На грани

Мы его перехитрим. А чтобы понять, как он мыслит, надо разобраться в том, какой он вас видит. Но боюсь, вам это будет неприятно...

— Без вас мы не справимся, — вступил в разговор Стадлер. — Но вам придется взять себя в руки, как следует все обдумать и вспомнить, не случалось ли с вами чего-нибудь необычного.

— Этот преступник не просто местный вуайерист, — подхватила доктор Шиллинг. — Скорее всего вы не раз встречались с ним на улице. Он может оказаться одним из знакомых, который вдруг зачастил к вам — или, наоборот, пропал. Он стремится продемонстрировать свою силу, поэтому главное для него — во всех подробностях знать, как вы живете. Возможно, у вас в доме что-то появилось или очутилось на неожиданном месте. Так он дает вам понять, что он всесилен.

Я фыркнула.

— Не столько появилось, — ответила я, — сколько исчезло.

Стадлер насторожился:

— О чем вы?

— Вам это не поможет. Вы когда-нибудь переезжали из дома в дом? Вещи с трудом удалось впихнуть в два фургона. И еще один понадобился бы для хлама. Для старой обуви, сломанных миксеров, изношенных, но любимых блузочек и так далее.

— Все эти вещи пропали во время переезда? — спросил Стадлер.

— Чепуха, — отрезала я. — Чтобы увезти их все, понадобился бы грузовик и четверо грузчиков. Которых мы сразу бы заметили.

— И все-таки... — начал Стадлер и задумался. Он придвинулся к доктору Шиллинг и что-то оживленно зашептал ей. Потом повернулся ко мне: — Дженни, вы сделаете нам одолжение?

* * *

Мне казалось, я попала на гаражную распродажу, которую устроил слепой. После звонка оба собеседника повезли меня в участок, предупредив, что в особой комнате я увижу самые разные вещи. Доктор Шиллинг взяла меня за руку жестом, от которого меня пробрал озноб, попросила посмотреть на эти предметы и сказать все, что придет мне в голову. Мне же пришло в голову только одно: меня ждет какой-то идиотский фокус.

При виде предметов, разложенных в комнате, я чуть не расхохоталась. Расческа, поношенные розовые трусики, пушистый плюшевый мишка, камешек, свисток, несколько карт с порнографическими снимками.

— Честное слово, — не выдержала я, — не понимаю, чего вы от меня...

И вдруг меня словно двинули ногой в живот и одновременно ударили током. Вот он. Симпатичный медальончик. В голове закружились воспоминания. Сутки в Брайтоне на первую годовщину свадьбы. Мы поездили немало, но так хорошо, как в Брайтоне, нам нигде не было. Мы бродили по грязноватым улочкам у набережной, смеялись, заходили в сувенирные лавки, высмотрели у ювелира эту вещицу, Клайв купил ее. И еще одно глупое воспоминание всплыло откуда-то из глубины. Той ночью в отеле Клайв раздел меня донага, а медальон не снял. Он висел у меня на груди. Клайв поцеловал сначала его, а потом грудь. Невероятно, как прочно врезаются в память такие моменты. Я вспыхнула и чуть не расплакалась. И схватила медальон, ощутив на ладони его привычную тяжесть.

— Милая вещица, правда? — спросил Стадлер.

— Он мой, — ответила я.

Такое идиотское выражение у него на лице я видела впервые. Удержаться от смеха было почти невозможно.

— Что? — выдохнул он.

— Этот медальон подарил мне Клайв, — объяснила я как во сне. — А потом он потерялся.

— Но... — Стадлер замялся. — Вы уверены?

— Конечно. Застежка вот здесь. Внутри прядь моих волос. Видите?

Он вытаращил глаза.

— Да, — промямлил он. Доктор Шиллинг словно онемела. Они переглянулись, разинув рты. — Подождите, — выпалил Стадлер. — Подождите. — И выбежал из комнаты.

