На исходе ночи

Реакция, близкая к шоковой, когда ты неожиданно вываливаешься из темноты и понимаешь, что находишься в незнакомом месте да при этом еще и не помнишь, как сюда попал, давно ли сидишь за столиком, обхватив холодными пальцами высокий стакан с традиционной смесью брог-сим-сок, один ты сюда заявился или компанию тебе составила одна из тех худых длинноногих девиц, что судорожно вздрагивают в подсвеченном снизу танцевальном кругу, в такт пульсирующим звукам синтетической музыки, похожей на блестящую полистероловую обертку? Почему-то кажется смутно знакомым невысокий тип в зеленом жилете, что, зажав в вытянутой вверх руке пару синих купюр, пытается пролезть к стойке. Ты знал его прежде или познакомился здесь же, у стойки, полчаса назад?

Нет, начинать следует не с этого. Ше-Киуно окинул взглядом небольшой овальный зал. Судя по размерам, это был не ресторан, а что-то вроде бара с танцполом. Публика по большей части молодая, светловолосая. Столиков немного, и все заняты. На танцевальной площадке тоже не протолкнуться. То, как двигаются тесно прижатые друг к другу танцоры, в ином месте сочли бы откровенным бесстыдством. Воздух тяжелый, спертый, несмотря на то что две двери в противоположных концах зала широко распахнуты, пахнет потом, разгоряченными телами и еще чем-то чуть кисловатым. Запаха кухни нет – значит, подают только холодные закуски. По стенам, выкрашенным в салатный цвет, ползут, точно вспухшие вены, искусственные лианы. Огромные яркие бутафорские цветы способны вызвать приступ головокружения с легкой тошнотой. Ощущение до боли знакомое – несомненно, Ше-Киуно бывал здесь прежде, и не один раз. Ани глотнул алкогольной смеси из стакана. В горле запершило. Наклонившись, Ше-Киуно кашлянул в кулак. Взгляд скользнул по густой изумрудной зелени треугольного столика и зацепился за край розовой салфетки с причудливо – сплошные кренделя и завитушки – выписанными буквами. Если как следует постараться, то буквы можно сложить в слова: На рассвете. Точно! Именно так называется бар на Шаханской улице. Никакого шахана поблизости нет, зато всего в двух кварталах от бара находится Государственная студия искусств, для учеников которой «На рассвете» служит местом свиданий и неназначенных встреч.

Ше-Киуно нравилось здесь бывать. Молодежь из студии отличалась живостью ума, легкостью поведения и незлобивостью, что на фоне всеобщей агрессивности представлялось едва ли не патологией. В этой полубогемной компании Ше-Киуно почти всегда чувствовал себя немножко чужим. Но, если подумать, это и к лучшему: никто не приставал с вопросами и не пытался навязать в ответ свои откровения, никто не предлагал обсудить за стаканом брога один из животрепещущих вопросов современности или обменяться планами на светлое будущее. Обычно Ше-Киуно просто не замечали, принимая за чужака, случайно забредшего в заведение, которое молодые гении считали своей вотчиной. Едва переступив порог бара, Ани будто в невидимку превращался – в шумной толпе он все время оставался один. Даже к столику, что он занимал, редко кто подсаживался. Почему? Да кто ж их разберет. Странный народ, хотя и симпатичный. По большей части. Богема. Хотя почему богема? Может быть, элита? Новая элита – в противовес тем, кого обычно принято так называть. Может быть, именно они, эти молодые ребята с ворохом свежих разноцветных мыслей и новых, ни на что не похожих идей, лучше политиков и толкователей слов Ше-Шеола, давно и прочно монополизировавших право на истину, знают, какой будет жизнь, когда взойдет солнце?

– Ну как, очухался?

– Что?

Занятый своими мыслями, Ше-Киуно не заметил, что к столику кто-то подошел. Молодая девушка стояла напротив Ани. Подавшись вперед, она легко опиралась руками о край стола. Одета в серый с серебристыми искорками костюм – мешковатые брюки и бесформенный, полностью скрадывающий очертания фигуры пиджак с широкими, глянцево поблескивающими лацканами. Под пиджаком белая рубашка с расстегнутым воротничком. Длинные рыжие волосы, определенно крашенные – девушка хотела выглядеть старше, хотя ясно, что родилась Ночью, – разделены надвое и перехвачены на горле металлическим кольцом с вырезанными письменами. Шейное кольцо в первую очередь привлекло внимание Ше-Киуно – вещь скорее всего не очень дорогая и не очень старая, но изготовленная умелым мастером. И только изучив необычное украшение, Ани обратил внимание на лицо. Девушка не сказать чтобы была красивой: острый нос, тонкие губы, вытянутый подбородок, узкие скулы – довольно распространенный тип внешности. Миловидной ее тоже трудно было назвать. Скорее уж заметная. Было в ее внешности что-то заставляющее задержать взгляд и присмотреться повнимательнее. Чтобы внезапно почувствовать неприятный зуд в коленках, как в случае, когда страшно хочется встать и уйти и ждешь только подходящего момента, дабы не показаться совсем уж бестактным.

