На исходе ночи
Шрифт:
Телефон на столе зазвонил требовательно и нетерпеливо, вызывала междугородная. Это был уже второй или третий звонок за время, что Кауш находился в кабинете, но те переговоры были краткие, а на сей раз разговор предстоял обстоятельный. Положив наконец трубку, Столяров виновато произнес:
— Вот что, ребята, у меня потолковать не удастся. Не дадут. Давайте-ка у Якова Михайловича все обмозгуйте, а потом он мне доложит. Так лучше будет.
В маленьком кабинетике Гальдиса было уютно и тихо. Черный телефонный аппарат не проявлял признаков жизни. Прокурор-криминалист, к удивлению Кауша, до подробностей помнил дело Розы Зоммер. Знал он, правда лишь в общих чертах, и дело об убийстве Суховой, поскольку в прокуратуру поступило оперативное донесение из района. Гальдис раскрыл коричневую папку, привезенную
— Похоже, что Краус готовил себе алиби, не очень искусно, но все-таки… Расчет простой: посмотрят оперативники наряды, убедятся, что работал Краус в тот день, поливал груши-яблони, — и дело с концом. Логично… с точки зрения преступника, который ни во что не ставит наши органы охраны правопорядка. — Он помолчал, снял очки, тщательно протер и водрузил на свой крупный мясистый нос. — Так вы говорите, товарищ Кауш, что между отцом девочки и Краусом что-то произошло. Очень любопытно. Но что именно? Здесь может быть ключ всего. Да и это подчеркнутое участие Крауса, причем после ссоры, в розыске девочки, в похоронах… Не маскировка ли, да еще умелая?
— А вдруг совесть заговорила? — неуверенно предположил Кауш.
— Совесть? О какой совести вы говорите? Если бы у этого подонка была совесть, он бы не убил пожилую женщину. О девочке я пока не говорю. Это нам еще предстоит — доказать или отбросить обвинение. Да, кстати, этого Крауса разве не допросили в свое время и связи с убийством Розы? Я что-то не вижу протокола.
— В том-то и дело, Яков Михайлович, что тогда не допросили. Был вне всяких подозрений.
— Вне подозрений только жена Юлия Цезаря. Надеюсь, вы изучали древнюю историю, уважаемый товарищ младший советник юстиции, — тоном наставника произнес прокурор-криминалист. Кауш не понял, шутит он или говорит всерьез. — Однако, как говорят французы, вернемся к нашим баранам. Жалуется, значит, ваш подопечный, смотри какой нетерпеливый. Нервничает. А может, Мировский где-то и перегнул, а? Собственно говоря, мы весомыми уликами против Крауса по делу зубного техника не располагаем. К сожалению. Да и по делу Зоммер тоже. На случайную удачу, признание рассчитываем. Как блатные выражаются — на пушку берем.
Перечитывая исписанный черными чернилам лист бумаги, Гальдис задержал на нем внимание дольше, чем в первый раз. Не выпуская его из рук, он медленно размышлял вслух:
— А ведь Краус этой жалобой почти выдал себя. Обратите внимание — ни слова не пишет о том, что ему «клеят» среди других и дело Розы. Случайна ли такая забывчивость и забывчивость ли это? Своим неупоминанием он как бы подчеркивает преступление, о котором не хочет говорить. Психологически это объяснимо: под суд торопится. Надеется, и не без основания, что за Сухову ему «вышку» не дадут. Он где сейчас, в СИЗО? Пусть посидит. Рано его еще в оборот брать, не готов. Да и нам следует капитально подготовиться. Надо передопросить всех свидетелей по делу Зоммер, что-то новенькое может появиться. Мы еще встретимся, и не раз, товарищ Кауш.
Аурел распрощался и уже закрывал за собою дверь, когда Гальдис его задержал:
— Чуть не забыл. Пора, товарищ Кауш, возобновить дело по факту убийства Розы Зоммер и объединить его в одном производстве с делом Суховой. Пришло время. В самый раз.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. ДЕНЬ СМЕРТИ
Члены оперативно-розыскной группы по камешку воздвигали здание обвинения. Оно росло медленно, мучительно медленно, как казалось Каушу. В его основании еще зияли пустоты, заполненные лишь предположениями и подозрениями. Одна из пустот заполнилась после длительной переписки и наведения различных справок. Удалось наконец разыскать архив трибунала, который судил Крауса. В ответ на запрос пришла копия приговора:
«Краус П. Т., уроженец села Баден Одесской области, осужден по статье 58-а УК РСФСР к 25 годам лишения свободы. Подсудимый, находясь на территории, временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками, вступил добровольно в вооруженный отряд «Зельпшуц» [15] .