Глава 11

Я ничего не поняла. Ничегошеньки. Будто смотрела на экран, на очередную мерзкую компьютерную игру, при виде которых унылое лицо Джоша светлеет, но не могла уразуметь, что к чему. Вместо привычного алфавита — точки, тире да еще какие-то символы. Я повернулась к доктору Шиллинг, надеясь услышать объяснения, но она только рассеянно улыбнулась, и от этой улыбки у меня по спине побежали мурашки. Сидя в окружении нелепых вещей, я снова уставилась на медальон. Положила его на ладонь, осторожно дотронулась пальцем, точно боясь, что он взорвется.

— Я хочу домой, — произнесла я. Мне требовалось сказать хоть что-нибудь, нарушить зловещую тишину.

— Скоро поедете, — пообещала доктор Шиллинг.

— Хочу есть. Очень.

Она кивнула рассеянно и отчужденно, не переставая хмуриться.

— Не помню, когда я ела в последний раз. Умираю с голоду. — Я попыталась припомнить последние несколько дней, но их затопила чернильная темнота. — Мне кто-нибудь объяснит, как сюда попал мой медальон?

— Разумеется, мы...

Ее прервал Стадлер, вернувшийся вместе с Линксом. Явно взволнованные, они уселись напротив меня. Линкс поднял медальон за цепочку:

— Вы уверены, что он ваш, миссис Хинтлшем?

— Ну конечно! У Клайва где-то сохранился даже снимок — для оформления страховки.

— Когда он потерялся?

Я задумалась.

— Трудно сказать. Помню, я надевала его на концерт. Это было... да, девятого июня, накануне маминого дня рождения. А через пару недель я опять хотела надеть медальон на вечеринку на работе у Клайва, но не нашла.

— Когда это было?

— Загляните в мой ежедневник. В июне, в конце июня.

Стадлер сверился с блокнотом и удовлетворенно кивнул.

— Объясните наконец, в чем дело? Где вы его нашли?

Стадлер заглянул мне в глаза, и я заставила себя выдержать этот пристальный взгляд. Я уже ждала объяснений, но прошла минута, и Стадлер как ни в чем не бывало уткнулся в блокнот, с трудом погасив довольную улыбку.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я повысила голос:

— Так что же все-таки происходит? — Но настаивать у меня не хватило духу. Злость куда-то улетучилась. — Ничего не понимаю...

— Миссис Хинтлшем, — заговорил Линкс, — мы только что установили...

— Еще рано, — вдруг прервала его доктор Шиллинг и встала. — Я отвезу Дженни домой. Она перенервничала. Все объяснения — потом.

— Что вы установили?

— Идемте, Дженни.

— Не люблю секретов. Мне не нравится, когда обо мне кто-то знает то, чего не знаю я. Вы поймали его, да?

Доктор Шиллинг взяла меня под локоть, и я встала. Какого черта я напялила эти брюки? Я же сто лет их не носила, они мне вовсе не идут.

* * *

Все вели себя как-то не так. Дом наполнился новой энергией, словно шторы раздвинули, а окна распахнули. Конечно, мне ничего не объяснили: доктор Шиллинг отвезла меня домой и сдала скучающей женщине-констеблю. Вскоре подъехали Линкс и Стадлер. Они то и дело отходили в сторону и перешептывались, поглядывали на меня, но отворачивались, стоило мне перехватить взгляд. Доктор Шиллинг выглядела озабоченно.

— Вы могли бы позвонить мужу, миссис Хинтлшем? — спросил Стадлер, выйдя со мной на кухню.

— Позвоните сами.

— Нам надо поговорить с ним. Мы думали, начать лучше вам.

— Когда звонить?

— Прямо сейчас.

— Зачем?

— Надо кое-что прояснить.

— Сегодня мы приглашены на коктейль. Очень важное событие.

— Чем быстрее вы позвоните ему, тем раньше он освободится.

Я взяла трубку.

— Он разозлится, — предупредила я.

Он и вправду мгновенно разозлился.