На исходе ночи

Ше-Кентаро усмехнулся, решив, что барыга пошутил. Но Слизень даже не улыбнулся в ответ – следовательно, говорил серьезно. А Ше-Кентаро его не понял.

– Человек, которого не считают человеком? – Ону озадаченно прищурился.

Вопрос был похож на загадку, которая на первый взгляд кажется невообразимо хитрой, ответ же обычно бывает настолько прост, что хочешь с досадой стукнуть себя ладонью по лбу: «И как это я сам не догадался!»

– Человек, которого не считают человеком?… Какой-нибудь вконец опустившийся бродяга?

На это раз Слизень не то чтобы усмехнулся, а едва ли не в полный голос рассмеялся.

– Не, приятель, тут ты хватил. Для того чтобы изобразить голодранца, не являясь им на самом деле, нужно обладать недюжинным актерским мастерством. Попробуй-ка сымитируй ту вонь, что распространяет вокруг себя бездомный бродяга, полгода не принимавший душ. Кроме того, бродяги почти всегда кажутся людям подозрительными. Окажись один из них поблизости от места преступления, добропорядочные граждане быстренько сдали бы его са-туратам.

– Ну конечно, – почти всерьез обиделся Ше-Кентаро. Его всегда брала досада, когда казалось, что ответ где-то рядом, едва ли не на кончике языка вертится, а ухватить никак не удается. – У тебя-то было время все как следует обдумать.

– Это точно. – Слизень на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы хитро так подмигнуть Ше-Кентаро. – Видишь ли, существует ряд профессий, на представителей которых посторонние люди чаще всего не обращают внимания, если только встречают их в соответствующей обстановке. Например, врач в больнице. Надев розовый халат, засунув в нагрудный карман градусник и придав лицу озабоченное выражение, ты можешь раз десять пройти мимо ожидающего приема пациента, а потом, если спросить больного, не проходил ли здесь кто-нибудь, он с полной уверенностью ответит, что никого не видел. Врач для посетителя больницы это что-то вроде аппарата для почечного диализа. Если, конечно, это не его лечащий врач. Точно так же посетители ресторана из всех бегающих меж столиков официантов примечают лишь одного – того, кто их обслуживает.

Ше-Кентаро молчал. С теорией Слизня, наверное, можно было поспорить, но почему-то не хотелось.

– Остается только выяснить, кем прикидывается наш убийца, – закончил барыга.

– Наш? – удивленно вскинул бровь Ше-Кентаро.

– Ну, раз уж мы взялись за расследование этих странных убийств…

– Ма-ше тахонас! – не дослушав, всплеснул руками Ше-Кентаро. – Какое еще расследование?

– Тебе разве не хочется поймать убийцу? – спросил с невозмутимым видом Слизень.

Таким же тоном можно было задать вопрос: ты разве не любишь свою жену?

– Хочется! – кивнул размашисто Ше-Кентаро. – Точно так же, как хотят этого и все остальные жители Ду-Морка!

– За всех не говори, – поднял предостерегающе палец барыга.

– Ладно, – не стал спорить по пустякам Ону. – Пусть не все, но большинство из тех, кому известно про убийства, хотят, чтобы убийца был пойман. При чем здесь мы с тобой? Убийствами занимается следственный отдел са-турата.

– Са-тураты уже полтора больших цикла этим занимаются, – напомнил Слизень.

– И отлично! – ничуть не смутился Ше-Кентаро. А почему, собственно, он должен чувствовать смущение? – Значит, скоро их работа принесет результат. Именно тот результат, который все мы с нетерпением ожидаем.

Барыга посмотрел на Ону как-то странно – не то удивленно, не то с сожалением.

– Ты на самом деле так считаешь?

– Да какая, к Хоп-Стаху, разница! – Снова взмахнув руками, Ше-Кентаро зацепил пальцами обивку на крыше кабины. – Убийцу должны искать са-тураты, а не ловец с уличным барыгой!

Пауза – с минуту.

– Я с тобой не согласен, – качнул головой Слизень.