– Уф! – девушка села на свободный стул. Скрестила вытянутые ноги. – Ты вообще не танцуешь?

Вопрос был задан так, словно они уже касались этой темы, но Ше-Киуно не смог дать ясный ответ.

Ани поставил стакан на стол, поднял руку и коснулся пальцами лба. Все в порядке, он уже вернулся в реальность и способен контролировать свои действия.

– Прости…

– Мейт, – улыбнулась девушка. Неприятная, скользящая по губам улыбка. – Меня зовут Мейт. Уже забыл?

– Нет, – изобразил ответную улыбку Ше-Киуно. – Просто задумался.

Чувствуя неловкость, Ани посмотрел на часы.

– Ты куда-то торопишься? – спросила Мейт.

– Нет, – качнул головой Ше-Киуно и тут же пожалел об этом – потерял благовидный предлог для того, чтобы распрощаться со странной незнакомкой, которая, судя по всему, считала, что они знакомы.

В конце концов выпить брог-сим-соку можно в любом другом месте, не привлекая к себе внимания и не отгадывая на ходу ребусов, в самый неподходящий момент подбрасываемых подсознанием. Что хочет от него эта девица? Когда он успел с ней познакомиться? Уселась за стол с таким видом, будто это было ее законное место. Может быть, ей еще и выпивку поставить?

– Ты часто?… – спросила Мейт.

Монотонная пульсация музыкального ритма, под который в ярком круге света двигались тени людей, убивала звуки речи, совпадающие с ней по частоте.

– Что? – наклонившись вперед, переспросил Ше-Киуно.

– Ты здесь в первый раз? – громче произнесла Мейт.

– А что? – насторожился Ше-Киуно.

– Да вроде здесь молодежь собирается. – Мейт посмотрела по сторонам, как будто хотела убедиться, что не ошиблась.

– Я тоже не старый, – улыбнулся одними губами Ше-Киуно.

– Музыка…

– Да?

– Музыка очень громкая!

– Да.

– Мешает разговаривать!

– Обычно я прихожу один.

– А, – медленно кивнула Мейт.

– Мне здесь нравится, – добавил Ше-Киуно.

– А? – наклонила голову Мейт.

– Приятно здесь!

– А… – Мейт бросила взгляд в направлении стойки, точно кого-то высматривала. – Ага.

– Музыку я не люблю, – громко, чтобы быть услышанным, произнес Ше-Киуно. – Такую музыку – не люблю.

Тот же самый безразличный ответ:

– А…

Что нужно от него этой девице? Когда она успела прилипнуть к нему?

– Извини…

– Что? – девица посмотрела так, будто Ани обратился к ней с каким-то в высшей степени непристойным предложением.

– Ты хочешь что-нибудь выпить?

И в этот момент музыка смолкла. Остановилось раздражающее мелькание разноцветных огней. Фигуры в танцевальном кругу замерли, точно схваченные мгновенным фотоснимком. Со всех сторон послышалось шуршание голосов.

– Выпить что-нибудь не желаешь? – еще раз предложил соседке по столику Ше-Киуно.

– А, так Ири сейчас принесет. – Девушка взмахнула рукой в направлении толпившейся у стойки публики.

– Ири? – растерянно посмотрел в ту же сторону Ше-Киуно.

Ему сейчас только Ири не хватало!

Спрашивать, кто такой этот Ири, вероятно, не имело смысла. Еще один случайный знакомый, момент встречи с которым не отложился в памяти Ше-Киуно. Что ж, Ири так Ири. Судя по тому, с каким безразличием посматривала порой на Ше-Киуно рыжеволосая девица, она была не особо заинтересована в обществе случайного знакомца. Скорее всего Ани просто дал этой парочке – Мейт и Ири – денег, чтобы купили выпивку. В таком случае можно спокойно допить брог-сим-сок, а после распрощаться.

Как ни странно, соседка по столику не вызывала у Ше-Киуно ни малейшего желания познакомиться с ней поближе. Проанализировав всесторонне эту совсем не характерную для себя реакцию на присутствие молодой женщины, которая к тому же и недурна собой, Ше-Киуно пришел к выводу, что причина крылась в том, как напряженно она держалась. Глядя на рыжеволосую, можно было подумать, что она ждет сообщения, которое с минуты на минуту должен доставить ей посыльный. Или телефонного звонка. Ждет с нетерпением и одновременно со страхом, изо всех сил надеясь, что вопреки ее ожиданиям так ничего и не произойдет. Ощущение бессилия, когда события, на ход которых ты не в силах повлиять, просто тащат тебя за собой. Чувствуешь себя, как у постели очень близкого тебе человека, тело которого разъедает неизлечимая болезнь, когда и сам не можешь понять, чего больше хочешь, – чтобы этот миг тянулся до бесконечности или чтобы все наконец-то закончилось, но зато ясно сознаешь, что при любом исходе сам себя будешь ненавидеть. Не до конца дней своих, но долго и мучительно, как и полагается в бульварном романе. Вот оно в чем дело-то – пошлость Ше-Киуно не переносил на дух. А от рыжеволосой дамочки так и разило пошлым примитивом.