На изломе

После матерной перебранки с выяснением, кто забыл сообщить (да хрен, как могли забыть?!) – в разведку пошел лично. Попинал пару дверей, из одной из них высунулся заспанный дедок.

– Нельзя сюда! Шо стучишь?

Я показал удостоверение.

– МВД СССР. Телефон есть?

На простых людей – корочка еще оказывала магическое воздействие – хотя тоже не на всех. Меня пропустили внутрь, тут было тепло, и где-то бормотала рация.

– А вы що, когда прилетели?

– Сейчас, дед. Телефон городской где?

– А вот тут.

– Через девятку?

– Через восьмерку. А вы как прилетели, аэропорт то не принимает. Спят все.

О как! Оказывается, нас без диспетчеров сажали. Хорошо еще, что мы это только сейчас узнаем…

– Дежурного… – резко бросил я

Несколько щелчков – и вот, искомое.

– Дежурный, полковник Елец…

– Добрый день…

Я прикрыл трубку ладонью и выразительно посмотрел на старика. Тот покинул помещение.

– Подполковник Дедков, главк МВД…

…

Закончив разговор, я вышел в небольшой коридорчик. Освещения не было, свет – проникал в него через стекло в двери. Дед, увидев меня, вскочил с места.

– Сынки, а вы с Москвы прилетели?

– С нее самой. С Москвы, дедушка.

Дед вдруг истово стал креститься, повторяя – слава Богу, слава Богу…

…

С дисциплиной у хохлов было печально – нашли для нас машины и забрали только утром. Интересно, если в штабе министерства такой бардак, то что же тогда творится в дежурных частях?

Пока ехали в Министерство, бросилась в глаза чистота улиц и еще одна вещь. В советских городах есть места, где висят такие красные флажки, не флаги – а именно флажки, кругом или в ряд или еще какой-то композицией – как бы элемент оформления. Так вот – в Киеве такие места тоже были, но вместо красных там висели желтые и синие флажки. Это настораживало.

В министерстве, на академика Богомольца – нас подняли в кабинет к зам министра. Представились, все, как положено. Снова насторожило – в таком кабинете должен был висеть портрет Горбачёва и министра внутренних дел. Но не висело, ни того, ни другого – а висела картина с изображением хлебного поля под синим небом, довольно сомнительных художественных достоинств. Похоже, тут кое-что забыли, что не мешало бы помнить…

Но особых конфликтов пока не было, нас снова спустили вниз. Приставили местного сопровождающего, который представился как полковник Беленко. Среднего роста, лет сорока, аккуратные офицерские усы. Говор – говорит на русском украинском – то есть, слова то русские, но акцент такой густой, что это воспринимается как другой язык.

– Номера в гостинице…

– Где дело по убийству Щекуна? – резко переспросил я. – У вас?

– Ник… воно у архиве у прокуратури…

Мой друг из «Витязя», предупредил меня об одной особенности: если украинец в разговоре с тобой вдруг переходит на украинский, то он, либо уже лжет, либо вот-вот солжет.

– Бобров.

– Я.

– Поезжай с товарищем полковником в прокуратуру и забери дело. Полностью. Постановление Генерального прокурора СССР у тебя, пусть отдают прямо сейчас. Серега – с ним.

– Есть.

– Дамир, на тебе командировка, размещение, все хозяйство…

– Есть.

Я заметил, как бледнеет и не находит себе место украинский полковник.

– … так воно… знову видкрыли?

– Видкрыли, видкрыли… – я набросил капюшон на голову, хотя светило солнце. – Встречаемся вечером. Дело держите при себе… почитайте заодно.

– А вы куда? – спросил Беленко.

– Погуляю…

– Может… помочь? – он снова перешел на русский.

Я обернулся.

– Это мы оказываем вам практическую помощь, полковник. Затем и приехали…

…

Если ты собираешься действовать в незнакомом городе, незнакомой стране – перед тем, как что-то предпринимать, ты должен понять, что происходит. Выйти и осмотреться. Почувствовать атмосферу. Это на самом деле помогает.

Именно поэтому, я решил посвятить, по крайней мере, три-четыре часа на то, чтобы пройтись по Киеву.

Киев… мать городов русских – это город, расположенный на одной из крупнейших европейских рек – на Днепре. Если Москва-река – это речушка, которую до того, как построили систему каналов, и подняли уровень, можно было вброд перейти, то Днепр – это громадная, могучая река, сравнимая с нашей Волгой. И значительная часть жизни в Киеве была связана именно с Днепром.