– Да ну? – язвительно усмехнулся Ше-Кентаро.

– Определенно нет. – Слизень открыл небольшой ящичек под приборной доской, достал длинную деревянную зубочистку и сунул ее в угол рта. – Са-туратам никогда не поймать нашего хитрюгу по той простой причине, что они квалифицируют его действия как обычную уголовщину. Мы же с тобой уже сейчас подобрались к нему гораздо ближе. Может быть, даже ближе, чем сами считаем.

– Бред.

– Отнюдь. Орудующий в городе маньяк по натуре своей мистик. В действиях его, в тех знаках, что оставляет он на местах преступлений, зашифровано некое послание, разгадав которое можно понять, зачем он это делает, а значит, и где искать убийцу. И, в отличие от са-туратов, мы с тобой воспринимаем этого придурка именно таким, какой он есть. Он хочет нам что-то сказать, и мы пытаемся понять его. Он смеется над нами – мы делаем вид, что нам тоже смешно.

– Он даже не знает о нашем существовании.

– Ну и что?

– Зачем он тебе?

Слизень ответил не сразу. Сначала он языком перекинул зубочистку в другой угол рта и как следует пожевал ее.

– Так просто и не ответишь. У меня такое впечатление, что своими убийствами этот псих бросает вызов лично мне… Почему-то мне казалось, что ты думаешь так же, поэтому я и пригласил тебя… А тут еще этот дождь из дриз… А, Хоп-Стах! – Сжеванная зубочистка полетела в окно. – Мы все здесь не в своем уме! Так что не жди от меня вразумительных объяснений!

Да уж, объяснение было на редкость невразумительным, но, как ни странно, Ше-Кентаро этого оказалось достаточно. Он понял все, что хотел и не мог сказать Слизень. Кстати…

– Как твое настоящее имя?

Никогда прежде барыга не смотрел на Ону так, как сейчас, – с каким-то совершенно новым интересом и одновременно с некоторым недоверием.

– Зачем тебе?

– Ну, раз уж мы вместе… – не закончив фразы, Ше-Кентаро развел руками, полагая, что барыга должен сам понять, что он имеет в виду. Но Слизень молчал. – Не могу же я называть тебя Слизнем! – закончил с раздражением Ону.

– Хази. – Барыга достал новую зубочистку, внимательно посмотрел на ее острый кончик и выбросил в окно.

– Хази, – медленно повторил Ше-Кентаро, будто пробуя имя на вкус. – Так куда мы все-таки едем, Хази?

– Уже приехали.

Слизень повернул руль, и машина съехала с дороги. Их сразу как следует тряхнуло на ухабе. Хази резко вывернул руль в сторону, чтобы не налететь на ствол поваленного дерева. Готовясь к самому худшему, Ше-Кентаро ухватился одной рукой за ручку двери, другой – за край сиденья. Машину еще раз подбросило так, что рессоры жалобно заныли. Сидевший за рулем барыга негромко выругался сквозь зубы и вдавил в пол педаль тормоза. Машина как вкопанная замерла на месте. Два ярких пятна света от фар уперлись в покрытую пятнами ржавчины железную стену. Должно быть, какой-то заброшенный склад или ангар, подумал Ше-Кентаро. Зачем мы сюда приехали? Ону не испугался – просто не ожидал со стороны Слизня никакой подлости, – но испытал серьезное недоумение. Впрочем, вскоре все должно было проясниться – Хази не производил впечатления человека, который не знает, что и зачем делает.

Фары погасли, и в темноте, в тот же миг поглотившей все окружающее пространство, а может быть, и весь мир, стали видны тоненькие полоски и спицы света, пробивающиеся сквозь крошечные отверстия и неплотности в стене ангара, перед которым остановилась машина.

– Что это? – спросил почему-то шепотом Ше-Кентаро.

– Храм, – коротко ответил Хази и включил освещение в салоне.

Машина оказалась в коконе света, за пределами которого ничего не было видно.

Хази повернулся назад, чтобы достать из-за спинки сиденья ручной фонарь.