком тыкая мыском Поречных по голени.

– К чему ты готов? – спросил он.

– К даче показаний. Но хочу сказать сразу, особенного интереса они у вас не вызовут, – сказал Поречных.

Грек на это хмыкнул. А Федор Туманов сказал:

– Вот как.

Поречных кивнул.

– Как не печально констатировать, но именно так.

– Павел Захарович, вы не забывайте, – предостерег Туманов бывшего майора от заблуждений. – Тот рыжий юноша с пылающим взором намеревался вас убить.

– Это его Заславский послал…

– Заславский? – спросил Федор Туманов, пытаясь вспомнить, что где-то уже эту фамилию слыхал.

По-видимому, и Грек принялся старательно ломать голову воспоминаниями, сморщился, но так и не вспомнив, уставился на Ваняшина, говоря:

– Что-то знакомое, правда, Леша?

– Вроде ж это тот мужик, к которому Николаич заходил, когда убили девушку, – молодой Ваняшин оказался проворней своих товарищей.

– Мать твою. Точно, – хлопнул Грек себя по лбу. А Федор Туманов довольно сдержанно протянул:

– Это уже интересно. Дмитрий Михайлович Заславский. Значит, вы знакомы?

Поречных оскалился в неприятной улыбке.

– Давно. Вместе когда-то ментовскую школу оканчивали. А потом наши пути дорожки разошлись. – Бывший майор вздохнул. – Чего уж теперь скрывать. Все равно когда-нибудь это раскроется. Да и надоело держать в себе.

– Ну и поделитесь наболевшим, – по-дружески, посоветовал Туманов, хотя судя по всему Поречных в его совете не очень-то нуждался. По его лицу и так было видно, что человек за эту ночь о многом передумал и сам готов к откровенности.

– А чего тут, – произнес Поречных грустно. – Дело давнее, а помню как вчера. Ведь иногда мы совершаем поступки, о которых забыть всю жизнь невозможно. И расплачиваемся потом за них всю свою жизнь, – сказал он трогательно.

Грека потянуло на сентиментальность. Он вспомнил, как ровно месяц назад ему в метро какой-то мужик нечаянно наступил на ботинок. Ботинки были новые. Грек только надел их, отправляясь со своей гражданской супругой Анюткой в театр. Так он тому мужику чуть морду не набил. Теперь почему-то об этом вспомнил и устыдился. Ведь тот мужик нечаянно оступился на эскалаторе, а такое с каждым может быть, и Грек сказал:

– Грубеют наши души.

Все, включая Поречных, посмотрели на него. А Федор Туманов незаметно для отставного майора погрозил ему пальцем, чтобы Грек не раскрывал без надобности рот, после чего, ласково, как если бы уговаривал девственницу совершить с ним греховный поступок, сказал майору Поречных:

– Продолжайте, Павел Захарович. Мы вас внимательно слушаем.

Поречных вздохнул, причем сделал это так, словно на него навалили целый воз, который ему предстояло тянуть в гору.

– О чем это я? – посмотрел он на Туманова, словно это подполковник тут изливал ему свою душу.

– О поступке, – напомнил Федор.

– Ах да, – вернулся мыслями бывший майор к тому, что хотел рассказать. – Зона у нас разделена. На одной половине женщины, на другой – мужики сидят. Так вот прислали к нам как-то одного мужика, осужденного на десять лет…

– Ого, – не смог сдержаться Грек.

Федор Туманов посмотрел на приятеля осуждающе, слегка покачав головой. А Поречных тут же принялся разъяснять насчет такого большого срока.

– Он попал за хищение золота. Шофером работал. Возил директора Новокасимовского завода…

– Это где золото плавят? – решил уточнить Грек, вспомнив, что уже читал об этом заводе в газете. Дело было громкое, а статья называлась «Золотая лихорадка по российски».

– Лихорадка, или еще как, я не читал, – вернулся Поречных к начатому. – Только мужика этого обвинили в особо крупном хищение. Якобы он вместе со своим шефом, то бишь с директором прокручивал дела. Директора взять не успели. Застрелился он…

– А при чем тут Заславский? – спросил Федор, догадываясь, что этот человек сыграл роковую роль не только в судьбе Поречных.

– Как же? – поднял на подполковника Туманова бывший майор свои глаза. – Он ведь старший следователь по особо важным делам. Он и вел это громкое дело…

Глава 18

Старший следователь по особо важным делам Дмитрий Михайлович Заславский выглядел вполне довольным. Можно было как говорится потирать руки и докладывать наверх об успешном завершение дела.

Ровно четыре месяца возглавляемая им бригада следователей из Москвы работала в Новокасимовске, распутывая сложное уголовное дело о крупномасштабном хищение золота с местного предприятия. За это время на скамью подсудимых попали шестнадцать человек: от рядового рабочего до администраторов высокого ранга. Были среди осужденных и представители местного криминала. Механизм воровства был отработан до мелочей и роли в этом сообществе были четко распределены. Как удалось выяснить, мастера смен по указке с выше добавляли в плавку золота медь. И все бы ничего, если бы речь шла о килограммах, но когда количество исчисляется в тоннах. Так или иначе, но в конце каждой смены в цехе оставалось неучтенное золото.

Начальника цеха, мастеров – отправили за решетку. Не удалось только добраться до организатора этого преступного синдиката – директора предприятия. Не дожидаясь, пока на него наденут наручники, тот застрелился. Сделал ли он это сам, или же кто-то помог ему в этом, Заславскому поначалу выяснить не удавалось. Но смерть директора оказалась подследственным только на руку. Они все как один всю вину перекладывали на него. Дескать директор имел обширные связи в криминальном мире, водил дружбу с уголовными авторитетами, поэтому подчиненные не могли не исполнять его преступные замыслы.