Основная жизнь столицы была сосредоточена на правом берегу, левый активно начал застраиваться только при Хрущеве, в то же время как на правом берегу были целые кварталы еще дореволюционных домов, и, кстати, неплохо сохранившихся. Что поражало в Киеве при первом взгляде на него – это обилие зелени. Киев был очень зеленым городом, и застроен он был намного свободнее, чем Москва или Санкт-Петербург, свободного места было намного больше, и почти всё оно – было занято зеленью.

Киев выглядел не просто богато – он выглядел благополучнее Москвы. Москва, нищая и отчаянная, была запружена людьми, которые приезжали на электричках в поисках товаров 23 . В Москве выбрасывали немало дефицита 24 , но его же мгновенно и разметали. На улицах было немало людей, которые почему то не на работе в рабочее время, и готовы присоединиться к любому митингу. Немало было и спекулянтов. Удивительно – но в Киеве уличной торговли было намного меньше, а в магазинах – можно было свободно купить поесть. В Москве в магазине купить поесть было проблематично, надо было или идти на рынок или знать людей. Я с незнания сунулся и вот тут меня ждал сюрприз – оказывается, продавали по талонам, а талонов 25 у меня не было. Продавщица – назвала меня еще и москалем – так что придется или питаться в столовой или разбираться на Богомольца, насчет талонов.

23

Длинное, зеленое, пахнет колбасой – что это? Электричка из Москвы.

24

Выбрасывали – то есть внезапно ставили в продажу. В позднем СССР нельзя было просто пойти и купить что-то – товар появлялся на полке, тут же выстраивалась очередь и сметали все. Причем – никто не знал, какой товар и когда появится. Отсюда же название плетеной сетчатой сумки (полиэтиленовых пакетов не было) – авоська, то есть сумка, которую берут с собой в расчете на то, что авось удастся что-то купить. Дефицит – это состояние рынка, когда чего-то не хватает. В позднем СССР дефицитом были самые простые вещи, типа носков или сигарет.

25

Талоны – еще одна примета советской торговли. Чтобы наладить хоть какое то нормальное распределение продуктов и остановить спекуляции, в СССР были введены талоны, причем не только на продукты питания, но и на промтовары. Талоны печатались на простой бумаге и заверялись печатью предприятия, которым они выданы, массовое распространение подделок останавливало только малое количество копировально-множительной техники. Талоны выкраивались из талонного листа или книжки и нанизывались на специальную подставку с гвоздиком у кассы. На Украине, чтобы москали не съели все сало, пошли еще дальше – ввели так называемую «книжку потребителя».

Но выйдя из магазина «Молоко» 26 – я был тут же остановлен каким-то смышленым пацаном лет десяти.

– Дядя, покупаешь?

В предложении начисто отсутствовало подлежащее – но я понял. Просто раньше так торговали водкой, а теперь «час волка» 27 – распространился и на хлеб с молоком.

– Хотелось бы.

– Пошли!

Мы отошли за угол, там ждали пацаны постарше. Увидев меня, они всполошились.

– Ты кого привел, шкет!?

26

В СССР почему то универсальных продовольственных магазинов было мало, и чтобы купить хлеб – надо было идти в магазин «Хлеб», а молоко – «Молоко». Подобный бред был везде и кругом.

27

Сильным толчком к развитию торгового подполья в СССР – послужил сухой закон, моментально приведший к образованию миллиардных черных рынков водки, самогона, сахара. Выражение «час волка» пошло от того, что алкоголь разрешили продавать с 11.00. В это время на часах на кукольном театре Образцова в Москве – появлялась фигура волка.

Я поднял руки.

– Спокойно, я Дубровский.

Пацаны настороженно смотрели на меня, готовые в любой момент бежать.

– И пока все что мне нужно, это кефира купить. Возможно, и хлеба.

– Десятка за лист!

– Парень, а ты не обнаглел? Три рубля даю. За хлеб и за молоко

Я достал трешницу 28 . Пацан посмотрел на меня, решил не связываться.

– Ладно, давай!

Я расстался с тремя рублями, получив взамен талоны. Это было по-божески – по московским меркам

28

В СССР была купюра три рубля, зеленого цвета.