На грани фола
Шрифт:
Но вдруг тон нашей невербальной беседы мгновенно меняется с плюса на минус. Девушка определенно хорошо владеет техникой «эмоциональные качели» и через чур резко делает вид, что потеряла ко мне всякий интерес.
– Простите, но, по-моему, вы и без меня отлично проводили время, – улыбка мгновенно исчезает с ее лица, а медовые глаза темнеют, превращая загадочную нимфу из милой девушки в стерву с огоньком. Она окидывает меня презрительным взглядом, и это, черт возьми, бьет по самолюбию и одновременно еще больше разжигает пламя моего интереса.
– Хорошего вечера, – я не успеваю сказать что-либо или остановить ее, как девушка резко соскакивает с высокого стула и теряется в танцующей и безумной толпе.
Что ж, стоит пойти за ней, но мне элементарно лень тратить время на ту, что явно из серии тех девушек, которые
Уже не помню.
– Будь добр, друг, бутылку Уокера, [2] – протягивая бармену карту, ловлю себя на мысли, что погорячился с выводами, о том, что пить мне больше не хочется. Я просто не усну, гоняя в голове мысли об Эмилии, если не добью свое сознание алкоголем покрепче.
– Ваш виски, мистер Стоун. Желаю удачи в новом клубе и новом сезоне, – сквозь зубы чеканит бармен, и натянуто улыбаясь мне, протягивает бутылку. Судя по взгляду – он один из тех моих фанатов, которые меня недолюбливают из-за переменных успехов в карьере. Я и сам не понимаю, почему иногда удача будто отворачивается от меня, несмотря на то, что я делаю все правильно: нахожу моменты, использую любую возможность забить гол или передать голевой пас, но, увы… бывают игры, когда все идет через одно место, и как бы идеально я не отрабатывал удары на тренировке, в решающий миг, мячи проходят в считанных сантиметрах от ворот. И вот тогда, приходится читать о себе не самые лицеприятные статьи. Бывают и наоборот, игры, когда все дается легко, и я создаю голы почти из воздуха: стремительно, быстро, точно. Люблю забивать дальним ударом и зачарованно смотреть на то, как мяч попадает в створ ворот, пролетая мимо беспомощного вратаря, волнуя сетку. А потом в прессе вновь мелькают мои фотографии и интригующие заголовки, которые пророчат мне славу легенды и трансфер за двести миллионов евро.
2
Англ. Johnnie Walker – известная марка скотча (шотландский виски).
– Удачу оставлю своим соперникам. Им она понадобится больше, – самоуверенно заявляю я, забирая бутылку Уокера, и направляюсь к выходу из клуба, расположенного на первом этаже здания. Мой номер на самом последнем этаже, и по характерному звуку я понимаю, что лифт закрывается. В последний момент успеваю поставить ногу между захлопывающимися дверьми, и войти внутрь. Облокачиваясь на зеркальную стену, прикладываю два пальца к виску, медленно массируя их. В ушах звенит от громкой музыки, и хочется как можно скорее добраться до кровати… внезапно, я фокусирую взгляд на полу, и только сейчас замечаю, что в лифте я не один, а в компании с обладательницей очень красивых щиколоток и подчеркивающих ее ножку, черных лодочек.
Поднимая взгляд выше, понимаю, что девушка одета в знакомое мне серебристое платье.
– Вы меня преследуете? – слегка приподнимая одну бровь, интересуется она, скрещивая руки на груди. Закрытая поза в данном случае не говорит о ее неприязни ко мне, а кричит о страхе подобной близости с мужчиной. Близости с незнакомцем в лифте? Расслабься, девочка. Многие мечтают оказаться на твоем месте.
– Я? – усмехаюсь, потому что эта ситуация откровенно меня веселит. И больше всего меня интересует одно: девчонка что, действительно не знает кто я, или так хорошо притворяется?
Это меня бл*дь обычно преследуют, где бы ни находился. Да кто ты вообще такая?
– Где я мог тебя видеть? – вдруг внутри, в объятых туманом алкоголя извилинах, щелкает. Конкретное воспоминание вспыхивает перед внутренним взором, и я понимаю, что вижу и общаюсь с этой девушкой не в первый раз.