Проходил военную подготовку. Охранял село от партизан, задерживал подозрительных для оккупантов лиц. С апреля 1942 г. по 1943 г. задержал 9 человек, подозреваемых в принадлежности к партизанам, доставил их в сельуправу, избивал, судьба их неизвестна. Весной 1943 г. арестовал жителя села Броунагеля за несдачу продуктов немецкой армии, посадил его в подвал, где жестоко избил. Краус П. Т. выезжал в соседние села, где отбирал продовольствие у крестьян. В январе 1944 г. в Одессе охранял склады, политическую тюрьму, патрулировал улицы, задержал 8 граждан по подозрению в принадлежности к отряду партизан, доставил их в комендатуру; судьба их неизвестна. В феврале 1944 г. дал подписку быть негласным сотрудником полевой полиции и сообщать сведения о настроениях немцев — граждан СССР, мобилизованных в немецкую армию. По его доносам было арестовано 2 солдата. Судьба их неизвестна…»15
Зельпшуц — самооборона ( нем.).
Срок заключения Краус отбыл не полностью и вышел на свободу в 1955 году. Как гласила справка, которую также получил Кауш, он был освобожден по амнистии.
«Ну и птица, — с отвращением подумал Кауш, ознакомившись с приговором. — Ему было что скрывать. Фашистский прихвостень. Оборотень… Однако свое он получил, а за одно и то же преступление дважды не наказывают».
Стали ясными мотивы преступления. Кинжалом убийцы водила не только личная ненависть к бригадиру. В эти удары Краус вложил всю свою лютую, слепую ненависть ко всему советскому. Такой способен на любое, даже самое гнусное, преступление. Следователь уже почти не сомневался, что это он убил Розу Зоммер. Однако Сухова — это одно, а Роза — только девочка, и к тому же своя, немка. Но ведь он предавал и своих. Кауш вспомнил рассказы молодых женщин, работающих с Краусом, о его приставаниях, грязных шуточках… Растленный, аморальный субъект, он был способен и на такое преступление. Было ли оно насилием ради насилия — и только? Что все-таки произошло между Краусом и Карлом Зоммером? Неужели он избрал столь чудовищно-извращенный способ мести отцу девочки?
Размышления Аурела прервал телефонный звонок. Он не узнал голос, но говоривший назвал себя, причем не совсем привычно:
— Здесь Карл Зоммер. Мне нужно с вами поговорить.
Часы показывали около пяти. Видимо, Зоммер только что кончил работу.
— Приходите. Я у себя.
Минут через пятнадцать раздался осторожный стук в дверь, и вошел Зоммер. Он неловко присел на предложенный Каушем стул, положил на колени натруженные руки и стал их разглядывать, будто видел впервые. Наконец тихо сказал:
— Товарищ следователь, как же так получается? Вы говорили, что Петра арестовали за этот самый обрез, а обрез-то ни при чем. Женщину он убил.
— А вы откуда знаете, Карл Иоганнович?
— Гертруда сказывала, мы ведь соседи… Это верно?
— Да. Он и сам признался.
Зоммер снова принялся изучать свои руки, низко склонив голову.
— Ну и дела, — медленно, словно про себя, произнес он и взглянул Каушу прямо в глаза. — Не ожидал я такого от Петра… Не ожидал, — задумчиво повторил он, — хотя и озлобленный он, и все ему не так. — Было заметно, что Зоммеру трудно говорить о соседе. Трудно и неприятно. — Не сразу его раскусил. Сосед как сосед, а с соседями надо в мире жить, их не выбирают. Мы вроде даже подружились. Телевизор к ним ходили смотреть…
Зоммер рассказывал обстоятельно, неторопливо; видимо, так же обстоятельно, не торопясь, делал он свою нелегкую работу. Кауш его не перебивал: пусть выговорится. О телевизоре Зоммер упомянул не случайно. Пришли они как-то к соседу, кинофильм «Смелые люди» показывали. Есть там эпизод, когда солдата раненого конь подбирает. Краус ухмыльнулся: «Смотрите, Красная Армия воевала на лошадях да на волах». Герта захихикала. Зоммер так ответил: «На волах или нет, однако до Берлина дошли». Краус смолчал, только зло посмотрел. Потом снова разговор завел: в Красной Армии порядка, мол, не было, не то что в немецкой, особенно в частях эсэс.