Это она…
Сердце в груди невольно пропускает удар. То же самое чувствую, когда наношу удар в сторону ворот. То самое мгновение, которое решает для меня все… я почти слышу рев трибун и вижу, как мяч попадает в дальнюю девятку. (*верхний
угол футбольных ворот)– Это ты, – в горле мгновенно пересыхает, когда озвучиваю свою догадку вслух. – Ты та сама девушка, – как только я произношу эти слова, лифт останавливается, судя по информационному табло, на седьмом этаже. И судя по загоревшемуся на экране сигналу, мы застряли.
После того, как умерла Эми, мне было тяжело. Нелегко потерять человека, который был для тебя всем. Она всегда поддерживала меня, верила в меня вопреки словам родных и близких «что я ничего не добьюсь в футболе, и мне стоит заняться серьезным делом», и держала за руку, когда весь мир поворачивался ко мне спиной. После ее смерти, моя жизнь превратилась в бесконечный бег по футбольному полю, я полностью ушел в работу над собой и летел к поставленным целям. Однажды, она заставила меня составить список моих желаний, и даже после ее смерти я стремился к выполнению каждого, до тех пор, пока они не закончились… в день, когда напротив пункта с последней целью была поставлена очередная галочка, я получил травму. Через неделю получил вторую. В конце концов, они стали спутниками моей карьеры: сначала это были микротравмы вроде растяжения мышц голени, или задней поверхности бедра, колена. Мне приходилось покидать поле во время серьезных игр, восстанавливаться несколько дней и тренироваться отдельно, а это я ненавидел больше всего.
Перед самым началом Лиги Чемпионов 2014/2015 я получил серьезную травму коленного сустава, и был отправлен тренером в элитную Швейцарскую клинику, которая обещала за максимально сжатые сроки привести меня в игровую форму. Тот период во многом был решающим в моей карьере. От одной лишь мысли, что могу пропустить этот турнир и не доказать всем на что я способен, реабилитировавшись после череды неудач, грудь жгло неимоверным огнем ярости, что придавала сил исцеляться не по дням, а по часам. Я жил с мыслями о том, что выйду на поле и буду тем, кто принесет команде не одну победу, но вся моя воля и уверенность в себе порой исчезала – хотелось бросить все, особенно, когда от скуки в клинике читал о себе объективные статьи, где в красках расписывали все мои промахи, и припоминали прошлый сезон, который закончился для меня полным фиаско – решающий гол забил я, но, к сожалению, не в те ворота.
Мне казалось, мой мир снова рухнул. И рядом не было ее, той, что всегда смотрела на меня с восхищением, тихо обнимала и шептала о том, что я самый лучший и наступит день, когда не только она, но и весь мир признает меня лучшим форвардом мира.
«– Ты – уже легенда. Мой номер десять, – впервые я услышал эти слова в шестнадцать лет, после победы за молодежную команду «Лестер сити».
– Тогда ты мой талисман, – ответил я, глядя в голубые глаза Эмилии, светящиеся неподдельной гордостью и радостью за меня».
Теперь вы понимаете, почему я послал чувства к черту? Потому что таких, как она, больше нет. Не существует.
В тот день, находясь в клинике, я долго не мог уснуть из-за легкой, но непрерывно ноющей боли в колене. О, это проклятое чувство, когда ты переворачиваешься с одного бока на другой, пробуешь уснуть на спине, животе, и развалившись на постели по диагонали… чтобы я ни делал, я не мог сомкнуть глаз и остановить поток надоедливых мыслей, что невидимым сверлом буравили мою голову от виска до виска.
Гулять по парку на территории клиники по ночам было запрещено, но я нуждался в свежем воздухе и небольшой прогулке.
Когда я нашел ее, она стояла на самом краю пирса – клиника находилась в горах с великолепным видом на скалистый рельеф и водоемы Швейцарии. И выглядела девушка так, словно хотела безвольно упасть в воду, раскачиваясь на самом его краю. Разумеется, я просто взял ее и схватил за плечи, убрав подальше от края небольшой, но, возможно, опасной, пропасти. В тот момент девушка выглядела ужасно растерянной и печальной: ее стеклянные, но красивые глаза, выглядели так, будто она только что вышла из транса. Невнятно что-то шептала мне про то, что она просто страдает лунатизмом и с ней все в порядке, и ей нужно побыть одной. Я не мог оставить незнакомку в таком подвешенном состоянии, и сам толком не помню, каким образом у нас завязался разговор, длинною в ночь. Я не помню его содержание, помню лишь то, что мне было легко и не приходилось думать, о чем же нам поговорить, заполняя неловкие паузы судорожными вздохами.